— Эм, да, — соглашаюсь я, не зная, что действительно ответить.
— Мэйсон, будь осторожен, ты не один в машине. Не думаю, что Элайза и Трикси хотят хоронить себя заживо.
Умоляю, заткнись, ты роешь себе могилу. Я уже хочу сказать это, но девушка улыбается. Мне не нравится, как спина и плечи Мэйсона превращаются в камень.
— Я помогу тебе, — продолжает Эмили, забирая браслет из моих рук.
Девушка ждёт, когда я протяну руку. И я делаю это, но только для того, чтобы скорее разойтись по разным сторонам баррикад. Мама только приехала, мне плевать на их конфликты. Я пошлю на все четыре стороны каждого, если придётся. Эмили поворачивает браслет буквами на видную сторону и, улыбаясь, прощается с нами.
— Увидимся завтра, — говорит она, шагая по невидимой ковровой дорожке в образе принцессы. Нежно розовое платье облегает каждый дюйм её тела, а каблуки отстукивают ритмы по плитке. Каштановые волосы развиваются по ветру, не хватает вспышек фотокамер.
Перевожу взгляд на Мэйсона, который из-подо лба, смотрит ей вслед, и получаю новый укол ревности. Мне не нравится это, хотя в его взгляде не чувствуется желание или восхищение ею. Он молча открывает дверь и отодвигает переднее кресло, позволяя маме занять место в салоне. Парень уже хочет вернуть его назад, чтобы я заняла пассажирское, но я задерживаю движение его руки. Отрицательно качаю головой и прыгаю на место рядом с мамой.
Идеальный салон из чёрной кожи, кажется, в машине напичкано всё, что только возможно. Десятки кнопок на руле и ещё в два раза больше на панелях. Если мы сейчас не взлетим в воздух, то я буду сомневаться в том, что они вообще нужны. Честно признаться, Мэйсон очень подходит к этой машине. Его руки напрягаются, когда он стискивает руль, а белая футболка облегает мужественные предплечья. Шорты поднимаются и собираются в области бёдер. Быстро отвожу взгляд в сторону, и борюсь с собой не глазеть на него. Ушей касается едва уловимый звук двигателя, и машина плавно выезжает на дорогу.
Весь путь, Мэйсон молчит, внимательно смотря дорогу. Не могу не заметить, что он едет по правилам, идя поперёк слов Эмили. Она хотела задеть его, и если я не ошибаюсь, у неё получилось. Хотя я могу ошибаться. Я тоже не тороплюсь разговаривать с мамой и обсуждать что-то при нём. Мэйсон воспользуется случаем и легко всё возьмёт на заметку, а это последнее, чего я хочу. Проще держать его близко, но на расстоянии вытянутой руки.
Конечно, он приезжает в мотель, где я живу, чтобы забрать вещи, и когда парень покидает машину, он смотрит на меня.
— Поможешь мне?
— Хорошо, — тут же киваю, потому что сама хотела предложить. Только через мой труп он будет копаться в моей одежде и белье.
Улыбаюсь маме и говорю, что сбор не займёт много времени. Мэйсон оправдывается, что его другу временно пришлось переехать из-за ремонта, и, кажется, мама верит. Она быстро передумает, когда увидит мой чемодан или вещи. Я спешно перебираю варианты, чтобы скрыть это. Раз уж Мэйсон начал, я не могу загубить всё на середине. Это нужно было сделать с самого начала придуманной лжи.
Как только открываю дверь в номер, Мэйсон хлопает ею за нашими спинами, от неожиданности подпрыгиваю на месте и хмурюсь.
— Дай руку, — рявкает он.
— Что? — восклицаю и удивляюсь его тону.
— Дай руку, Трикси, — рычит парень.
Не совсем понимаю, что он требует, и поднимаю обе руки. Браслет, подаренный Эмили, тут же разрывается пополам, как только Мэйсон касается его. Ниточка отлетает в сторону и падает за шкаф.
— Ты не будешь его носить.
— Что за бред? — хмурюсь, хотя мне безразлично. Он как будто является клеймом, словно я принадлежу кому-то. Терпеть не могу подобное.
— Я сказал, ты не будешь носить это дерьмо. Так понятней?
— Не смей разговаривать так со мной!
Мэйсон выдыхает, и его плечи опускаются, хотя напряжение всё же остаётся в его теле.
— Я не хочу, чтобы ты носила его. Пожалуйста, не ищи его и не надевай.
— Объясни мне весь этот спектакль.
— Ты не её марионетка, и не принадлежишь ей.
— Я сама решу, кем мне быть и что носить. Ни к чему обращаться так с чужой вещью и тем более с подарком, который сделали не тебе.
— Если я попрошу тебя не общаться с ней, ты ведь всё равно не послушаешь?
— Если ты не объяснишь мне.
— Я не могу.
— Не могу или не хочу?
— Не сейчас. Ты должна собрать вещи.
— Ты втянул меня в это. Я могла всё объяснить, она бы нашла бумагу.
— Поверь мне и послушай. Ты вернёшься в кампус. Дай мне время.
— Я не буду жить с тобой, даже не думай об этом и не жди что-то взамен.
— Я ничего не прошу.
— И не стоит думать, — киваю и собираю вещи. — Мама увидит мой чемодан и всё поймёт.
— Она не увидит, потому что ты возьмешь только нужное. Остальное заберёшь позже.
— Не придётся, я вернусь обратно.
Мэйсон сводит брови и поджимает губы. Он снова превратился в камень, а его взгляд стал намного тяжелее прежнего. Мне плевать, чего он хочет, потому что сейчас я думаю только о себе. Я всегда думаю только о себе, за исключением мамы. Только её мнение имеет значение.
— Ты помнишь о согласии?
— Я помню всё, что говорю, — киваю и поднимаюсь на ноги.
Мэйсон забирает сумку из моих рук и пробегается взглядом по номеру. Несколько шагов, и он останавливается у шкафа. Парень нагибается и подбирает браслет. Спустя минуту, он летит в мусорное ведро по пути к выходу. Не знаю, почему, но, когда его нет на моей руке или рядом — я чувствую себя свободней и легче. Браслет словно представляет собой камень, который тащит ко дну, хотя я не помню, чтобы Эмили сделала что-то плохое. Единственный недостаток в ней — излишняя откровенность. Я предпочитаю держать личную жизнь при себе и жду этого от других.
Мэйсон убирает сумку в багажник и отодвигает кресло, чтобы я снова заняла место рядом с мамой. Удивительно, но я думала, что он не сделает этого, принуждая сесть рядом с ним. Я не хочу чувствовать себя ущемлённой и тем более терять драгоценные минуты с мамой.
— Когда ты должна уехать?
— Завтра утром, — она нежно улыбается, и эта улыбка касается её глаз, смотрящих на меня с любовью.
— Так быстро?
— Так нужно, детка. Я должна тебе признаться…
Кошусь в сторону Мэйсона, и решаюсь прервать маму:
— Мы можем поговорить позже?
— Да, конечно, — удивление отражается на её лице, но я не хочу, чтобы кто-то третий участвовал в жизни нашей хоть и маленькой, но семьи.
— Спасибо, — целую щеку мамы, и кладу голову на плечо, крепко сжимая её ладонь.
Тот, кто видит родителей раз в год или полгода — поймёт и разделит мою тоску по самым дорогим людям. Это чувство одиночества, где ты не можешь обнять маму или папу, когда пожелаешь, пожирает изнутри. Возможность ежедневных звонков тоже держится на волоске, с их графиком это невозможно. Не хватает поддержки и элементарной теплоты во взгляде, который присущ только родителям. Никто никогда не будет любить тебя так, как любят они. Никто никогда не отдаст за тебя всё, что готовы отдать они.
Квартира Мэйсона располагается на Манхеттене, и я абсолютно не удивляюсь данному факту. Всё в этом парне говорит об обеспеченности. Глупо сбрасывать со счетов его родителей, я почти уверена, что машина и жильё — это их подарок и заслуга. Мэйсон вряд ли является прилежным сыном, думаю, это в точности наоборот.
Поднимаемся на сорок пятый этаж, и Мэйсон открывает дверь через парочку других от лифта. Парень отступает и даёт нам возможность пройти первыми.
Перед глазами открывается огромное пространство, но удивляет то, что оно кажется таким нежилым. По обе стороны открывается великолепная панорама на город. Напротив входной двери стена с парочкой дверей по обе стороны, а в центре телевизор, у которого расстелился огромный царский диван серого цвета с журнальным столиком посередине. Под телевизором расположился камин, встроенный в стену, он наверняка единственный способ сделать это место уютнее и домашнее. Идеальный ламинат под ногами и белые матовые стены. Небольшая стена по левой стороне, за которой виднеется кухонный гарнитур белого цвета и круглый стол, с четырьмя стульями.
