Она — его спутница жизни… Вторая половинка. А это уже очень многое значит.
Файдер был равнодушен, как все черти. Но, в то же время, он мог быть парадоксально равнодушен к своему же равнодушию и терзаться всеми возможными эмоциями. Но, следует отметить, что в эмоции он впадал не сразу, а после тщательного наблюдения и анализа.
…Да где ж он видел этого типа, а…?
Кожа такого противного красноватого цвета… По спине серая полоса толи шерсти, толи перьев…
Инкуб.
Точно! Инкуб!
Файдер бахнул рукой по столу. Чашки испугано подпрыгнули.
— Инкуб! — повторил вслух Файдер. — Я вспомнил. Как тот, что был в резервационном центре по изучению существ потенциально опасных для общества!
— Кто? Я не помню ничего такого.
Эло растерянно смотрел перед собой.
Файдер нервно чесал голову — как будто выцарапывал из памяти эти неприятные воспоминания двадцатилетней давности.
Он, ещё будучи подростком, в составе учебной группы посещал центр, где содержались существа, которые каким-либо образом проникали в Ад и представляли угрозу для его обитателей. В основном, это были не очень умные, совсем не умные и просто с полнейшим отсутствием какого-либо разума твари. Но были среди них не просто разумные, а очень хитрые и изворотливые. И всех их объединяло то, что считалось крайне опасным явлением в Аду — у всех них была страсть.
— Страсть, это извращенное чувство голода, изнуряющее независимо от того, удовлетворено оно или нет. Точнее, это чувство никогда не бывает удовлетворено. Оно толкает на безумные действия и гонит за жертвой. Охотник, удовлетворяющий голод — добытчик. Охотник, удовлетворяющий страсть — преступник, — говорил Файдер, попутно осмысливая свои собственные слова. — Ты ведь тоже был в той группе? Я помню. Что там было… Коридоры, решетки. Штукатурка серая… в каких-то отвратных желтых пятнах. И еще стеклянные стены, там, где сидели все эти…
Файдер тяжело вздохнул. Кого там только не было в этой резервации! Большие, маленькие, волосатые, лохматые, голые, с хвостами и без, с кучей глаз и безглазые, с руками-ногами и безногие, как змеи… Кто-то был просто белесым комком в пространстве, как запертое в клетке облако.
— Я не знаю, почему я задержался у камеры, где сидел тот инкуб. У него было вполне человеческое тело. Да и к тому же, в хорошей спортивной форме. А вот морда была звериная, вытянутая, уши острые… На спине — остатки крыльев. Крылья у него были вроде как у летучей мыши, но ему их обрезали, из соображений безопасности. Сначала он просто ходил кругами туда-сюда. Потом лег на диван… Лежал с приоткрытой пастью, что-то хрипел… Да, их содержали в нормальных условиях, не на цепи. Кормили, изучали, делали опыты. Странно, что ты не помнишь… Прогуливал что ли?
— Н-н-не знаю, — проворчал Эло. — Ладно, рассказывай дальше.
— Короче, эта гадость полежала на диванчике и подошла ко мне. Он меня не видел, но он чувствовал, что там живое существо… И стал вылизывать стекло языком, точно напротив моего лица.
— Фу.
— Ага. А когда он начал тереться о стекло своим брюхом, я быстро ушел… Меня чуть не стошнило. Эти твари питаются женской энергией.
Эло как будто бы слушал сценарий к фильму. К фильму, смотреть который он и сам бы не стал и другим бы не посоветовал.
Дичь какая-то! Да и причем здесь Илла?
— Илла — ангел.
— И еще просто женщина.
— Когда она без крыльев, — уверенно сказал Эло. — А ни одно живое существо, ни в каком мире даже прикасаться к ним не имеет права!
— Ой, ну да, как же я забыл! — Файдер смерил Эло своим адским прищуром и заметил: — Вот только если она сама их не снимет…
— Файдер, это не возможно!
— Если она…
— Замолчи!
— … сама их не снимет.
Эло готов был бороться до последнего за свою надежду на лучшее. Он даже успел выплеснуть на Файдера несколько порций ругани. Конечно же, он ругался не на него, а на ситуацию. Файдер не отвечал.
— Что делать теперь? — спросил он как будто спокойный, но все еще злой. — Куда бежать?
— Бежать мы будем, но не сейчас. Послушаем того, кто знает этот город лучше нас. Нам нужен Дикс.
Глава 10
Девушка с грустными глазами шла по набережной. Из недр ее шарфа выглядывала кошачья морда.
Марта приподняла сползающего под ее курткой Дикса:
— Ох, и тяжелый же ты! А куда дальше идти?
— Пр-р-рямо! Я скажу, когда поворачивать.
Слушая штурманские указания говорящего кота, Марта дошла до загадочной обители, располагающейся в очередном темном дворике. Из земли торчало нечто из кирпича, похожее на водонапорную башню, без окон и без дверей, высотой не менее десятка метров. На это нечто смотрели окна жилых квартир, как бы вопрошая: «А что это ты тут, собственно, делаешь?»
Этот странный объект жилищно-коммунального хозяйства Дикс торжественно назвал Башней Грифонов и попросил подойти к ней поближе. Марта подошла к башне, а Дикс, наконец, спрыгнул с рук, расправил усы, отряхнулся и постучал в первый же попавшийся кирпич, до которого дотянулся. Послышался неожиданный звук, как будто кот стучал в пустую бочку. Дикс приложил ухо к стене и постучал снова. Звонкое эхо поскакало по двору.
— Всё-всё, идем скорее! — закричал вдруг Дикс Марте. — Подойди к башне, так, чтобы ноги в стену уперлись, закрой глаза и шагай!
Марта шагнула.
Отрыла глаза. Была полнейшая тьма и запах сырости.
— Дикс? — Марта шепотом позвала кота.
— Я здесь! — так же шепотом ответил кот и Марта почувствовала, его рядом, у своей правой ноги. — Не паникуй! Нас уже ждут!
Темнота исчезла и Марта обнаружила себя в большом помещении: золото, огромные люстры, страшно нависающие с расписного потолка…
Перед Мартой и Диксом проявилась и медленно распахнулась двустворчатая белая с позолотой дверь.
— Иди! — кот легонько подтолкнул Марту лапой к двери. — Я рядом, не бойся.
Марта не боялась, нет. Она просто несколько офигела от происходящего, только и всего.
Перед ней сидели большим полукругом никто иные как грифоны. Ну, кто сидел, а кто и лежал на атласных подушках и покрывалах, в абсолютно расслабленных позах. Они ели, пили и мирно беседовали. Там и тут были расставлены вазы с фруктами, журчали небольшие фонтанчики, а поодаль стояли две арфы, струны которых трепетали под чьими-то невидимыми пальцами, изливая божественной красоты музыку.
При появлении Марты абсолютно никакого движения не произошло — птицеголовые львы не обращали внимания ни на нее, ни на ее мохнатого спутника. Один из них, тот, что ближе к центру, с белым пятном на груди, всё-таки остановил свой орлиный взор на Марте.
