плакать от злости и обиды.
— Чтобы твоей бабушке меня превратить во что-то, нужно сначала найти, — сказал он назидательно. И размахнувшись, ударил меняпрямо в нос. На этот раз я отключился от боли на какое-то время, когда пришел в себя, понял, что дышать могу только ртом, из носа ручьем лилась кровь. Дон наклонился надо мной и выругался. Потом сжал двумя пальцами, как плоскогубцами, хрустнувшие носовые кости. Я опять потерял сознание, когда вновь пришел в себя то сообразил, что вновь могу нормально дышать. Видимо дон, таким образом, поставил сломанные кости на место.
Твердая рука ухватила меня за воротник и поставила на ноги.
Гердан жестко смотрел на меня.
— С каким удовольствием я бы продолжил это дело, но нет времени, — сказал он. После этого вновь схватил меня за шиворот и куда-то поволок.
Не знаю отчего, но мой страх прошел, а щеки даже стали горячими от стыда, что я мог обоссаться со страха от одного удара.
Гердан заволок меня в подвал, где вдоль длинного коридора, виднелись зарешетчатые камеры. В одну из таких камер онменя втолкнул, я опять упал, и только по счастливой случайности, опять не ушиб свой злосчастный нос.
Дверь хлопнула, и я остался в темноте на холодном каменном полу, оплакивающим свою глупость и самомнение.
— Только такой придурок, как ты мог довериться человеку, который хотел продать тебя в рабство, да еще после того, как перебил всех его наемников, — говорил я сам себе, — а история с клятвой! Услышал от дона слово — повелитель, и возомнил о себе невесть, что. Вот сиди и жди теперь, что дальше будет.
Тут я вспомнил о девочке.
— Василина! — несколько раз громко крикнул я, но в темном длинном коридоре только эхо несколько раз ответило мне:
— На-на-на.
Я сидел и рисовал себе картины одну страшней другой, как меня будут пытать, засовывать иголки под ногти, ломать пальцы и прочее, паника начинала давить все сильней и сильней.
Но, все же собравшись с духом, приказал сам себе:
— Немедленно перестань! У тебя есть сильное тело, знания, думай! Пока враг дал тебе время, может тебе удастся, что-то предпринять.
Пока я давил свои переживания, вокруг явно посветлело. Мое зрение подстроилось под темноту, в серо-зеленом призрачном свете стало хорошо видно своды подземелья и ряды клеток, уходящие в даль.
— Интересно сколько человек здесь рассталось с жизнью, — пришла странная мысль. Но тут я зацепил себя рукой по носу, и вспыхнувшая боль затмила все мои рассуждения.
Отставив все прочее, я стал раздумывать о возможности блокирования боли. Рассуждал я просто, если браслеты ограничивают меня в применении силы снаружи, то со своим организмом я могу делать, все, что захочу.
После нескольких попыток понять, как я чувствую боль, и каким образом она проходит по нервам, мне улыбнулась удача, и на очередное блокирование нервного импульса, видимого мной, как бегущая искра, боль в носу исчезла.
— Отлично, — подумал я и начал тщательно ощупывать свой пострадавший орган. Кровь из него давно не текла, а отек, оказывается, уже почти прошел.
И тут меня осенило:
— Чего так переживаю по поводу пыток? Ведь я теперь могу блокировать любую боль!
Но все равно, хоть умом я это понимал, но когда Гердан, пропахший запахом гари, зашел в темницу, мое сердце ушло в пятки.
— Сейчас мы с тобой немного побеседуем, — сказал он, и потащил меня к выходу. Во двор мы не выходили, а просто прошли коридором в другое помещение и опять спустились вниз. В небольшой комнате, дымился очаг, в котором лежали раскаленные до красноты клещи, пики и другие неизвестные мне инструменты. На стенепередо мной висели цепи, кандалы. Когда меня втолкнули дальше, я обнаружил, что к боковой стене привязано кожаными петлями обнаженное худенькое тело Василины.
Глава 17
— Ты, что делаешь? — хрипло прошептал я, — ты же называл себя воином, а сейчас пытаешь детей!
— А где тут дети? — удивился благородный дон, — ты мальчишка маг — выродок, которого надо было сжечь еще, когда ты появился на свет, вместе с твоими родителями.
— А там, — он мотнул головой в сторону Василины, вообще нелюдь, которой нет места среди нас. Так, что радуйся, что ты пока еще живой, хотя эта радость скоро для тебя закончится. Но для начала ты мне расскажешь все до последней мелочи о себе, кто есть, откуда взялся и главное, откуда у тебя эльфийская девка.
Я молча смотрел и улыбался. Он наотмашь ударил меня по лицу. Очнулся я оттого, что на меня было вылито ведро воды.
Гердан, ругая свой вспыльчивый характер, поднял меня и ловко прикрепил цепями к стене. Затем вытащил раскаленные клещи из очага, покрутил перед моим лицом, а затем медленно откусил мне мизинец на правой руке. Как я ни старался блокировать боль, все же немного не успел и заорал во все горло. Запахло паленой кожей, и по лицу Гердана пробежала гримаса отвращения. Я ухмыльнулся.
— Что запах не нравится?
Мой мучитель, услышав насмешку, закричал:
— Ты, что думаешь, если я морщусь, мне это помешает порезать тебя на куски? Не сомневайся, порежу! Если же ты считаешь, что яне догадался, что ты сможешь терпеть боль, ты ошибся. Ничего подобного, поэтому твоя девка здесь висит. Сейчас мы узнаем, как пахнет паленая шкура эльфов!
С этими словами, он ткнул клещами в бедро девочки. Мне показалось, что от ее визга у меня лопнут уши. Когда Гердан убрал клещи, на белой коже Василины красно-черным пятном выделялся огромный ожог.
— Ну, что, — повернулся ко мне дон, — будешь говорить? Мне, конечно, не хочется портить шкурку эльфы, она стоит денег, но если ты будешь упрямиться, то, как бы не хотелось, но придется это сделать.
Я рассказал ему все, ну, почти все, что
