Посреди толпы упырей Васька увидел худую фигуру старца Осьмия.
– Эй, упыри! – громко позвал Осьмий. – А ну – гляньте на меня!
Он подмигнул Ваське и прошептал одними губами: «Беги!»
Одноглазый упырь резко повернулся и двинулся на Осьмия. Мудрец выставил перед собой медный крест.
– Давай-давай, подходи! И вы подходите! – крикнул он другим упырям. – У меня есть чем вас попотчевать!
Васька потихоньку поднялся на ноги и осторожно двинулся к берегу реки. Упыри его не замечали, их пылающие взгляды были прикованы к Осьмию.
Васька отошел еще на несколько шагов и вдруг рванул с места. Он несся к реке с быстротою ветра, перепрыгивая через канавы, буераки и мелкие кусты.
Осьмий проводил его взглядом и снова взглянул на одноглазого упыря. Тот выставил перед собой руки и, клацая зубами, стал быстро надвигаться на Осьмия.
Старец качнул перед лицом медным крестиком и громко проговорил:
– Прочь от меня, бесово отродье! Да не пересекутся пути мертвого и живого! Прочь, лукавый! Во имя Отца и Сына и Святаго Духа – прочь!
Упырь остановился и задрожал, будто его внезапно пробрал адский мороз.
– Ага, бесово отродье! – ликующе проговорил Осьмий. – Ужо тебе!
И вдруг в горле у Осьмия пересохло, а улыбка медленно сползла с его старческих губ. Упырь не трясся, он просто смеялся. Смеялся над ничтожным стариком и его никчемной верой!
– Нет… – хрипло прошептал Осьмий, и в этот момент упыри бросились на него со всех сторон.
«Усомнился! – пронеслось в голове у старца. – Господи, прости!»
Упыри повалили Осьмия на траву и вонзили клыки в его тело.
5
Васька побежал к костру и заорал:
– Осьмия упыри сожрали! Надо бежать!
Он рванул было к лесу, но Громол схватил его за руку и резко дернул на себя. Васька потерял равновесие и шлепнулся на задницу.
– Ты чего, дядя Громол? – крикнул он, изумленно и взволнованно таращась на охотника. – Надо бежать! Надо спасать его!
– Если все так, как ты говоришь, спасать там уже некого, – сказал Громол.
Васька перевел взгляд на Глеба.
– Глеб! – Потом на княжьего поручика: – Дядя Путята!
Мужчины отвели глаза.
– Думаю, они его уже убили, – сдавленно проговорил Глеб.
– Да вы… Вы… – от изумления Васька не мог произнести ни слова.
– Мы не сможем ему помочь, – сказал охотник Громол. – А в лес теперь лучше не соваться. Садись к костру и выпей отвару.
Васька вскочил на ноги и выхватил из ножен кинжал-скрамасакс.
– Ежель вы не пойдете, я сам пойду! И никто мне не указ! Трусы!
Он повернулся и хотел бежать, но Громол преградил ему дорогу.
– Сядь к костру, – сухо велел он, глядя Ваське в глаза.
Васька набычил голову и прорычал:
– Уйди, Громол. Уйди, а то покалечу.
Громол не двинулся с места. Тогда Васька вскинул скрамасакс и бросился на охотника. Громол шагнул в сторону, легко перехватил руку Васьки и резко ее вывернул. Васька вскрикнул. Длинный кинжал выпал из его пальцев, но до земли не долетел – охотник ловко подхватил его и перебросил Путяте.
Васька ткнулся носом в ворох мха и зарыдал.
Княжий поручик Путята шагнул к Громолу и сказал:
– Эй, охотник, скоро стемнеет. Упыри могут напасть на нас ночью.
– Могут, – согласился Громол. – Но темные злыдни боятся огня. Дальше до утра не двинемся. Обложим привал кострами. Покамест полыхают костры, они не подойдут. – Громол взглянул на сидящих у костра молчаливых охоронцев. – Пускай твои ратники почивают по очереди и поддерживают огонь в кострах.
– Верно, – согласился Путята. Он посмотрел на плачущего Ваську и вздохнул: – Жалко старика. Эй, малой! – окликнул он Ваську. – Чего тебя в лес-то понесло?
– Не твое дело, – огрызнулся, размазывая слезы по щекам, Васька.
Айсарана подошла к Ваське, селя рядом на корточки. Посмотрела на его вздрагивающие плечи, протянула тонкую руку и погладила парня по кудлатым волосам.
– Не плачь, – сказала она. – Я с тобой спать буду.
Васька хлюпнул носом, вскинул голову и недоверчиво посмотрел на Айсарану.
– Чего это?
Брови девушки дрогнули.
– Ты жалкий, – сказала она. – Я тебя любить буду. Чтобы ты не плакал.
Васька блеснул глазами и угрюмо проговорил:
– Не нужна мне твоя жалость! И любовь твоя не нужна! Это из-за тебя Осьмия упыри разорвали! Уйди прочь!
Айсарана покачала головой:
– Нет, не уйду. Плохо тебе. От горя пустые слова говоришь. И на Айсарану поэтому злишься. Это пройдет. Иди ко мне.
Она пододвинулась поближе, обхватила голову Васьки теплыми ладонями и прижала ее к своей груди. Васька невольно вдохнул запах, исходящий от ее тела. От Айсараны пахло луговыми травами и речной водой.
Рядом присел и Глеб.
– Васька, – тихо позвал он, – Осьмий был христианин. А для христианина смерть – это не горе, а радость.
Васька отнял лицо от груди Айсараны и недоверчиво уставился на Глеба.
– Как это?
– Помнишь, Осьмий тебе говорил, что душа христианина в теле томится?
– Ну.
– Теперь уже не томится. Как только Осьмий умер, душа его вылетела из тела и к звездам устремилась.
Васька посмотрел на небо, перевел взгляд на Глеба и не совсем уверенно проговорил:
– Верно.
– Конечно, верно! А значит, и плакать по нему не надо. Может, он сейчас летает над тобой да посмеивается. И думает: «Ох, и дурень же этот Васька Ольха. Я его учил, как стать свободным, а он снова башку в хомут сует!»
Васька вытер нос и уточнил:
– Он теперь к звездам полетит?
– Может быть, – кивнул Глеб. – А может быть, рядом с тобой будет. Чтобы от злыдней лесных тебя оберегать. А уж потом, когда удостоверится, что с тобой ничего страшного не случилось, к звездам полетит. Ему ведь не к спеху.
Васька повел плечами и поглядел вокруг.
– Осьмий, – тихо позвал он.
Порыв ветра прошуршал по траве, качнул ветви деревьев, овеял лица лесной прохладой. Васька улыбнулся и отер ладонью мокрый нос.
– Вот видишь, – сказал ему Глеб. – Осьмий рядом с тобой. Так что вытри слезы и гляди на жизнь бодрей.
Глеб выпрямился и отошел в сторону. Достал сигарету и закурил. Айсарана тоже на время оставила Ваську и подошла к Глебу.
– Прости, Глеб, – сказала она. – Я теперь Ваську любить буду. Я ему нужна.
Сердце Глеба сжалось от тоски. До этого мгновения он не любил Айсарану и не чувствовал к ней особой тяги. Но теперь, когда она от него отреклась, вдруг с удвоенной силой ощутил, насколько он одинок. Один. Совсем один в этом страшном мире, в этом страшном времени. И надежды вернуться домой нет.
– Ты не обижаешься? – тихо спросила Айсарана.
Глеб глубоко затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:
– Нет. Тебе самой решать, кого любить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
