Хрюша и Степашка.
– Что они там, – услышал Жека через розетку голос соседа, – ананасы друг в друга суют?
По-настоящему круто было то, что Жека, услышав это, не засмеялся во весь голос.
Почти так же круто, как зарабатывать деньги по способу Анникки.
Она вела видеоблог под странным названием «Микромафия».
Загадочное, непостижимое для Жеки занятие. Он не понимал, что можно такое говорить, сидя дома перед вебкой в обвисших зуавах, в кенгурухе с надписью «Nikita» и в шарфе, своей расцветкой отсылающем к тяжелой судьбе амурских тигров, чтобы за это еще платили спонсоры. Ладно бы просто платили, дураков везде хватает, но дикий и нелогичный мэш-ап из видео, снятого на улицах разных городов, и разговоров в импровизированной домашней студии, набирал на ютюбе серьезные количества просмотров.
Самого Жеку хватило лишь, чтобы пропялить только одно получасовое видео, снятое сразу после того, как двинул коней Стив Джобс. Тогда в гости к Анникки пришел чувак, занятый в своей Финляндии разработкой новых сезонов «Angry Birds», достал из кармана айфон и кинул его в кипящую на плите кастрюлю. Увидев это, Жека почувствовал себя карасем, заглотившим крючок. Он удивленно заморгал и принялся ждать, чем все закончится. После пятнадцати минут разговоров, из которых Жека мало что понял, потому что Анникки и ее гость, перебивая друг друга, все время перескакивали с пятого на десятое и с английского на финский, попутно играя на воображаемых гитарах, энгрибердсный чувак слил из кастрюли воду, снял заднюю панель айфона щипцами, какими в ресторанах вскрывают устриц или омаров, и попытался сожрать микросхему, но через минуту выплюнул.
Отсмеявшись, Жека спросил у Анникки:
– Вот зе фак? (Что это за херня?)
Ответ у девушки получился настолько путанный, что Жека, не дослушав, махнул рукой.
Подверстывая в блог спонсорскую рекламу и выиграв грант крейзанутого скандинавского фонда, продвигающего современное искусство, на полученные деньги Анникки путешествовала по миру. Выискивала новые локации, новые темы и новых спонсоров. Такой вот круговорот херни в природе. И все только ради того, чтобы каждое утро не вставать и не идти на работу. В Россию финка еще не приезжала, хотя ведь ясно, что здесь – золотое дно для ее безумного блога.
Так что сейчас, спокойно попивая утренний кофе у него на кухне, Анникки находилась в командировке. И это точно было выше Жекиного понимания.
* * *
На старых фотообоях в коридоре под бризом гнулись пальмы. Погода – огонь. В противовес той, что лютовала на улице.
Околевшая всего за пять минут, пока они шли от машины, Анникки через голову стаскивала кофту с эмблемой СКА на пару размеров больше, чем нужно, и запуталась в рукавах. Пытаясь выбраться из шерстяной ловушки, тихонько чертыхалась по-фински.
– Да помоги ты девушке своей раздеться, кавалер, – сказала Евдокия Дементьевна Жеке. – Пока в лоб тебе не дала…
– Ну и манеры у вас, – пожал плечами тот. – А раздеться… Она при вас стесняться будет ходить голой…
– Я вот…
Иногда Жека думал, что соседка его деда могла встречаться с Юрием Гагариным. В смысле, быть его подружкой. До последнего времени выглядела она сильно моложе своего возраста. Сказывалось многолетнее увлечение моржеванием, пешими прогулками и парилкой. Но после недавней смерти Жекиного деда и исчезновения внука Марка Евдокия Дементьевна сдала. Резко, прямо чемпионским рывком одряхлела, стала жаловаться на давление и мигрени, и теперь никто бы не рискнул дать ей шестьдесят вместо ее почти восьмидесяти лет. Отставшие по жизни годы нагнали старуху.
Жека, видевший Марка перед той огненной вспышкой в ангаре на территории бывшего завода, молчал об этом намертво, позволяя соседке питать призрачную надежду, что внук и его бывший коллега Костров рано или поздно объявятся. Надежда, застрявшая в ее выцветших глазах, смущала Жеку всякий раз, когда он встречался с Евдокией Дементьевной. С другой стороны, разве лучше рассказать ей правду, загнав тем самым старуху в могилу? Да и какую правду? Жека не видел Марка мертвым.
Несчастья, состарившие женщину внешне, не смогли сломить ее. По характеру Евдокия Дементьевна изменилась мало. Во всяком случае, окружающие ничего такого не замечали. Продолжая бодриться, она таскалась по театрам и подругам, с которыми могла распить бутылочку вина или ликера, а то чего и покрепче. Она и сейчас предложила Жеке и Анникки выпить по рюмке черносмородинного бальзама, «с холода и за знакомство».
Из ванной, куда он завернул после туалета, Жека вышел на кухню. Подойдя к плите, выключил газ под парящим чайником. Посмотрел сбоку на покрытое паутиной морщин лицо Евдокии Дементьевны, за кухонным столом нарезавшей на огромной разделочной доске твердый сыр, сказал:
– Чайник вскипел.
– Заварка в шкафу, – сказала старуха. – Френч-пресс в сушилке. Заваривай сам, не строй из себя гостя.
– Построишь тут… Сколько ложек?
– Давай пять. Чтобы девочке твоей не показалось слабо, – ответила соседка, не переставая орудовать ножом.
Когда сама собой возникла идея выпить чайку, Анникки извинилась и спросила, нельзя ли ей кофе.
– У меня нет, не держу. От кофе зубы желтеют, – ответила Евдокия Дементьевна. – А кофеина в чае даже больше. Илиада подарила мне специальный купаж, «для бизнесменов», чтобы у тех силы были круглые сутки нефтью и лесом торговать. Илиада же теперь у нас сама бизнесом занялась на старости лет… Думаю, чай тебе понравится… Жека, переведи ей…
Залив заварку кипятком, Жека спросил:
– Что еще?
– Молоко достань, вдруг кто захочет… Так, чашки… Сахар… Варенье сливовое… Как бы его Аня с кофе ела, а?.. Ну, пойдем. Тащи чай.
Держа в одной руке горяченный френч-пресс, а в другой – банку с вареньем, Жека первым вышел с коммунальной кухни. Евдокия Дементьевна с подносом шла следом за ним. Раньше она так не шаркала, подумал Жека и осторожно толкнул дверь в комнату, где на правах гостей оставались Анникки и приятельница Евдокии Дементьевны, такая же страстная театралка, Илиада Михайловна.
Долго, с бесконечными добавками, пили чай в жаркой комнате. Женщины общались между собой, используя Жеку в качестве переводчика.
– А она неглупая, – заметила Илиада Михайловна, сухонькая пожилая бабуля, прической крашеных волос напоминавшая молодого Макаревича. – Да еще красивая. И лицо симпатичное, и жопа…
– Фу, Илиада! – поморщилась Евдокия Дементьевна. – Какие выражения подзаборные!..
– Ну, ты будто этого слова не слышала… – пожала плечами ее подруга. – Считай, что это у меня профессиональное. Начнешь делами ворочать, еще не так запоешь… А ты молодец, Жека. Одобряю. Только что финка…
– А чем финка плоха? – полюбопытствовал Жека, отхлебывая из чашки и разглядывая стрекозу – брошь на лацкане черного, с вплетенными в него алюминиевого цвета нитями, пиджака Илиады Михайловны.
– Дядя мой,
