чуть не опрокинув лавку, на которой сидел, подскакиваю к окну и застываю в полном недоумении: прямо на пасеку заезжает тройка белых коней, запряжённая в покрытую лаком коляску. Под звон колокольчиков пристяжные бьют копытами, разбрасывая куски дёрна, а коренник, крупный жеребец с обезумевшими от бега глазами, тянет вверх морду, пытаясь избавиться от боли, причинённую натянутыми удилами. Остановив коней, спрыгивает на землю ямщик.
Я всегда удивлялся буйству своей фантазии, но в этот раз она превзошла саму себя. Что это за люди, сходящие с коляски? Какой-то господин в котелке протягивает руку даме в шляпке. Я вижу, как ветерок отбрасывает её вуаль, и дама невольно щурится под лучами солнца, стараясь сохранить на лице улыбку. Замечаю, как к ним спешит… Евграф Кузьмич, широко раскинув руки и явно приглашая гостей в дом. Господин в котелке кивает ему головой, а потом, видимо спохватившись, обращает внимание дамы на целые ряды ульев, раскинутые по поляне. Конец 19 века, мелькает в моей голове, чудеса! Пасечник повёл господ вдоль ульев, о чём-то рассказывая. Кони, уткнувшись в изгородь, время от времени потряхивали головами, а ямщик подтягивал постромки, то и дело посматривая на господ.
Отпрянув от окна, пытаюсь соображать. Кино снимают? Тогда почему я не знаю, ведь такие вещи должны нестись по местным краям со скоростью звука! Если не кино, тогда что?
Выскочив за дверь, удивлённо замираю. Где-то щебечет незнакомая мне птичка, скрипит на коньке флюгер, но никаких признаков только что заехавшей тройки я не вижу. Да и хозяин куда-то исчез. Понимаю, что бред, но только что здесь ходили люди, а теперь одна тайга жаром пышит.
– Евграф Кузьмич! – кричу я с крыльца. Ещё подождав, решил возвращаться в Саянский Лог. Не став заходить в дом, отправился по тропинке обратно. Подумал, что как только приду в себя, непременно вернусь на пасеку с утра. У меня завтра целый день перед отъездом, да и очень уж заинтересовал это странный пасечник. Тем более, банку с медовухой забыл! Ладно, всё завтра, на сегодня и так впечатлений достаточно!
Спрашиваю в администрации про пасеку, на меня смотрят, как на сумасшедшего:
– О какой пасеке спрашиваете, товарищ Волжский? У нас тут отродясь пасек не было! А за мёдом в город ездим! А где Вы пасеку видели?
– Думаю, километрах в пяти…
Глава администрации удивлённо пожимает плечами:
– Вам в наш местный музей надо сходить. К сожалению, он уже закрыт, но с утра застанете Антонину Ивановну.
Директор музея, пожилая женщина с родинкой на щеке, сразу понимает суть моего вопроса. Естественно, не говорю ей об увиденном в окне пасечника. Журналист апеллирует фактами, а не личными эмоциями.
– Видимо, Вы говорите о пасеке, что сгорела во времена известных событий гражданской войны.
– Возможно.
– Так вот, по имеющимся у нас документам, она сгорела летом 1918 года. Понимаете, эта пасека самому Чистякову мёд поставляла, поэтому угроза уничтожения её никак миновать не могла. Очень уж злы были наши на господ!
– А Чистяков – это…
– Местный купец. Он и в Верхнеудинске лавки имел, и даже в Иркутске, понимаете?
– То есть, она была обречена. А пасечник?
– О нём с той поры никакой информации. Знаем только, что и предки его этим промыслом занимались. Мёд ведь во все времена ценился, поэтому бедняком его назвать никак было нельзя. А тут война эта, мужики свободу почувствовали. Думаю, вместе с пасекой погиб.
– Имени его, естественно, не сохранилось....
– Знаете, нет. Сколько таких пасечников по стране, тем более в те страшные времена!
– Ну да! – я благодарю Антонину Ивановну за исчерпывающую информацию и иду в гостиницу.
Каким-то образом я умудрился попасть в прошлое: то ли параллельная реальность позволила мне увидеть картинку столетней давности, то ли ещё что, но видение моё было настолько реальным, что я не сомневался – было!
На поляну, где наткнулся на пасеку, я не пойду. Знаю, что кроме назойливой мошкары и шелеста листьев ничего нового не обнаружу. Будь что, это давно обнаружили бы местные ребятишки. Уж, они бы точно знали о пасеке!
В городских архивах надо покопаться, а на это нужно время.
Позвонил редактор. Для меня новое задание и притом срочное! Приказано возвращаться назад. Объясняю ему, что намечается интересный сюжет, но начальник, как всегда, стоит на своём. Ну и ладно, выпрошу сюда ещё командировочку!
Вечереет, да и уезжать надо. Через пару часов уходит в город последний автобус.
Стою на берегу и вспоминаю о фотоаппарате. Просматриваю кадры, но только… нет на снимках никакой пасеки! Река есть, кедрач, поляна…. Только пасеки нет!
Уже в поезде ещё раз просматриваю снимки. Нет! Нет ни дома, ни ульев. Интересно всё-таки – о пасеке никто не слышал, а я с пасечником разговаривал, о Чистякове только по бумагам знают, а я его в окне видел, да ещё с дамой! То, что это был тот самый купец, я уже не сомневался….
Спасение
Ноябрь набирал обороты по всей сибирской шири. Начало месяца, больших морозов пока не было, но реки уже начали подмерзать, а лёд, ещё не окрепший и чуть запорошенный снегом, предательски потрескивал под ногами.
« Вот утону, так будет тебе весёлая жизнь!» – ругался Максим, всё дальше уходя прямо по речке от мостоотрядовского городка. Речка петляла среди поросших по берегам кустов, и их тени мрачно отражались при лунном свете на недавно выпавшем снегу.
Сегодня вконец поругался с начальником участка. Максим сам, конечно, не сахар, но так себя унижать он позволить не мог! Водитель второго класса, да у него опыта не занимать, а посадили на какой-то убогий столетний миксер, который и ремонту-то давно не подлежит! Вон Лёшке Стругацкому и то уазик дали, а за что спрашивается? Он без году неделя водителем! Месяц Максим ещё терпел, пытаясь вдохнуть жизнь в эту покалеченную технику, даже два рейса на мостовые опоры сделал, а сегодня опять полный швах – сдох допотопный аппарат. Максим к начальнику, а тот ремонтируй и всё! Слово за слово…. Психанул Максим, наговорил «в три короба» шефу, и, не переодеваясь, рванул прямо в Посольское, благо до него было не больше десяти километров. До утра где-нибудь пересижу, а с утра до города на автобусе, думал он, вот и пусть потом в конторе разбираются, кто прав, а кто нет! С его-то профессией не пропадёшь! А вещи потом можно забрать, нет такой проблемы.
Ухнуло под ногами, вздрогнул лёд, и Максим не сразу понял, что проваливается в чёрную пучину. Зашлось сердце, едва ледяная вода коснулась тела. Она мгновенно проникла сквозь робу, и кирзовые сапоги, превращаясь в пудовые гири, потащили вниз. С открытыми от нахлынувшего ужаса глазами, Максим осознал явное приближение своей гибели. Он яростно махал руками, пытаясь
