не думала, что могут быть такие страшные переломы, чтобы потом почти год придется ходить с опорой и все потому что он хотел защитить меня от лжи.
Черный волк исчез, зато в руках у меня появилась банка с серебряной водой, которая словно море поднимала небольшие волны и билась о стекло, словно о скалы, освещая все вокруг своими брызгами. Как-то иначе я представляла себе душу, но думать времени не было. Я закрыла глаза и переместилась. Оказалось это очень просто, надо только знать, куда именно ты хочешь попасть. Я понимала, чувствовала, что это не фокус, но все равно легко смогла это сделать, а потом даже обнимать их не стала, просто протянула им банку с огромной любовью в сердце.
Правда, мне вдруг стало очень жаль, что я любила Дина, что на него сердце потратила, когда был рядом тот, кто достоин любви куда больше. Пусть Лексар был тогда смешной, неловкий, но сердце благородное и мужественное у него было всегда. Теперь мне казалось, что я держу его в руках. Они поняли это также, посмотрели на меня и черной дымкой бросились в воду, слились с ней, но не сделали черной, заполнили мою банку целиком, растворившись в серебре.
Мне даже плакать захотелось от того, как сильно меня любил человек, которого я не замечала. Почему я все это пережила за один миг? Страшную горечь безответной любви и желание признаться не чтобы получить ответ, не ради взаимности, а просто чтобы любимый человек знал, что есть кто-то, кто навсегда на его стороне.
Мне этого всегда не хватало. Всю мою жизнь именно этого я искала. Только, быть может, хорошо что сразу не обрела – не оценила бы.
В сознании Глюквендера что-то переменилось. Я подумала было, что это все мои мысли и чувства, но он, кажется, даже не замечал их. Так был сосредоточен.
Я хотела убрать стену, но она вдруг и сама рухнула, рассыпалась. Стены башни начали трескаться, а я увидела Хергану. Она источала тьму, рычала и билась в столбе света, но Глюквендер держал ее и силой пытался прорваться в ее сознание. Я даже понимала, что нужно это лишь чтобы немного привести ее в чувства, но тут она дернулась сильнее прежнего и вырвалась. Посмотрела на меня и у меня впервые в жизни задрожали колени. Я даже отступила, едва не рухнув от ужаса. Кажется, с ней я не смогу сражаться, какой бы избранной я ни была, но это стало неважно.
Я вдруг поняла, что с ней не так. Она обезумела от горя, да, но ей врали, усиливая боль.
– Все не так, – сказала я и бросилась к ней, прижимая к груди банку, только ничего не успела.
Она меня не слушала, верила, что я пришла сюда, чтобы заменить ее, что Глюквендер убил ее ребенка, а душу его держит в заточении, верила, что короля мы убьем, а потом будем править этим миром.
Черный шип едва коснулся моей шеи, пока я была поглощена ее чувствами. Я его просто не увидела, а потом он хрустнул от волны света, и я увидела, что такое собранный Глюквендер, что такое чистая сила в человеческом теле. У него сияли глаза. Волосы снова побелели, отросли, даже мантия налилась светом. Только это было началом настоящего боя – такого, которого я не хотела, и тут что-то упало, зазвенело и рассыпалось, покатилось по полу в разные стороны, меняя запах всего. Мы все обернулись на звук и увидели Эргата, стоявшего на обломленной ступени с резной шкатулкой в руках. Из нее на пол сыпались черные и белые бусины. Падали и катились в разные стороны, заставляя всех остановиться. На краю его рубашки каким-то чудом держалась нитка с бумажной маленькой птицей и едва заметно раскачивалась из стороны в сторону, словно та птичка на ленте у принца с портрета, что я видела во сне. Даже мне стало не по себе, а Хергана вдруг забыла о нас. Она задрожала, попятилась, вся сжалась и внезапно исчезла, оставив нам возглас болезненного ужаса и хруст трескающегося камня. Башня все же собралась рухнуть нам на голову.
Глава 23 – Черно-белые бусы
Лекс
Ума не приложу, как Эргат смог взять шкатулку в моем кабинете и зачем принес сюда разорванные бусы Херганы. Это был ее талисман, оставленный во дворце. Я нашел их разорванными, и сам не знаю зачем собрал деревянные бусины и сложил в шкатулку. В них была ее сила. Хотел потом вернуть их ей, но так и не смог.
Эргат посмотрел на меня туманными глазами. Кажется, он все еще спал и плохо понимал, что происходит. С ним бы сейчас поговорить всерьез, но времени нет. Башня трещит, и с потолка на меня сыпется каменная крошка.
– Надо уходить, – сказал я, понимая, что все остальное будет после.
– Учитель, я…
Эргат посмотрел на меня испуганно и виновато. Видимо, теперь только понял, что пошел туда, куда ходить было запрещено, и взял то, что трогать не велели. Только я не злился. Запрещал ведь потому, что за него боялся. Он юн, импульсивен, а в кабинете и пустота рядом, и артефактов много.
Обнял его, прижал к себе и потянул к выходу.
– Алика, выходи первая, но с порога на тропу не спускайся, – скомандовал я, прижимая к себе дрожащего Эргата, и повел его к выходу. – Все хорошо, – искренне сказал я. – Мы с тобой потом поговорим, а пока постарайся просто проснуться.
Башня была готова рухнуть, приходилось держать ее своей волей: не давать камням падать, держать их уплотнившимся воздушным каркасом. Только у самой двери вдруг понял, что не забрал кое-что важное. Обернулся, выталкивая Эргата на крыльцо, а сам протянул вперед две руки. В левую прилетел термос. В правую – кружка. Я точно помнил, что кофе я успел выпить, но теперь он снова был, еще и теплый. Сделал глоток и вышел.
Башня за мной превратилась в маленькую черную крошку и упала ко мне в карман, а я застыл на черной ступени. На белой, самой светлой лежал камень, что я отдал Людгардену, а по каменной дорожке катилась белая бусина. Для
