– В деревню?
– Нет, в дом. И всегда одна.
Вот это новость! Подруга Берти Луиза предположила, что никто из семьи ни разу не был в доме с тех пор, как исчез Тео.
– Вы ее видели?
– Полиция много чего знает. До города дошел слух, что кто-то вернулся в Лоэннет. Я заезжал туда несколько раз, хотел убедиться, что у нее все в порядке, узнать, не могу ли я чем-то помочь. Элеонор держалась вежливо, благодарила меня, но от помощи отказывалась, говорила, что просто хочет отдохнуть от Лондона. – Клайв печально улыбнулся. – Думаю, она надеялась, что сын вернется.
– Для нее ничего не закончилось.
– Конечно. Она сказала, что ценит нашу работу и то, как тщательно мы искали малыша. Даже сделала исключительно щедрое пожертвование для местного полицейского участка. Весьма достойная женщина. И очень печальная. – Клайв нахмурился, погрузившись в воспоминания. Когда он снова заговорил, в его голосе зазвучала горькая нотка. – Я все надеялся найти ее сына. Нераскрытое дело не давало мне покоя. Дети ведь не исчезают бесследно, правда? Они куда-то попадают. Всегда есть какой-то путь, надо только знать, куда смотреть… А у вас были дела, которые въелись в душу?
– Да, пару раз, – ответила Сэди, живо представив Кэйтлин Бейли в коридоре той квартиры.
Она сразу вспомнила теплую маленькую руку в своих ладонях, прикосновение спутанных волос девочки, когда та принесла книжку и положила голову на плечо Сэди.
– Для меня таким оказалось дело Эдевейнов, – сказал Клайв. – И оно стало еще хуже оттого, что мы ничего не смогли.
– У вас же были версии?
– Пытались зацепиться за какие-то мелочи. Изменения в штате прислуги незадолго до происшествия, пропавший флакон со снотворным, которым, как мы думали, мог воспользоваться похититель, друг семьи, умерший при странных обстоятельствах. Некий Дафид Ллевелин…
– Писатель?
– Да, он самый. В то время довольно известный.
Сэди мысленно выругала себя за то, что не заглянула в диссертацию и не прочитала главу, посвященную Ллевелину. Она вспомнила предисловие к «Волшебной двери Элеоноры», где упоминалось посмертное награждение орденом Британской империи в тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Тогда Сэди не обратила внимания, что Ллевелин умер почти сразу после исчезновения Тео.
– Что с ним случилось?
– Через несколько дней поиски переместились к озеру. Мы были недалеко от лодочного сарая, когда кто-то крикнул, что нашел тело. Как оказалось, старика. Самоубийство. Вначале думали, что он как-то связан с исчезновением ребенка и покончил с собой из-за чувства вины.
– А вы уверены, что это не так?
– Проверили: у него не было мотива. Ллевелин обожал мальчика, и все, кого мы допрашивали, утверждали, что он самый близкий друг Элеонор. Вы знаете, что когда она была маленькой, Ллевелин написал про нее книгу?
Сэди кивнула.
– Элеонор была вне себя от горя, даже упала в обморок, когда ей сказали. Ужасно. – Клайв потряс головой. – Душераздирающее зрелище, одно из самых тяжелых, что мне доводилось видеть.
Сэди задумалась. Пропал ребенок, а через несколько часов или дней близкий друг семьи покончил с собой.
– Странный выбор времени.
– Местный доктор пояснил, что за несколько недель до смерти Ллевелин жаловался на приступы тревоги. Мы нашли у него в кармане флакончик с барбитуратами.
– Он принимал именно это лекарство?
– Коронер подтвердил передозировку. Ллевелин смешал таблетки с шампанским, прилег у ручья и больше не проснулся. Действительно, странный выбор времени, если учесть, что мальчик пропал примерно тогда же, однако ничего подозрительного. Ничего, что связывало бы Ллевелина с исчезновением Тео Эдевейна. Просто совпадение.
Сэди тонко улыбнулась. Она не любила совпадений. Знала по собственному опыту, что совпадения часто не случайны, только это нужно доказать. Сейчас чутье говорило, что в смерти Дафида Ллевелина есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Клайв, похоже, отбросил эту мысль много лет назад, но Сэди решила проверить еще раз.
А пока… Она задумчиво постучала ручкой по блокноту и нацарапала: «несчастный случай». Конечно, в деле Тео Эдевейна существует еще одна версия, возможно, самая жуткая: что, если ребенок вообще не покидал дом – по крайней мере, живым? Порой детей калечили, даже убивали – намеренно или по неосторожности, – а потом пытались скрыть преступление. Виновные неизменно обставляли все так, будто ребенок сбежал или его похитили, – в общем, отвлекали внимание от места преступления.
Поток ее мыслей прервали негромкие щелчки, и она впервые заметила на скамье за Клайвом большие электронные часы с перекидными цифрами. Три пластиковые таблички только что перевернулись и показывали время: одиннадцать часов. Сэди внезапно осознала, что осталось совсем немного до полудня, когда приедет дочь Клайва, и беседу придется закончить.
– А как насчет сестер? – спросила она. – Вы их допрашивали?
– Неоднократно.
– Узнали что-нибудь интересное?
– Мальчика они любили, ничего подозрительного не заметили. Пообещали рассказать, если вспомнят что-нибудь полезное. У всех было алиби.
– Вы нахмурились.
– Да?
Клайв уставился на нее светло-голубыми глазами, огромными из-за очков с толстыми линзами. Запустил руку в седые волосы, потом дернул плечом.
– Мне всегда казалось, что младшая сестра что-то недоговаривает. Ничего конкретного, только догадки. Как-то странно она себя вела. Покраснела, когда ее допрашивали, скрестила руки на груди и не смотрела в глаза. Однако уверяла, что ничего не знает, ничего подозрительного в доме и окрестностях не видела; а у нас не было ни одной улики, свидетельствующей о ее причастности к исчезновению.
Сэди перебрала возможные мотивы. Самый очевидный – зависть. Почти двенадцать лет девочка была в семье младшенькой, пока не появился брат – долгожданный сын у родителей! – и не занял ее место. Праздник в Иванову ночь – идеальная возможность избавиться от препятствия: из-за шума и суматохи никто ничего не заметит.
Сэди вспомнила, что в отчете Пикеринга говорилось о привычке девочки забирать брата по утрам на прогулку. Клементина утверждала, что в тот день, когда пропал Тео, дверь в детскую была закрыта и она туда не заходила. А если девочка все-таки взяла брата, с ним произошло что-то ужасное, несчастный случай, и она никому не сказала? Была слишком напугана или мучилась угрызениями совести?
– В поместье работала бригада уборщиков, – произнес Клайв, будто прочитав ее мысли. – Начали, как только уехал последний гость, и наводили порядок, пока не взошло солнце. Никто ничего не видел.
А вдруг существовал еще один способ незаметно покинуть дом? Сэди написала в блокноте имя «Клементина» и обвела кружком.
– Какой она была, Клементина Эдевейн?
– Похожей на мальчишку-сорванца. В ней чувствовалось что-то необычное. Все Эдевейны отличались от простых людей. Очаровательные, харизматичные. Я восхищался ими. Благоговел. Понимаете, мне тогда было семнадцать, совсем еще зеленый юнец, и раньше я не встречал таких, как они. Думаю, меня покорила романтика – большой дом, сад, сами Эдевейны, их манера разговаривать, темы для бесед, утонченные манеры и ощущение, что вся семья следует негласным правилам. Эдевейны завораживали. – Клайв посмотрел на Сэди. – Хотите взглянуть на фотографию?
– У вас есть их фото?
Предложение прозвучало открыто, даже нетерпеливо, но теперь Клайв замялся.
– М-м… в общем, вопрос несколько щекотливый… а вы служите в полиции…
– Не уверена, – вырвалось у Сэди.
– Не уверены?
Сэди сокрушенно вздохнула.
– Было одно дело, – начала она.
И вскоре – то ли благодаря тишине уютной кухни вдали от Лондона и всего остального мира, то ли благодаря профессиональному родству, которое она ощущала с Клайвом, или благодаря нахлынувшему облегчению, что можно наконец поделиться с кем-то секретом, который она так тщательно скрывала от Берти, – Сэди коротко рассказала Клайву о деле Бейли. О том, как сильно оно ее зацепило, как она пыталась доказать, что там не все так просто, и что приехала в Корнуолл не отдыхать, а в вынужденный отпуск.
Клайв слушал не перебивая, а когда она закончила, не стал хмуриться и не попросил ее уйти.
– Я читал в газетах. Ужасный случай, – спокойно произнес он.
– И зачем я только разговаривала с этим журналистом!
– Вы думали, что поступаете правильно.
– Я вообще не думала, в этом-то и беда. – Ее голос дрогнул. – Видите ли, у меня было ощущение!
– Вам нечего стыдиться. Иногда ощущения не так оторваны от реальности, как кажется. Порой они всего лишь результат того, что мы замечаем, не отдавая себе отчета.
Сэди решила, что он просто с ней любезен. Она испытывала инстинктивную неприязнь к такого рода любезности. Может, полицейская служба несколько изменилась с тех пор, как Клайв вышел на пенсию, но Сэди полагала, что разглашение служебной информации никогда не считалось приемлемой практикой.
