Когда я очнулась, вокруг суетилась медсестра, а в изножье кровати стоял мужчина в медицинском халате. Я сделала вывод, что это врач. Несколько раз глубоко вдохнув, я подавила тошноту.
― Элени, рад видеть, что ты проснулась. Большая удача, что ты вовремя попала в больницу. Еще чуть-чуть и яд нанес бы серьезный вред организму, — проговорил он глубоким голосом, держа в руках планшет и делая пометки. ― Ты должна полностью оправиться. Другой врач скоро придет, чтобы серьезно с тобой поговорить. Теперь, когда мы знаем, что ты в полном сознании.
Доктор улыбнулся и вышел. Врачи всегда слишком заняты, чтобы побыть с пациентами, которые действительно нуждаются во внимании. Я посмотрела налево и увидела сидящую рядом Адель. Она тепло улыбнулась и убрала волосы с моего лица.
― Ты нас немного напугала, но теперь все будет хорошо.
Ее нежные и заботливые прикосновения расслабили меня. Я закрыла глаза и вслушалась в звуки палаты реанимации, писк окружающих аппаратов. Кровати одну от другой отделяли лишь тонкие занавески, и болтовня других посетителей не располагала к уединению. Мысли крутились вокруг ребенка и того факта, что Габриэль почти добился поставленной цели, почти избавился от меня. Из глаз покатились слезы, ведь я не сомневалась: его опрометчивый поступок убил жизнь, которую я, возможно, носила под сердцем. Меня накрыло сожаление, и я постаралась отгородиться от мыслей. Не стоит ни о чем жалеть. Я должна чувствовать облегчение.
― ГАБРИЭЛЬ, ОТПУСТИ МЕНЯ! ― раздался женский крик из-за стенки.
По комнате эхом разнесся грохот, и медицинский персонал со всех сторон бросился на звук. Габриэль. Его касались. Он и так уже потерян, а медики лишь загонят его еще дальше в темноту. И там он окажется в западне. Если я сейчас не помогу, то хорошим это не кончится.
Пренебрегая подсоединенными ко мне аппаратами и системой искусственной вентиляции, я сорвала с себя все трубки и вскочила с кровати. Габриэль нуждался во мне. Он нуждался во мне прямо сейчас. Я раздвинула занавеску, и инстинкт взял свое.
Покинув свою палату, завернула за угол и остановилась, когда, наконец, добралась до его кровати. Протиснувшись между ним и медперсоналом, я закричала:
― Не трогайте его! Он не любит, когда к нему прикасаются! Прошу, остановитесь!
Медсестры пытались удержать его на шаткой больничной каталке. Я шагнула в сторону, прижала ладони к его щекам и начала шептать на ушко:
― Габриэль, я здесь, любимый. Все хорошо, они просто пытаются помочь.
Когда он услышал мой голос, его мышцы начали постепенно расслабляться. Он попытался что-то сказать, но ему мешала трубка во рту.
― Да, любимый. Я здесь. Мне жаль, но это для твоего же блага. Мы поможем тебе поправиться. Мы все здесь, чтобы помочь. Я люблю тебя, Габриэль. Все будет хорошо. Обещаю.
От моего поцелуя в щеку он немного успокоился, позволяя персоналу закрепить себя и ввести лекарства. По моему лицу катились слезы, пока я наблюдала, как обрабатывают раны, причиной которых стала я.
― Он шизофреник, ― сообщила я, ― и не принимал препараты.
Я подождала, пока Габриэль не отключится под действием транквилизаторов, а потом вернулась к своей койке и рыдала, пока не уснула. Но долго сон не продлился. Посещение меня стояло на повестке дня у длинного списка врачей.
― Мисс Ричардс? ― разбудил меня новый доктор.
Я кивнула, приветствуя и едва сдерживая раздражение, чтобы не показаться совсем уж грубой.
― Я доктор Вильямс из отделения гинекологии. ― При этих словах я дернулась и села в кровати. Врач полностью завладела моим вниманием. ― Мы сделали несколько анализов, и они показали, что яд не нанес вреда вашему ребенку. Вы на очень раннем сроке беременности. Пять недель или около того. Когда вы поступили, мы засекли слабое сердцебиение, но хотелось бы тщательнее обследовать вас следующие несколько дней. Если вы готовы, то мы сделаем еще одно УЗИ.
Я смогла лишь кивнуть, потому что по щекам вновь потекли слезы.
Я сохранила ребенка. Спасла нашего малыша.
Наше с Габриэлем дитя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эпилог
Элени
Пять маленьких пальчиков, крошечная ручка, державшая мою ладонь, пока мы шли по парковке к зданию, которое навсегда изменит его жизнь. Его шаги еще неуверенные, но он гордится ими, такими маленькими, которые через время превратятся в большие четкие движения взрослого мужчины. Он стал новым началом, ангелом, значившим для меня больше, нежели ангел на моей ноге. Он моя защита, развитие и напоминание, что из пепла может возродиться нечто прекрасное. Мой Феникс — живое доказательство, что жизнь не должна заканчиваться так же, как началась. Доказательство того, что сочетание двух ошибок временами может привести к чему-то правильному, что в глубокой темноте маленькие искры могут породить яркий луч света.
После трех дней лечения от яда, я вышла из больницы другим человеком. Три долгих дня я провела, гадая, переживет ли мой ребенок жестокость Габриэля, заблуждение, которое привело его к мысли, что нам обоим суждено умереть. Несмотря ни на что малыш продолжал жить, его сердечко билось. Каждый раз во время УЗИ мне давали послушать тихие удары. Поспешные трепыхания, которые однажды превратились в медленные, но сильные.
За эти три дня произошло нечто экстраординарное. У меня оставалось много времени для размышлений, но на этот раз мысли не касались прошлого. Пережив навязанный Габриэлем кошмар и осознав, что я покинула его не только став сильнее, но и став матерью, мои мысли переключились на будущее. На то, какой станет моя жизнь, на радость и гордость привнести в этот мир новое существо и, наконец, стать счастливой с тем, с кем жила все это время.
И пусть это покажется странным, но я научилась прощению. Лежа в одиночестве, опутанная множеством трубок и датчиков, я думала о родителях и о том, что они сделали. Думала о семье Габриэля, об их отнятых жизнях и жизни мальчика, который ехал на заднем сидении. Призналась себе, что открытие обстоятельств смерти родителей ранило сильнее, чем боль, которую они мне успели причинить за в общем-то короткий срок. Поняла, что их зависимость оставила сиротой не только меня, но и Габриэля. Как бы то ни было, я простила им их слабость. Ведь это означало, что я могу простить за нее и себя.
Габриэль оказался прав в том, что показывал. Невзирая на жестокий метод узнать правду о себе, я испытывала благодарность. Оглядываясь назад, я осознала, что позволила себе опуститься, уподобиться людям, которые уничтожили свет внутри меня. Мне нравилось считать, что они просто не знали лучшего, так же, как и я.
Я понимала, что Габриэль поступал неправильно. Но он пробудил во мне самое лучшее, буквально возродил меня. Следовало пережить боль, чтобы стать сильнее. Поэтому винить его в содеянном не получалось. Хотелось бы его ненавидеть, видеть в нем монстра, только вот в долгие часы, проведенные в одиночестве в темной комнате, я вспоминала моменты, когда видела и другую его сторону, нежную и добрую.
Он оказался не монстром, а лишь жертвой тех же кошмаров, от которых я бежала всю жизнь. Я глушила реальность алкоголем и сбегала в выдуманную реальность, созданную, чтобы спрятаться от эмоциональных ран. А Габриэль не мог спрятаться от физических шрамов, каждый день напоминавших о его потерях. В эти тихие часы я начала понимать, что с ним произошло и, сколько бы ни пыталась, не выходило использовать это против него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И теперь, подстраиваясь под шажки сына, я ценила подарившего мне его мужчину. Мужчину, который забрал меня из привычной жизни и через боль, страдания и мучения выпустил совершенно другим человеком.
Похищенная Элени уже никогда не вернется в старый мир. Я больше не выпью очередную порцию алкоголя, не свяжусь с людьми, которые не удосужились даже проведать меня и не заметили моего исчезновения. Собрав вещи, я бросила старую квартиру и переехала в лучшую часть города, оставила в прошлом нежеланную работу и образ жизни.
