Мало ли что военные сейчас вытворяют.
— Ты, кстати, соплячку эту не спрашивал, в какой харазу они так торопились? Не на тот свет же?
— Нет. Она и так теории заговора плетёт. Если я об их корабле начну расспрашивать, совсем сдуреет.
— Так значит, веришь Айше? — улыбнулась Лада.
— Да не знаю я. Я не понимаю, что происходит. Ты вот мне объясни, за каким чёртом Айше потребовались мы, если в её распоряжении есть такой суперкорабль?
— Я тоже не понимаю. Но меня всегда пугали вещи, которые я не понимаю, а ты в самое пекло хочешь залезть.
— Вроде ж мы решили, что летим. По крайней мере, пока. Айше я так и написал — выполняем её задание, если не возникнут новые проблемы с кораблём. А возникнут они или не возникнут — нам решать.
— Меня больше не наш корабль пугает, а этот её потерянный грузовоз. Очень уж удачно он объявился — как раз перед началом боевых действий. Не думал, что там может быть на самом деле?
— А что там может быть? Предлагаешь сидеть и гадать? Кстати, в то, что на Бакар нам обратно хода нет, я верю безоговорочно. И проверять это на своей шкуре не собираюсь.
— На Бакар никто и не собирается! — Губы у Лады раздражённо вздрогнули.
— Да уж! — закивал Насир. — Пошли все к херзац матерах со своими войнами — и Лития, и Бакар!
— А куда вы тогда собираетесь? К Черне на орбиту? — Томаш зевнул. — Не терпится прям? Или забыли, что мы всё ещё на поводке идём?
— Думаешь, Айша коды не пришлёт?
— Вот когда пришлёт, тогда и поговорим. А пока сидим и ждём, — Томаш закинул руки за голову, — следуем прежним курсом.
— А потом? — спросила Лада.
— Почему тебе так не терпится на эти колонии? Ты ведь там была и знаешь, что на этих станциях творится. Грязь, теснота, болезни. Там вонь в отсеках такая стоит, что кишки выворачивает!
— У нас тут тоже не розами пахнет. И места, кстати, куда меньше, чем на станциях. Я давно на Черну хотела — ещё когда эта заварушка только начиналась. Полный нейтралитет, подальше от всех недоносков. И, как правильно заметил Насик, пусть Лития с Бакаром идут к чёртовой матери!
— Мы до конца жизни оттуда не выберемся, — сказал Томаш. — Это полёт в один конец. «Припадок» они на запчасти разберут. Получим взамен ржавую конуру размером с твою каюту.
— В колониях будет тяжёлая, но честная жизнь. На саму Черну они часто спускаются. Если тебя и правда теснота замучает, можешь попробовать в команды высадки записаться. Есть вероятность, что даже возьмут.
— Боже мой! — Томаш вылез из ложемента. — Вы меня в чём убеждаете, я не пойму? Полетим мы на ваши колонии, нам всё равно больше податься некуда! Пойду, прилягу, башка гудит.
— Томаш! — окликнула его Лада.
— Что?
— Мы можем сразу пойти к Черне. Как только снимут ошейник. У меня очень нехорошие предчувствия по поводу этого грузовоза.
— Только не начинай! Хорош уже из себя провидицу строить! Я говорил много раз — полетим сейчас, до конца жизни оттуда не выберемся. Ты сама первая стонать начнёшь!
— То есть теперь ты у нас провидец?
— Ой, да кончай! От нас же почти ничего не требуется! Следуем с нынешней скоростью по старому маршруту — по маршруту, где никого к чертям нет! — и двенадцать миллионов у нас в кармане. Отсидимся в колониях и потом у нас весь мир! Весь долбаный мир! Собственный крейсер купим! Или грузовоз, мать его так!
— Не верю я в эти двенадцать миллионов, — сказала Лада. — Не будьте дураками, мальчики. Никто нам так просто эти миллионы не отвалит. Если полетим к Черне сразу, то хоть живы останемся.
— Всё хорошо будет, — сказал Томаш. — И не из таких передряг выпутывались.
— А из каких передряг мы выпутывались?
— Слушай, тут ты не права, — сказал Насир. — Мы с этой Айшей не на базаре всё-таки договаривались. Лакра — дело серьёзное. Священный договор!
— Да, — кивнул Томаш, — и если ты ей вообще не веришь, зачем лететь согласилась?
— У нас, как ты мог заметить, открылись новые обстоятельства, — ядовито улыбнулась Лада. — Да и на Бакаре нам с тобой ничего хорошего не светило. Так хоть вырвались.
— Ценой корабля. Мы сейчас вообще с голыми задницами остались!
— Хотя бы задницы при нас.
— Всё, стоп! — Томаш перекрестил руки. — Я слишком устал для препирательств. Разбудите меня, когда код от Айши придёт. Тогда и решим.
— Честно, я бы и сам глянул на этот её грузовоз хоть одним глазком, — проговорил Насир. — Дальнобойным сенсором каким-нибудь, на минуточку. Уже даже интересно, из-за чего вся эта хараза началась!
* * *
Томашу снилось, что он летит сквозь густую, почти осязаемую темноту в неудобном дряхлом скафандре — дыхательная смесь отдаёт тленом, как воздух в бакарийских могильниках, движки захлёбываются гарью и надрывно шипят. Его швыряет из стороны в сторону. Пот стекает по лицу, воспалённая кожа зудит, но он ничего не может с этим поделать. Вдалеке крутится, совершая кувырки вперёд головой, какой-то человек в обгоревшем скафандре. Томаш с каждой секундой уверенно к нему приближается. Выравнивает мощность двигателей — их монотонное сопение напоминает теперь хорошо поставленное дыхание. Человек в обгоревшем скафандре движется всё медленнее и медленнее. Томаш совсем рядом. Он видит огромные, наполненные тьмой дыры в нагруднике, пузырящуюся из трещин в пластинах кровь и забрало шлема, непроницаемо чёрное, как будто у человека в скафандре не осталось лица. Забрало на пару секунд светлеет, темнота спадает с него, словно вуаль. Ужас ледяными тисками сжимает Томашу горло — он видит своё собственное, залитое кровью лицо.
Томаш проснулся и долго лежал, уставившись в потолок, пытаясь прийти в себя после кошмара. Ему хотелось пойти в рубку и приказать Насиру срочно поменять курс — несколько минут работы маневровых, и они полетят к Черне, к колониям, подальше от этого кошмара, от невозможно густой темноты.
Сон понемногу развеялся, но Томаша стала изводить головная боль. Он со стоном поднялся. Гравитация в отсеке на секунду показалась ему сильнее обычного — всё тело налилось свинцом, как на Литии, где последние годы ему приходилось травить себя наркотой, чтобы выдержать перегрузки. Он даже проверил настройки гравов через терминал — всё было в порядке, никакие показатели не поменялись. Томаш постучал костяшками пальцев по прозрачному щитку на стене, чтобы разбудить заснувшие датчики.
Он вышел в коридор и направился к рубке, придерживаясь одной рукой за леер. Его почему-то вело в сторону, как при сбоях в гравитационных катушках.
