Гнусавое блеяние слуги показалось д’Амьену райской музыкой. Мальчишку ввели. Изабелла бросилась к узкоплечему, безвкусно разодетому ребенку. На его сером, худеньком личике застыл брезгливый испуг. Он не помнил молитв, годами не видел отца, его мучили лекари, откровенно вгоняя в гроб. И он неуверенно улыбнулся роскошной красавице в синем одеянии.
Смахнув с бровей пот, граф приказал начинать церемонию.
Гюи Лузиньянский снял шлем, украшенный серебряными накладками и шапочку-подшлемник. Он остался в длинном, широком опелянде с нарезными мешковидными рукавами, отделанными златотканой тесьмой. Эта одежда и при дворе Филиппа-Августа только-только входила в моду. Тому, кто жил вдали от столиц, молодой граф, вероятно, казался пришельцем из высшего мира. Его борода по новой прихоти моды разделялась на пряди, увитые шнурами из золотых нитей.
Рыцари в белых плащах с красными крестами, знавшие подоплеку события, поглядывали на манипуляции Гюи без особого интереса. Он готовился к первой встрече с принцессой Сибиллой. Из политического расчета он собирался на ней жениться. И желал произвести впечатление.
А принцесса чуть не сошла с ума, узнав о свидании. Прежде всего она решила, что ей нечего надеть. Как только Сибилла заикнулась об этом, ей открыли дюжину сундуков с нарядами, о которых она не имела понятия. Можно было одеться монахиней, а можно — и одалиской. Мучительно размышляя над сундуками, она выбрала критский пилос. А почему — объяснить не могла.
Прямоугольные куски тонкого сукна крепились булавками на плечах. Поскольку Сибилла была девицей, ей разрешалось распускать волосы по плечам. Но она велела заплести их в височные косы и убрать лентами из крашеного льна, а вместе с тем надеть на голову сетку из золотых нитей.
— Ее высочество в саду, — сказал тамплиер.
Граф кивнул и медленно пошел по галерее к широкой лестнице, ведущей в середину цветников.
Суженая рассматривала пышный цветок, в котором трудилась пчела. Позвякивание шпор Гюи по стертому камню сменилось шуршанием песка.
— Ваше высочество!
Не обернуться нельзя.
— Ваше высочество, — голос Гюи был певучим.
Она обернулась. Секунду они смотрели глаза в глаза, и вдруг принцесса болезненно вскрикнула и потеряла сознание. Сжатая в цветке пчела ужалила ее в палец.
Взметая полы сутаны, де Сантор помчался к веранде сообщить народу, что монарх приближается.
Следом в залу вышел сам Его величество Бодуэн IV. За ним следовали патриарх, сын Бодуэна, дочь Изабелла и Конрад Монферратский.
Граф д’Амьен стоял в сторонке. Нервная беседа с Изабеллой отняла у него много сил, а во-вторых, кое-что его беспокоило. Больше всего беспокоило то, что нет вестей от Гуле из лепрозория. И нелепая смерть Раймунда. И о Изабелле — пора сбить с девчонки спесь. Королевой она, может быть, станет, но должна узнать границы своей власти. Незамедлительно.
Вслед за его величеством и свитой полз гул признания и почтения. Бодуэн-Бонифаций как бы напитывался им и чувствовал себя с каждым шагом все увереннее.
Вдруг, когда король уже поднялся на первую из ступенек, ведущих на веранду, в зале раздался хриплый вопль:
— Самозванец!
Из боковой двери, о которой не знал даже д’Амьен, появился сущий дьявол, как будто дворец сообщался с адом. Дьявол размахивал клюкой. Хромая и плюясь, он скакал к Бодуэну IV, выкрикивая:
— Самозванец! Самозванец!
За дьяволом вышли из той же двери граф де Ридфор, граф де Жизор и еще полдюжины высокопоставленных тамплиеров в белых плащах с крестами.
Д’Амьен, единственный, понимал, что происходит. Но его оставили силы. А все прочие словно окаменели. Сам воздух застыл.
Великий магистр ордена тамплиеров граф де Ридфор во всеуслышание обратился к статуе короля:
— Все, Бонифаций, иди со сцены… Роль твоя завершена, ты свободен.
Человек в короне не согласился.
— Я — король Бодуэн IV, — хрипло заявил он.
— Нет! Я — Бодуэн IV! — вскричал прокаженный.
— Ха-ха, — с усилием сказал бывший писец. — Он сумасшедший.
— Я болен проказой, — возразил тот, — но я в своем уме. Пять лет назад негодяи, — он ткнул скрюченным пальцем в тощий живот д’Амьена, — упрятали меня в лепрозорий. Меня спасли рыцари Храма!..
Дар речи д’Амьен к этому моменту уже утратил, теперь ушло и сознание. Великий магистр упал в обморок. Великий провизор осознал глубину своей ошибки.
И патриарх, и Конрад молчали, вникая в происходящее.
— Но здесь мои дети! — закричал Бонифаций. — Изабелла, Бодуэн, кто ваш отец?!
— Бодуэн, Изабелла, я — ваш отец! — властно парировал прокаженный.
Все и решилось.
Де Ридфор победно улыбался.
В зал из маленькой двери хлынули, будто прорвав плотину, вооруженные тамплиеры. А д’Амьен, который очнулся, не мог уже выговорить ни слова. Левая сторона его тела омертвела, язык не повиновался.
Корона с головы Бонифация перешла в руки Великого магистра тамплиеров, но тот не спешил водрузить ее на покрытую струпьями голову истинного Бодуэна. Больного короля взяли под руки и увели. Он что-то лепетал.
Конрад, патриарх, многочисленные бароны и королевские дети, судя по их поведению, не думали ничему противиться.
И д’Амьен попытался крикнуть, но вновь потерял сознание.
— Господа, — обратился к гостям де Ридфор своим звучным, командным голосом. — Все, кроме его святейшества, могут покинуть дворец. Вас выпустят.
— Что вы собираетесь сделать со мной? — спросил патриарх.
— Я хочу просить вас побыть священником и обвенчать принцессу Сибиллу с графом Пои Лузиньянским, затем состоится и коронация.
— Но, — дыхание патриарха сбилось, — насколько все мы тут поняли, его величество хоть и болен…
Де Ридфор развел руками:
— Увы, увы… Король Бодуэн IV, не выдержав всех волнений, скоропостижно скончался и скоро будет объявлен траур. Но трон нельзя оставить пустым. Мы коронуем Сибиллу. — Де Ридфор при гробовом молчании публики распорядился объявить народу и о сегодняшней свадьбе новой королевы.
Часть вторая
Глава I. Улыбка
Шатер командующего войсками ордена тамплиеров барона де Бриссона стоял на плоской горной вершине в нескольких сотнях шагов от неприступного замка Алейк.
С выступа, на котором барон устроил себе наблюдательный пункт, были видны частоколы на обеих дорогах от замка. Над частоколами реяли штандарты воинов Храма. Поросшие колючим кустарником горные склоны были пристреляны арбалетчиками. Ночами пылали костры, образующие на горле замка дрожавшее огненное ожерелье. В небе над замком перемещались тучи.
— Если пойдет дождь, они откажутся, — мрачно сказал де Бриссон, всматриваясь в перестроения насыщенных влагой воздушных масс.
Рыцари разделяли его тревогу. Лишь один держался иного мнения. Одет он был не вполне по-воински, а лицо его выглядело как маска.
— Даже сильней ливень не даст им много воды, — сказал он. — Если они сегодня пополнят резервуары, это всего на несколько дней оттянет конец.
Этот человек прибыл с полномочиями капитула и имеет право высказываться. Но — заносчив. Притом особенно бесит барона, что этот урод с мозаичным лицом всегда прав. И все это видят.
Полтора месяца осады замка казались еще недавно лишь тратой времени и сил. Замок был истинно неприступен. Старец Горы Синан запас продуктов на много лет на случай осад. Можно было считать удачей тамплиеров, что они подошли вплотную к Алейку, не заплатив за это жизнью военачальника.
Барон де Бриссон уже пожалел, что втянулся в эту историю. Но появился брат Реми, как просил себя называть шевалье де Труа, и обнадежил, сказав, что сумеет перекрыть канал, по которому в замок поступает вода. Для этого нужны двести локтей бедуинских волосяных веревок и два десятка ловких парней.
— Вы сломаете себе шею и погубите людей, — сказал барон, вместе с братом Реми и своими военачальниками осмотрев ущелье с таинственным каналом.
Де Труа сказал, что надо спуститься на дно этого ущелья, и все будет ясно.
— Откуда вы это можете знать, шевалье? — спросил барон.
— Я пришел к этому, изучив ситуацию, — уклончиво ответил монах, чем положил первый камень в башню неприязни бургундца, почуявшего за всем этим тайну ордена, к каковой его, барона, не допускают.
— Что же вы там нашли? — спросил барон, когда де Труа сказал, что работы закончены.
Тот охотно объяснил.
— В теле скалы есть расщелина. Она кажется трещиной, но еще первый строитель замка заметил, что, если речное дно здесь углубить, будет как бы колодец, вы понимаете?
— Нет.
— По расщелине проложили трубу с греческим винтом. Ворот — наверху. В замке ходит по кругу лошадь и непрерывно вращает ворот. Вода из реки поступает в бассейн.
