Лишь тот знает цену денег, кто преодолел позывы их тратить. — Брат Гийом встал. — Я считаю, что испытание вы выдержали наполовину.
Де Труа опустился на колено и склонил голову.
— Ваша верность ордену не вызывает сомнений, — сказал монах, — но надо признать, что в вас еще бродят отголоски низменных страстей. Вас ждет еще один круг испытаний. Да, вам придется пока задержаться на той степени посвящения, которой вы уже достигли.
Брат Гийом замолчал. Брат Реми не смел приподнять голову. Он понял смысл своего прегрешения, но вместе с тем знал, что не мог его избежать.
— Идемте! — произнес брат Гийом.
Они пересекли двор и приблизились к восьмиугольной башне, превосходившей все остальные своей высотой. В свое время в башне намеревались поместить библиотеку. Но кармелитские монахи здесь не прижились.
Вход, увитый плющом, был приоткрыт. Пришлось подниматься по витой каменной лестнице до самой верхушки.
Башня царила над живописной округой. А на ее вершинной площадке стоял огромный, десять шагов в длину и три в ширину, стол, засыпанный утрамбованной землей. Посреди него находились две продолговатые лужи, соединенные ручейком. Левую сторону странной клумбы заливала вода. На сухой поверхности расставлены были игрушечные глиняные башенки. Возле них торчали белые флажки с красными крестами, или зеленые, или черные.
— Брат Реми, — произнес брат Гийом, кому-то его представив.
Возле стола-ящика с землей и водой появились двое. Большой, массивный, с раздвоенной бородой и крючковатым носом спросил:
— Вас заинтересовало это? — Он указал на стол. — И знаете, что это?
— Догадываюсь. Я видел карты различных стран, нарисованные на бумаге, на коже…
— А это — карта Святой земли.
Второй монах был лыс, как коленка, а брови его почти белы. Оба придвинулись к «карте».
— Брат Аммиан, брат Кьеза, вот — брат Реми. Он на рассвете прибыл из замка Алейк. — Далее отец Гийом сказал: — Брат Аммиан явился к нам от папского престола, а брат Кьеза — от константинопольского императора.
Де Труа понял, что эти сведения важны для дела, в котором он должен участвовать.
— К сожалению, — продолжил брат Гийом, — здесь не могут присутствовать несколько братьев, советы которых были бы нелишни. В поневоле чрезмерно узком кругу мы обсудим вопросы огромной важности, и да поможет нам Бог.
— Аминь, — негромко, без аффектации молвили все.
Брат Гийом взял тонкую длинную трость.
— Для начала несколько предварительных слов… Мы одержали победу, так? Вернее, победы в Риме, в Константинополе, в горном краю. Это дела счастливые, их вольно нам забыть. В ряду наших успехов — и полное посрамление Госпиталя, и гибель злобнейшего графа д’Амьена. Этот успех вроде бы сокрушил всех врагов, и пред нами все сникли. Даже маркиз Монферратский шлет льстивые письма, не говоря уже о вассалах Раймунда. Мы ведь послали войско против Синана под знаком мести за убийство графа Триполитанского. Но это мало кого обмануло. В самом Святом городе. Иудеи и сарацины не были и не будут нашей опорой. Латиняне ропщут. Их вытесняют с рынков и из аскалонского порта. Все приходские священники что-то бубнят о единой церковной власти… Словом, замечу, что в результате побед страх и ненависть к Храму объяли Святую землю. Но страх имеет обыкновение рассеиваться раньше ненависти. Всех победив, мы сошли с твердого берега в опасную трясину.
— Я всегда уважал вашу способность чуять опасность, брат Гийом, — сказал плешивый монах. — Но не преувеличиваете ли вы на этот раз?
— Я обдумал все это. Но поглядите на карту, — трость возникла над лужей, обозначающей Мертвое море. — Здесь обозначены города с нашими гарнизонами. Вы заметили рядом с ними черные метки?
— Что они означают? — спросил брат Аммиан.
— Что в этих городах в случае беспорядков в столице нельзя рассчитывать на поддержку населения. Даже на нейтралитет. Наши ростовщики, откупщики и шпионы совсем обнаглели. Разбойники не скрывают, что платят нам дань. Граф де Торрож не внял предостережениям, и шайки их расплодились сверх меры. Иногда они грабят даже церкви.
— Можно распустить слух, что это — сарацины, — заметил брат Кьеза.
— Но мечети они грабят также, не пропускают и синагоги. Иудеи, сарацины и христиане ненавидят Храм с утроенной силой. В портах положение еще хуже, — указка пролетела от Мертвого моря к левому краю стола, залитому водой, — здесь вся торговля переходит в руки ставленников ордена и выливается в формы глумления над совестью и здравым смыслом. Но вам ли не знать наших рыцарей, особенно во хмелю и угаре корысти.
Брат Аммиан заметил:
— Мы наслушались жалоб. Пора предложить выход из положения, иначе бунт всех и вся против ордена неизбежен.
— Я неоднократно объяснял графу де Торрожу, что происходит. И на выборах информировал магистров провинций. Однако они не вняли. Хуже того. Мне никто не возражал. Притом то же делается во Франции и в Испании, и в Португалии. Государи готовы объединиться с кем угодно, лишь бы освободиться от нас.
— Вы правы, брат Гийом, нас погубит спесивость, — вздохнул брат Кьеза, — мы-де богаче всех в мире, мы-де сильнее всех… Но это значит, что мы обязаны прежде всех думать о судьбах мира.
Де Труа опустил глаза, чтобы не встретиться взглядом с братом Гийомом.
— Да, братья, — сказал человек с указкой. — Вряд ли наши воинственные гордецы примут во внимание укоры совести. Их мысли привычно убоги. А ведь каждый крестьянин знает, что бесполезно хлестать виноградную лозу, побуждая родить щедрее или чаще. Убить можно, убедить — нет.
Тут и де Труа решился вступить в разговор.
— Но тогда, брат Гийом, почему вы на выборах были за графа де Ридфора, менее всех способного действовать в разумных границах?
Брат Гийом задел своей тростью «морскую гладь» в районе Аскалона, создав там бурю.
— Подхожу к главному. Вы правы, брат Реми, на первый взгляд, моя поддержка сего безумного кавалериста, чудом в юности не сломавшего себе шею, выглядит нелогичным, но только на первый взгляд. Ибо еще полтора года назад я понял, что обычными средствами процесс не остановить. Нужно переродить все тело ордена.
— Невозможно переменить время, — сказал брат Аммиан.
Указующая трость метнулась в сторону, где должна находиться Европа.
— Нужен новый крестовый поход.
— Крестовый поход?! — в один голос воскликнули слушатели.
— Да, он обновит и орден, и весь христианский мир.
Трость уперлась в Аккру, словно указуя место высадки нового латинского воинства.
— Не проще ли организовать второе пришествие? — хмыкнул брат Кьеза.
— Я знал, что вы будете сомневаться.
Брат Аммиан тронул руками бородку.
— Мы слушаем.
Брат Гийом похлопал себя тростью по открытой ладони.
— Начну с конца. Нам надо потерять Иерусалим.
На востоке над еле видимой грядой гор тучи налились лиловой тяжестью. Быть грозе. Оттуда дошло ворчание грома.
Брат Гийом продолжал:
— Ясно, что рано или поздно мы его все равно не удержим. И надо извлечь из этого пользу. Какую?.. Европа очнется от междоусобиц. Бесконечные драки Ричарда со своим отцом Генрихом и с Филиппом-Августом, а Фридриха Барбароссы с ломбардской лигой напрасно транжирят силы Европы. Пусть-ка направят их на восток в Третий крестовый поход. А наши братья в самой Европе укоренятся, не вызывая серьезного противодействия. Кроме того, крестоносцам понадобится много оружия, лошадей, морские суда и прочес. Все стоит денег и денег. Вспыхнут религиозные чувства, народ начнет бить и гнать иудеев, и единственным карманом, открытым для займов, будет наш карман. Ричард публично недавно сказал, что, если бы нашлось кому заложить Лондон, он бы давно это сделал.
Несколько витиеватых молний хлестнули уже по ближайшим холмам, и тьма легла на ближнее цветущее поле, на плодовые деревья и на мятущееся стадо.
Брат Аммиан заметил:
— Это не вызывает сомнений. Но как потерять Иерусалим? И когда сие может быть? Не завтра же…
Брат Гийом кивнул и поднял руку, приглашая слушать дальнейшее:
— Когда эта гроза накроет ливнем вершину башни, мы будем уже внизу, у камина. Но остановить ее мы не в силах. Не можем и ускорить ее приход. Но в нашей власти вмешиваться в течение жизни отдельных людей и народов. И уж коли нам нужна гроза над Палестиной, мы ее вызовем.
— Но откуда? — спросил де Труа. — Разворотливый Саладин, насколько известно, не помышляет напасть на королевство, равно как на триполитанские и эдесские земли. Эмиры Зейналя, Дамаска и Кирджаба — тем более.
— Мы сделаем так, что эмиры и Саладин начнут войну против нас. Сейчас нужно решить главное: поддержите ли вы меня? То есть — не так, а убедил ли я вас? Если — да, остальное решим. Мы в свое время справились с предупреждениями графа де Торрожа и его желанием править орденом самовластно. То же будет и с де Ридфором. Он невзлюбил нас. И вот думая, что взял нас за глотку, он будет следовать по начертанному нами маршруту. Разберемся и с Саладином. Рыцари Храма покроют себя бессмертной славой в боях, на самом деле роя могилу обороне Святого города. И возглавим возвращение сюда. Причем народы и государи признают наше моральное право на это.
