- Не совсем. В вашем моральном кодексе есть один существенный недостаток, как бы сказать, просчет. Вы можете прибегнуть к насилию физическому. И уже прибегли к нему. Но что касается насилия над моим, как вы говорите, талантом...
- О, неужели вы нас считаою столь наивными? Не просчет, а именно самый точный расчет руководил нами, когда мы прибегли к таким крайним мерам. Поставить человека в самые тяжелые условия, убить в нем малейшую надежду на спасение - надеюсь, вы уже ознакомились с нашими порядками и имели возможность повидать крематорий,- а потом дать ему единственный маленький шанс на спасение.
Генерал с наслаждением садиста растягивал последнюю фразу, стараясь прочитать на лице собеседника, какое она произвела на него впечатление. Но Поль напряг все силы, чтобы не выдать ни своего отчаяния, ни своего бешенства.
- Какой же это шанс? - спросил он ровным голосом, таким ровным, что даже сам удивился своему спокойствию.
- Ха-ха-ха! Хотите, чтобы я так сразу и раскрыл свои. карты? А почему бы мне их не открыть. Ведь обо всем, что вы успели увидеть на нашем заводе, увидите в дальнейшем, и о том, что я скажу вам, вы не сможете рассказать никому, разве лишь господу богу на том свете! Ведь вы уже не Поль Шенье, вы номер две тысячи девятьсот сорок восемь, а отсюда даже мертвые не попадают на поверхность.
- Итак, этот единственный шанс, о котором вы говорите, фактически равен нулю?
- Для всех, только не для вас и еще нескольких таких, как вы. Если, конечно, вы умеете логично мыслить... Кстати, вы можете сесть и взять сигару. Хорошая сигара способствует логическому мышлению.
Генерал пододвинул коробку с сигарами ближе к Полю и сам поднес ему зажигалку. Прикурив, Шенье жадно затянулся, и вдруг все вокруг закружилось.
- Долго не курили? - донесся до него скрипучий голос.- О, это ничего! Сейчас пройдет! - генерал говорил таким тоном, словно он и Шенье - давние знакомые, которые, встретились для обычного разговора.
Поль затянулся еще раз, и в голове у него прояснилось. "Не выдать своего волнения, держать себя в руках, выслушать все, что скажет эта старая гадина... Я им для чего-то нужен, и это надо использовать. Главное выиграть время и искать, искать, искать выхода!" - повторял про себя Поль Шенье.
- Вы могли бы получать сигары,- словно между прочим бросил генерал.
- Я вызван для того, чтобы услышать эту приятную новость? - насмешливо спросил Поль.
- Отчасти и для этого, мы можем кое в чем облегчить ваш режим. Если увидим, что вы человек разумный.
- Допустим, что я человек разумный...
- Тогда вы будете думать так: победа Германии - это единственное для меня спасение при условии, что я буду способствовать этой победе, ибо в случае поражения завод взлетит на воздух, а вместе с ним и я...
- А может быть, обойдемся без психологических экскурсов, генерал, и вы прямо скажете, чего вы от меня хотите?
- Ладно, поговорим откровенно. Вы, вижу, человек дела. Так вот: нас не удовлетворяют прицельные приборы на наших бомбардировщиках. Мы собрали здесь несколько первоклассных инженеров. Нас не интересует их национальность, политические убеждения и всякие иные мелочи, которые так много значат на поверхности. От них, как и от вас, мы требуем одного: помочь нам решить некоторые технические трудности, вставшие перед нами в процессе работы над усовершенствованием приборов. Все необходимые чертежи, технические расчеты вы получите завтра у главного инженера. В вашем распоряжении библиотека, помощники, вы будете иметь свободный доступ во все цеха. Через месяц вы обязаны представить мне ваши предложения. Мы просмотрим, и если увидим, что вы стоите на правильном пути наши условия приобретают силу, мы гарантируем вам жизнь и выход на поверхность, после того как завод будет рассекречен, то есть после победы. В этом и заключается тот единственный шанс, о котором я говорил...
...Поль Шенье осторожно повернулся на узеньких нарах, стараясь не задеть соседа. Но Стах Лещинский не спал.
- Ну, и что ты решил?- спросил он шепотом, вплотную приблизив губы к уху Поля.
- Я уже тебе сказал - разорвать в клочки чертежи и бросить их прямо в рожу главному инженеру.
- Глупости! - откликнулся Стах. - Ты обязан взять бумаги, которые тебе дадут. Наизусть выучить все технические расчеты и вообще все то, что касается этих приборов.
- Чтобы рассказать об этом господу богу, как говорил генерал?
- Чтобы передать их на поверхносгь, если нам удастся тебя спасти.
- Мы все тешим себя несбыточными надеждами. После беседы с генералом я убедился в этом окончательно. Если б был хоть малейший шанс на побег, мне бы не доверили секретных чертежей.
- Но детали упаковывают и укладывают на транспортер. Не может быть, чтобы их оставляли здесь, под землей. Очевидно, ящики отправляют по железной дороге куда-то в другое место. Месяц, который тебе дан, надо использовать на то, чтобы найти способ, как с наименьшим риском для жизни... В упаковочном работают двое наших, Андре Сюзен и Вацлав Вашек. Я сегодня с ними посоветуюсь.
- Мы можем завалить всю подпольную организацию.
- Мы создали ее, чтобы бороться. А борьба - риск. Наше задание - свести его до минимума. Но это уже дело комитета, а не твое.
- Но почему именно я, один среди всех, получаю этот шанс на спасение? Ты, Жюль, Андре можете сделать значительно больше для дела. У вас широкие связи, стаж подпольной работы, а я рядовой член движения Сопротивления.
- В данном случае для дела больше всех может сделать Поль Шенье. Ты инженер, а наша главная задача передать кому следует секрет нового вооружения. И от имени комитета я приказываю тебе: сделай вид, что ты двумя руками ухватился за соломинку, протянутую тебе генералом...
- Если ты приказываешь мне как председатель комитета...
- Подожди! Вначале проверь себя, хватит ли у тебя мужества пойти на такой риск? Взвесь. Мы не знаем, да и никогда не узнаем, куда попадают ящики с деталями. Возможно, их еще раз проверяют перед погрузкой в вагоны. Не забывай и того, что твое временное, как мы надеемся, убежище может стать для тебя могилой. Ведь мы не имеем даже представления о том, как транспортируются эти ящики, а как ты сможешь выбраться из них? Ты готов пойти на это?
- Я готов выполнить любое задание подпольного комитета.
- Тогда завтра же разрабатываем план и начинаем готовиться к его осуществлению. Ты будешь в стороне от всего, чтобы не вызывать подозрений. Твое дело - запомнить все, что может пригодиться нашим друзьям на поверхности... А теперь - спи! Всем нам нужно иметь ясную голову.
Стах отодвинулся от соседа по нарам и тотчас же заснул.
Поль Шенье еще долго лежал с открытыми глазами. Бетонный потолок низко навис над нарами. И Полю казалось, что над ним действительно нависла гробовая доска. Неужели единственный способ попасть отсюда на поверхность это дать запаковать себя в ящик? Да и тогда останется ли у него хоть малейший шанс увидеть дневной свет и рассказать людям о тайнах Проклятой долины? Очень мизерный, один против девяноста девяти, а то и меньше! А где гарантия, что он не задохнется до того, как попадет на сввбоду! Ведь ящик, в который его положат, может очутиться в самом низу, под всем грузом. И тогда...- Поль вздрогнул, рванул ворот рубашки, словно ему уже сейчас не хватало воздуха. Разве он боится? Конечно, боится! Бояться - это не значит быть трусом. Поль по собственной воле, в полном сознании согласился на то, чтобы его живым положили в темный гроб. Но он выйдет отсюда! И выполнит то, что ему поручат.
Приподнявшись, Поль оперся на локоть и оглядел ки казарму. Где-то в конце прохода, между рядами двухэтажных нар, тускло поблескивала маленькая электрическая лампочка. Она выхватывала из темноты крайние от двери нары и скрюченные фигуры на них. Пленный э 1101! Его вечером начала трясти лихорадка, к утру он, верно, не поднимется, тогда у него остается единственный путь! Нет, прочь отсюда! И не для того, чтобы спасти себя. Он обязан вышибить из рук врага это страшное оружие. Если есть хоть малейший шанс достичь этого - Поль обязан им воспользоваться.
Засыпая, он снова на миг увидел перед собой лицо Луизы. Она, верно, уехала из Парижа и живет у матери, всего в нескольких километрах от него. Если бы она знала, как они близко друг от друга и как бесконечно далеко! Вот уже скоро три года, как они не виделись. Перед оккупацией Парижа коммунисту Андре Ренару было предложено переменить фамилию и поступить на авиазавод, конфискованный гитлеровцами. Андре Ренар - Поль Шенье не мог даже письма написать жене. А позже его схватили и отправили сюда.
ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ ГЕНЕРАЛА ЭВЕРСА
С тех пор как битва на берегах Волги стала занимать центральное место в сводках немецкого командования, генерал Эверс потерял покой. Правда, он, как всегда, старательно побритый, стройный и подтянутый, ровно в десять утра появлялся у себя в штабе, а ровно в час на обеде в казино. Иногда он даже шутил по адресу кого-либо из офицеров, но за этим раз навсегда установленным порядком скрывался уже другой человек, обеспокоенный и вконец растерявшийся. Возможно, только Лютц, чаще всех соприкасавшийся с генералом, замечал эту перемену. Теперь Эверс целые часы проводил, склонившись над картой Сталинградского фронта, отмечая на ней малейшие изменения.
