- Почему вас перевели сюда?
- Мой младший брат несколько недель назад вернулся с Восточного вронта без ноги... верно сболтнул что-нибудь лишнее, и его отправили в концлагерь. А меня сюда... Теперь прочтут ваши выводы, я не удержусь и здесь, придется ехать на восток...
Фауль тяжело вздохнул и сел на койку.
Генрих быстро написал в журнале несколько строк:
"По приказу комндира дивизии генерал-лейтенанта Эверса 24 ноября 1942 года мною была произведена проверка штуцпункта э 17. Объекты охраняются хорошо. Была проведена боевая тревога. Боевая готовность солдат команды и расположение огневых средств безупречны. Проверку произвел обер-лейтенант фон Гольдринг".
- Прочтите!- Генрих пододвинул журнал Фаулю.
Лейтенант прочел написанное.
- Герр обер-лейтенант! Не знаю, как и благодарить вас!
- Я вам посоветую: исправьте все ошибки, о которых я не упомянул здесь, принимая во внимание ваше кратковременное пребывание на пункте... Кажется, я могу ехать.
- Не сочтите меня назойливым, но я был бы очень рад угостить вас обедом.
Генрих принял приглашение.
За обедом, особенно после грапа, Фауль разговорился.
- Вы, барон, не представляете, какая здесь тоска! Пойти некуда, не с кем словом перемолвиться... К тому же еще дожди!.. Одна отрада - вино.
- У вас же есть соседи, офицеры СС.
- Мы поддерживает связь только по телефону, нам запрещено ходить на ту сторону туннеля. А они даже по телефону слова лишнего не скажут. Ну и черт с ними! Тоже завели порядочки! Было бы хоть что охранять. За неделю по туннелю не прошла ни одна машина...
- И всегда здесь так безлюдно?
- Мой предшественник говорил, что всегда. Этот туннель лишь запасный вход в Проклятую долину. Действующий расположен где-то в десяти километрах от нас. Нет, вы только вслушайтесь в это название: Про-кля-тая! От одного названия можно с ума сойти. А ты сиди здесь, неизвестно какого черта!
- Зато вы можете гордиться, что охраняете важный объект.
- Я же вам говорю - один дьявол знает, что мы охраняем! Приказано охранять - охраняем... прикажут взорвать - взорвем. Наше дело маленькое слушаться...
Лейтенант Фауль быстро пьянел и становился все болтливее, но ничего интересного Генрих больше не услышал.
- Ну, герр лейтенант, - поднялся Генрих, - я должен ехать. Надеюсь, мне не придется краснеть за вас, если сюда вдруг заглянет генерал Эверс?
- Все будет сделано, герр обер-лейтенант! И очень благодарен, что вы не побрезговали нашим простым солдатским обедом! В казино вас, наверно, кормят лучше!.. Может быть, заночуете? В горах рано темнеет, а время позднее. Кстати, самое удобное для маки.
- Ничего, проскочу!- весело ответил Гольдринг, усаживаясь на мотоцикл.
Сумерки действительно окутали горы, но Генрих совершенно позабыл об опасности. Все его мысли были сосредоточены на том, что он узнал от Фауля. "Если даже запасной туннель так охраняется с обеих сторон, значит неподалеку расположен очень важный объект,- думал Генрих. - А если к этому добавить, что объект так засекречен, то..."
Автоматная очередь прошила дорогу позади, потом впереди. Генрих дал газ, и мотоцикл рванулся вперед, потом обо что-то ударился, по крайней мере так показалось Гольдрингу, когда он почувствовал, что падает.
На штуцпункте услышали стрельбу, и к месту происшествия немедленно примчался отряд мотоциклистов во главе с перепуганным лейтенантом - Фауль приказал окружить всю местность, а сам бросился к обер-лейтенанту, который недавно, такой веселый, выехал из казармы, а теперь неподвижно лежал в кювете, в нескольких шагах от своего мотоцикла.
Всю дорогу до Сен-Реми Фауль проклинал себя за то, что не дал Гольдрингу охраны, и желал только одногоне наскочить на самого генерала Эверса. Но генерал был в штабе. Узнав, что его офицера по особым поручениям привезли без сознания, Эверс все раздражение сегодняшнего дня сорвал на Фауле.
Только когда врач сказал, что Гольдринг вне опасности, что он просто сильно ушибся, ударившись головой о скалу, генерал немного смягчился и отпустил начальника штуцпункта без сурового взыскания.
ВРАГ И ДРУГ ИДУТ ПО СЛЕДУ
"Ох, как болит голова, как сильно болит голова!"
То ли наяву, то ли в бреду Генрих видит, как над его кроватью склоняется мать. Она кладет прохладную ладонь на лоб сына, и на миг ему становится легче. Но только на миг. Потом снова начинает стучать и дергать в висках... А откуда взялись эти двое - Миллер и Шульц? Они по очереди бьют его по голове чем-то тяжелым. Что им от него надо? Ах да, они хотят, чтобы он назвал свое настоящее имя... Я Генрих фон Гольдринг, я Генрих фон Гольдринг... барон... Где это выстукивает маятник? Да ведь это же мамины часы, что висят над диваном! Только почему они оказались тут, над самым ухом? Вот сейчас маятник качнется и попадет ему прямо в висок... Надо сделать усилие и отвести его рукой, вот так поднять руку и...
Генрих вскрикивает от резкой боли в плече и просыпается. Две фигуры, в головах и в ногах кровати, стремительно вскакивают со стульев. Что это Курт и Моника? Почему они здесь? И почему так нестерпимо болит голова?
- Герр обер-лейтенант, врач приказал, чтобы вы лежали спокойно.
Курт наклоняется и поправляет подушку под головой Генриха. Моника молчит. Она отжимает над тазом с водой белую салфетку и кладет ее Генриху на лоб. С минуту он лежит, закрыв глаза, стараясь вспомнить, что произошло. Действительность все еще переплетается с виденным во сне. И вдруг страшная мысль о том, что он бредил вслух, возвращает Генриху сознание.
- Меня душили кошмары... Может быть, я кричал и говорил во сне? спрашивает он небрежно, а сам со страхом ждет ответа.
- Нет, герр обер-лейтенант, вы только стонали, все время стонали... Мы с мадемуазель Моникой хотели вновь посылать за доктором.
Только теперь Генрих замечает, что и у Моники, и у Курта глаза покраснели от бессонной ночи.
- Я причинил вам столько хлопот, мадемуазель Моника, и тебе, Курт, растроганно говорит Генрих и пытается подняться.
- Нет, нет, лежите! - вскрикивает Моника встревоженно и наклоняется над Генрихом, чтобы переменить компресс...
Милое, такое знакомое лицо! Оно словно излучает ласку матери, сестры, любимой... И руки ее тоже излучают нежность. Как осторожно они прикасаются к его лбу. Вот бы прижаться щекой к прохладной ладони и заснуть. И спать долго, ведь ему нужно так много сил!
На протяжении дня Миллер дважды приходил к Гольдрингу. Но поговорить с ним ему так и не удалось. А между тем начальник службы СС сделал все возможное, чтобы выяснить обстоятельства нападения на обер-лейтенанта. Он сам тщательно обследовал место, где был найден потерявший сознание Генрих. Под одним из кустов он нашел с десяток гильз от немецкого автомата. Возможно, в Гольдринга стреляли ив того самого оружия, которое он ездил получать в Бонвиль.
Нападение на состав с оружием - вот где надо искать ключ ко всем остальным событиям! А именно здесь вся служба СС топчется на одном месте. До сих пор не удалось установить даже точной картины нападения на поезд. Показания солдат, бывших в охране, очень неполные, а зачастую и противоречивые. Лучше всех, конечно, мог бы рассказать обо всем обер-лейтенант Фельднер, сопровождавший эшелон. Но он все еще в тяжелом состоянии, и врачи не пускают к нему. Очень хотелось бы посоветоваться с Гольдрингом и поделиться своими планами. После нападения на эшелон из Берлина пришло предписание усилить борьбу с маки, а когда там узнали о нападении на туннель, Миллеру строго приказали ежедневно рапортовать о мерах по ликвидации партизанского движения.
Пробил час, когда он может и должен продемонстрировать высшему командованию свои способности и доказать, что он достоин работы в значительно большем, масштабе, нежели участок дивизии. Именно для этого Миллеру и пригодится Гольдринг. Стоит ему в двух-трех письмах к генералу Берггольду упомянуть об активности и инициативе местного начальника службы СС, и Миллеру обеспечено повышение в чине. Особенно если он поймает тех, кто учинил нападение на Гольдринга. О, тогда Бертгольд сделает для него вес возможное! Итак, необходимо немедленно выследить виновников нападения на барона... А если не удастся напасть на их след? Ну что ж, в таком случае есть другой выход - арестовать нескольких крестьян, обвинить их в связи с маки, хорошенько нажать... и признание о нападении на Гольдринга в кармане! Но это дело завтрашнего дня, а сейчас надо непременно, как можно быстрее, повидаться с Генрихом.
Сегодня Генрих впервые поднялся с постели, и у него снова разболелась голова, в глазах потемнело. Визит Миллера был очень некстати. Но уклоняться далее от беседы с ним было небезопасно. Тем более, что сейчас надо быть в курсе всех дел. Сообщения немецкого командования говорят об отчаянных атаках ударной группы Манштейна, которая любой ценой старается прорвать кольцо, окружившее армию Паулюса. Советское радио сообщает о переходе советских войск в наступление и на других фронтах. События развиваются с нарастающей быстротой, и отлеживаться в такое время просто нельзя.
