Босые ноги зашлепали по полу, послышалось шуршание ткани: она одевалась. Довольно громко хлопнула дверь, и Джеймс осторожно открыл глаза. Он выдержал испытание. Он доказал не только дяде, но и самому себе, что никакая другая женщина не будет для него соблазнительнее и желаннее, чем Селина Годвин.
Глава двадцатая
— Значит, миссис Меррифилд отказалась отпустить Мериголд?
— Да, как я тебе уже рассказывал.
Селина хмуро рассматривала коврик на полу холла. Надо во что бы то ни стало сосредоточиться.
— И тебе не удалось переговорить с самой Мериголд?
— Я подошел к ней, но она убежала, прежде чем я успел открыть рот. Она была явно чем-то напугана и, как мне показалось, рассержена. А теперь, к несчастью, я должен возвратиться в Дорсет, и не смогу сейчас повторить свою попытку. — Дейвид выглядел несколько обескураженным своей неудачей.
Селина потерла виски. Джеймс! Мой Джеймс! Она могла думать только о нем. Но со вчерашнего вечера, когда из его уст она услышала нечто похожее на настоящее предложение руки и сердца, от Джеймса нет известий. Она закрыла глаза. Быть может, он уже жалеет, что произнес те слова? Секунды невыразимого блаженства, видно, лишили его здравомыслия. Думать иначе, вероятно, было бы глупо. Однако она сохраняла уверенность, что Джеймс по крайней мере поможет ей ускользнуть из лап Летчуизов. Ведь он был так мил с ней, так хорош…
— Селина? Ты нездорова?
— Нет, со мной все в порядке. Но что же теперь будет с Мериголд? Дэйвид, нельзя оставлять эту бедняжку!
— Согласен, — сказал Дейвид, — но сначала мне нужно позаботиться о той молодой женщине, которая уже находится на моем попечении, о Руби Роуз. Я вернусь в Лондон сразу после того, как улажу ее отношения с миссис Стрикленд. Но скажи, Селина, давно Лиам находится у мистера Иглтона?
— Возможно, Мериголд… Что ты спросил?
— Как долго…
— Лиам? — Обычно Дейвид изъяснялся и мыслил очень ясно и понятно. Но при чем тут Джеймс и Лиам, когда речь идет о Руби Роуз и миссис Стрикленд. — Я не знаю, что тебе ответить, мне это вообще неизвестно, — сказала Селина с некоторой долей резкости.
— Такому нежному созданию негоже находиться в доме, где, как представляется, обитают одни мужчины.
Она посмотрела на Дейвида с удивлением. Тот отвел глаза.
— Уверяю тебя, мистер Иглтон человек безупречный. — Селина слегка покраснела. — Он благоразумен и понимает свою ответственность. Думаю, он озабочен благополучием Лиам больше тебя, Дейвид.
— Я лишь спросил и…
Что еще намерен был выяснить молодой священник, теперь уже никто не узнает, поскольку в этот момент в прихожей начался переполох. Раздались громкие голоса, звуки шагов, быстро приближавшихся к гостиной. Дверь распахнулась. Дейвид вскочил с места:
— День добрый, миссис и мистер Годвин!
— Мама, — сказала Селина без энтузиазма, — папа!
— Мама, папа! — передразнила свою дочь мамаша, не обращая внимания на Дейвида, и выдвинулась в самый центр комнаты. — Это все, что ты имеешь нам сказать? Восхитительный же прием ты приготовила родителям!
Селина взглянула на Летти, которая тоже вошла в гостиную.
— Не могу сообразить, что вы, маменька, имеете в виду.
Дорожное ярко-зеленое платье, которое было бы к лицу женщине помоложе, высокий капор с подбитым шелком козырьком, не особенно шли к полной фигуре и багровому лицу миссис Годвин. Ее светло-голубые глаза светились жестким холодным блеском, который всегда наводил на Селину ужас.
— Селина — славная послушная дочь, — заявила Летти своим сильным голосом и приблизилась к Селине, как бы беря ее под защиту.
— Вам бы, Летти, лучше придержать язык, — вмешался мистер Годвин. — Только моя жена и я можем судить, насколько хороша и послушна наша дочь.
— Нам еще повезло, что Бертрам Летчуиз оказался человеком здравомыслящим, — сказала миссис Годвин и испустила тяжкий вздох.
— Какое имеет мистер Летчуиз…
Увидев, что на лице отца собираются тучи, Селина умолкла. Как грозно он выглядел! Ярость и злоба, казалось, делали его выше ростом. Наряд Годвина был богат и элегантен. Сюртук винного цвета, сшитый явно из дорогой материи, и желтые брюки — не шли ни в какое сравнение с потертым костюмом, в котором он обычно разгуливал в Дорсете. Селина напомнила себе, что впервые видит отца в городской обстановке. Впрочем, костюм отца Селине не очень нравился, в особенности горохово-желтые брюки и ярко-голубой жилет, на котором были вышиты черные павлины с красными глазами.
— Как уже сказала мать, твое счастье, что Бертрам — разумный человек. И нам повезло, что сегодня рано утром он приехал к нам, вместо того чтобы просто-напросто перестать тобой интересоваться и выкинуть из головы.
Селина почувствовала слабость в коленях. Какое-то движение привлекло ее внимание: Летти тайком подавала ей сигнал.
— Прошу прощения, мистер и миссис Годвин. Меня ждут кое-какие дела.
— Что вы здесь вообще делаете, Талбот? — Злобный взгляд Годвина переместился на Дейвида, но тут же снова метнулся в сторону Селины. — Вот уж не думал, что вас привлекает Лондон.
— Достопочтенный мистер Талбот привез мне из деревни кое-какие известия, — сказала Летти абсолютно спокойным голосом. — И мы настояли, чтобы он остановился у нас, пока будет заниматься делами в столице. Уверена, вы поступили бы таким же образом. А теперь вызвать вам кэб, Дейвид?
Дейвид кивнул и удалился вместе с Летти. Дверь за ними закрылась, а через несколько секунд хлопнула и парадная дверь особняка. Теперь Селина должна в полном одиночестве противостоять упрекам и обвинениям.
— Бог с ним, с Дейвидом Талботом. Что ты можешь сказать в свое оправдание, Селина? — спросила миссис Годвин.
Наверное, Летчуиз донес родителям также и о том ее плане, что нацелен на экономию денег. Как ужасно, если они помешают ей в выполнении этого великолепного замысла! Хорошо, что по крайней мере пока нет признаков того, что раскрыта роль Дейвида.
— Я не знала, что вы возвращаетесь, — произнесла она с рассеянным видом.
— Очевидно, ты возлагала надежды на то, что мы вообще никогда сюда не возвратимся. — Отец отбросил фалды сюртука и уселся в кресло. Ты предполагала, что тебе удастся беспрепятственно продолжить свои рискованные беспутные забавы. Хорошо, что мы заранее известили Бертрама, где мы собираемся провести ночь, и он сумел нас перехватить до нашего отъезда. Мне стоило немалых трудов убедить его не сопровождать нас в этой поездке.
Селина подумала: как это утомительно и нудно — все время проявлять покорность.
— Я не понимаю, о каких рискованных и беспутных забавах идет речь. Почему бы не позволить этому Летчуизу явиться сюда и повторить все его россказни и измышления в моем присутствии?
— Ну, хватит, моя милая, нам все известно! Разве пристало связываться с этим выводком высокомерных девиц-зазнаек, которые по положению стоят выше тебя в обществе?
Селина не сводила глаз с отца, ожидая, не превратит ли он происшедшее в предлог отправить ее в поместье и запереть там. Она вся содрогнулась при подобной мысли, но напрягла волю, чтобы скрыть свою тревогу. С детских лет она усвоила: любой заметный признак ее страха лишь побуждает отца усилить наказание. Тут мать прервала ее размышления:
— Нашлась, видите ли, законодательница мод и нравов!
Значит им известно!..
— Я рад, что у тебя хватило здравого смысла не отрицать, что тебя ввергли в соблазн лица, привыкшие к мотовству. А главное — что мы вовремя явились. Ты исхитрилась настоять, что будешь сама распоряжаться своими деньгами. Теперь мы позаботимся, чтобы ты не выбросила их на ветер до последнего пенни.
Селина вздохнула с облегчением: им известно не все!
— Уверяю вас, папенька, не было ничего подобного! — Этот противный клоун Летчуиз все представил в ложном свете, и Селине теперь надо было благодарить Бога, что все так обернулось, а не молить Его о спасении. — Я вполне укладываюсь в установленный ежемесячный бюджет, расходы совсем не превышены.
На первый план опять вышла маменька, ее юбки шуршали до невозможности громко.
— Может быть, ты полагаешь — вновь вмешалась мать, — что это сделает нас более снисходительными? Все эти твои глупости, то, что ты вообразила себя принцессой, — все это не так уж важно. А вот то, что ты нанесла настоящее оскорбление мистеру Летчуизу, фактически заявив ему, что порываешь с ним знакомство, может иметь самые дурные последствия.
— Я…
— Молчать! — взорвался папенька. Изволь помолчать! А мы с твоей матерью тем временем будем решать, как лучше поступить с тобой.
Лучше — для кого, подумала Селина. Она приготовилась к тому, что по родительскому приговору ее сошлют и посадят под замок. Ей уже слышался скрежет ключа в замочной скважине.
