Малыш, приоткрыв рот, переваривал услышанное.
— И… Так ведь можно создать целую планету?..
— Да хоть целую галактику, — не стал жадничать я. — Или, на выбор, отправить в небытие уже существующую.
Рик застыл на месте.
— То есть как?..
— А вот так. Теоретически, информацию из Поля стереть куда проще, чем записать. Правда, умные люди уже сейчас предупреждают, что невозможно безболезненно удалить отдельный информфрагмент, не повлияв на все мироздание целиком. Однако их никто не слушает. Человек одержим желанием поскорей стать всесильным… Но пока до всемогущества нам очень далеко. Чтобы создать галактику, или просто одну песчинку, надо обладать всей информацией о ее строении… Всей, понимаешь? И даже для ее уничтожения надо знать немало. А для человеческой цивилизации, на текущем этапе развития, свободное считывание информации из Поля Вселенной и, тем паче, ввод новой, еще невозможны. До Масатоши Ми это дошло достаточно быстро. Тогда он изобрел резонансную камеру, в которой любое желаемое действие, будь то созидание или разрушение, воспроизводится в миниатюре, а затем проецируется в реальный мир. К слову, созидание Масатоши пока удавалось не очень, а вот в плане разрушений с резонатором сравниться может мало что. И еще он изобрел новый пакетный гиперпередатчик. Слыхал?
— Конечно. Последнее слово в технике связи. Но никогда не видел.
— Технология засекречена правительством. ПГ или, как его прозвали, «Почтовый Голубь», сейчас используется только государственными структурами. Объединенная Служба Безопасности Цивилизации, спасатели, Косморазведка и так далее. Имея при себе такой чудо-прибор, я в своей каюте буду видеть и слышать все, что ты говоришь и делаешь в своей, даже если там отключены все камеры. Тебе самому не нужно включать связь. Пакетный сигнал, как настоящий почтовый голубь, «прилетит» к тебе, «возьмет» информацию, и принесет ее мне… Так вот, не найдя возможности вводить сведения в Энергоинформационное Поле Вселенной напрямую, Масатоши Ми объединил ПГ с резонансной камерой. Теперь постарайся вникнуть в суть эксперимента: куб с рыбкой помещается в резонансную камеру, «Почтовый Голубь» считывает всю доступную ему информацию о рыбке, дополнительное устройство посылает импульс в приемный бокс на другой планете, причем все процессы идут не напрямую, а через Поле. Согласно задумке, наша рыбка должна появиться в том же виде в пункте назначения. Вопрос о том, исчезнет ли при этом оригинал из пункта отправки, оставался открытым, но ученых устраивали оба варианта: в одном случае они овладевали надежным способом телепортации любых материальных объектов, а во втором — научились бы производить точные их копии. Но на практике произошло неконтролируемое сворачивание пространства по вектору передачи — вместе с тем, что в нем находилось. Эксперименты Масатоши Ми, на которые он убил уже двадцать лет, прекращены вследствие их чрезвычайной опасности. Если они когда-нибудь возобновятся, в чем я не сомневаюсь, и увенчаются успехом, в чем я сомневаюсь, то в будущем космические корабли нам понадобятся только для перевозки и установки на планетах камер мгновенной транспортировки. Люди станут путешествовать с их помощью, все грузопотоки также пойдут через них. Но, скорее всего, из этого неудачного изобретения Масатоши Ми сделают еще одну разновидность оружия, куда более разрушительную, чем все предыдущие вместе взятые.
— Ты мрачновато смотришь на жизнь Пит, — усмехнулся Рик.
— Мрачновато? Вспомни, что изобрели сначала — ядерную бомбу или мирную и полезную атомную электростанцию? То-то же. А в каком году атомные электростанции стали полностью безопасны для людей и природы? Естественно, сделают оружие, способное уничтожать целые планеты…
Расстроившись от своих собственных мыслей, я ушел в каюту и свалился на койку.
— Диана! — позвал я. — Диана, лапочка, сегодня же ночью сотри из моей бедной головы Сэвиджа, физику пространств и информационные поля всех видов. Я снова хочу стать простым невежественным охотником, зарабатывающим на жизнь стрельбой по несчастным животным…
Глава 8. Свежий взгляд на привычные вещи
Герман Левицкий был в очень плохом состоянии. Впервые после схватки с неизвестным хищником и гибели его сына, он пришел в себя спустя несколько часов. Его куда-то несли — перед глазами мелькала трава, прелые листья на земле, ветки кустарника, шагающие босые ноги и часть обнаженной мускулистой спины человека, который нес его на плече. Второй раз Герман очнулся вечером, лежа неподалеку от горящего костра на подстилке из сухой листвы. Рядом стоял молодой смуглокожий парень с красивым, мужественным лицом. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка. Утром он увидел того же парня, одетого в куртку, закрытую спереди, и длинными, до самых запястий, рукавами, но с большим вырезом на спине; он привязывал к ногам с помощью широких кожаных ремешков некое подобие ковбойских чепсов[20], сделанных из темно-зеленой, с черными разводами чешуйчатой кожи. Одежда для ходьбы по колючим кустарникам, догадался Герман.
Шли долго, много дней. То есть, шел незнакомец, а Герман лежал у него то на одном плече, то на другом. Парень часто останавливался, давал смотрителю отдохнуть и поил его горьковатым напитком с ментоловым привкусом. Потом Левицкий обнаружил себя лежащим на подстилке из травы в небольшой, искусно построенной хижине с простым открытым очагом посредине. Рядом стояла девушка такой неописуемой красоты, что Герман подумал, что попал на небо, а это — богиня любви Афродита. Впоследствии он не раз видел Афродиту и другую девушку с милым детским лицом. Они носили нечто среднее между набедренной повязкой и длинными шортами, бюст прикрывала расшитая мелкими раковинами одежда из тонкой чешуйчатой кожи, похожая на обычный топик. Девушки кормили его вкусной жидкой кашицей из сосуда, изготовленного из половинки неизвестного плода или ореха, и поили тем же горьким отваром. Позже Герман решил, что в отваре содержались наркотические вещества, поскольку ни по дороге, ни лежа в хижине он совершенно не чувствовал боли, только ужасающую слабость. Не находилось сил и пальцем шевельнуть, но две его «сестры милосердия» ухаживали за ним просто отменно. Позже, когда он окреп настолько, что смог жевать, девушки начали давать ему в придачу к кашице ломтики лепешек, которые они пекли на тонких плоских камнях в очаге на улице, возле входа в хижину. Очаг внутри жилища ни разу не использовался. Скорее всего, на нем готовили пищу только во время сильных, затяжных ливней в период дождей. Красивый незнакомец, принесший сюда Германа, очевидно — хозяин хижины, появлялся дома нечасто, и обычно лишь для того, чтобы улечься спать на своей подстилке. Кроме него заходили несколько мужчин, все — зрелого возраста, с суровыми смуглыми лицами, носившими печать спокойного достоинства и гордости, еще бывал высокий старик в длинном белом одеянии из тончайшей, искусно выделанной кожи. Ни детей, ни других женщин, кроме Афродиты и второй девушки, Левицкий не видел, хотя за стенами хижины постоянно слышались детские голоса и женский смех. Туземцы, думал он, я попал к туземцам. Откуда они здесь? На территории его сектора аборигены жили очень далеко от того места, где они с сыном разбили лагерь и столкнулись с монстром; значительно дальше, чем незнакомец мог донести его оттуда даже за месяц. Вот новость для специалистов по контактам, подумал он. Когда они узнают… Если узнают, поправил Левицкий сам себя. Долгое время он не был уверен, что выживет: ощупывая слабой рукой перевязанное горло и плечо, он пытался определить, насколько серьезны раны. Нижняя часть лица тоже здорово пострадала. И он совсем не чувствовал уверенности в том, что хочет жить.
Эрик… Его Эрик. Откушенная чудовищем голова сына, лежащая отдельно от тела. Картина, преследовавшая Германа и в полузабытье, и в бреду, и наяву. Эвелин… Что он ей скажет?
А сможет ли он вообще говорить? Через изувеченное горло даже дышалось трудно, голосовые связки не слушались совсем. Как только Левицкий начал связно мыслить, он проверил, на месте ли рация, прицепленная к уху, и попытался позвать киб-мастера своего спецкостюма Сапсана. Получилось невнятное шипение, но Сапсан понял его и откликнулся:
— Пришел в себя? Живуч, смотритель. Я поддерживал тебя как мог, но ты слабо реагировал на препараты. Ты потерял огромное количество крови, и если б не туземец, непременно умер бы. Смею заметить, что их средства по уходу за ранеными не оставляют желать лучшего. Особенно в твоем положении. Бальзам из трав, которым тебя поили, настоящее чудо. Содержит биологически активные вещества растительного и животного происхождения, с необычным действием на организм. Состав, согласно предварительному анализу по косвенным данным — твоим реакциям на него… — Сообразив, что Герман вряд ли разберется, да и не нуждается сейчас в технических подробностях, Сапсан прервал доклад и сказал: — Влияет на ткани тела — живые! — как консервант. Чудовищно замедляет все биологические процессы. Когда туземец тебя перевязал и напоил этим составом впервые, твое сердце начало биться с частотой один раз в минуту, а кровь стала густой, как сметана. Ты впал в состояние, близкое к летаргии. Напиток и вправду будто законсервировал тебя изнутри, иначе ты неизбежно погиб бы при столь варварском способе транспортировки — согнутый пополам и вниз головой. С твоими-то ранами!
