Лица шеров просветлели, они наперебой бросились восхвалять оригинальную идею возлюбленного сюзерена.
— Не позволит ли Ваше Величество прочитать новый стих? — на ходу протиснулся к «Туальграму» Веслен. — Вчера, при виде мужественного бойца с обнаженным клинком, меня посетило вдохновение…
Зак снисходительно кивнул, не сбавляя шага, а Кей, оттертый от «короля», поморщился: интересно, лизоблюд Веслен понимает разницу между лестью и издевательством? Или её на самом деле нет, этой разницы? Ладно, веселиться, так веселиться.
Кей пристроился с другой стороны от поэта, через его голову подмигнул Заку.
— Кровь и любовь, прелестная рифма, — своим собственный голосом прервал он Веслена. — Нам нравится.
— Мы в восторге, — в тон продолжил Зак.
Веслен споткнулся от неожиданности, кто-то из шеров засмеялся, кто-то спросил:
— У Вашего Величества раздвоение личности?
Кей сделал удивленное лицо, глянул на Зака, Зак ответил тем же: играть в зеркало и отражение им было не впервой, лишь немного сбивали маски.
— Наше Величество единственны и неповторимы! — в унисон заявили оба.
— Невероятно! Потрясающе! — снова влез Веслен. — Это достойно запечатления…
Что он нес дальше, Кей не слушал. Всю последующую дорогу к отмели, где Свирель впадает в Вали-Эр, Кей старательно веселился, шутил, сам смеялся байкам из армейской жизни и рассуждал о достоинствах скаковых лошадей и куртизанок, не забывая поддерживать игру Зака. К тому моменту, как вышли из парка на аллею Магнолий, что ведет к площади Ста Фонтанов, шеры окончательно запутались, кто есть кто, а настроение Кея поднялось. Он, наконец, заметил, как красивы угасающие звезды и как пронзительно свеж утренний воздух.
— Ваши Величества когда-нибудь видели, как просыпаются фонтаны? — спросил сразу у обоих Веслен. — Чрезвычайно поэтическое зрелище!
Кей покачал головой. Он никогда не задерживался в городе до рассвета — привычка к солдатскому расписанию не сдавалась так просто, и к двум пополуночи он полностью терял интерес к любым развлечениям кроме подушки.
— О! Я сочиню оду о Ваших Величествах и… — оживился поэт.
— В другой раз, — отмахнулся Зак: ему, похоже, стала надоедать игра.
— В следующем году, — поддержал друга Кей. — Мы желаем послушать птиц.
После того как Шу обозвала Веслена его любовником, томные вздохи и надушенные локоны поэта перестали казаться забавными. Вот уж чего, а оказаться в постели с мужчиной Кей никогда не хотел. И плевать, что среди благородных недорослей неразборчивость считается чуть не признаком драконьей крови. Король может быть выше и должен быть выше!
Они приблизились к площади Ста Фонтанов, когда кромки крыш окрасились розовым, а разноцветные жуки в фонарях уснули. Кею вдруг так захотелось первым разбудить фонтаны, что он забыл: королю негоже вести себя, как мальчишке. С радостным воплем «Светлого утра!» он побежал к бронзовой девушке с кувшином на голове. Зак сорвался в бег в тот же момент, едва не опередив Кея. Удивленные шеры мгновенье промедлили и бросились за ними — и в рассыпную, к ближним фонтанам.
Бронзовая дева издала тихий вздох, и из-под её ног брызнули во все стороны струи воды. Кей засмеялся — его обрызгало.
— Светлого утра! — раздавались крики шеров, и фонтаны оживали один за другим.
Вдруг показалось, здесь и сейчас начинается новая жизнь…
Топот, плеск упавшего в фонтан тела, визг тетивы и жужжание болтов, звон ножа о камень и вопль Закерима «Справа!» слились в один пронзительный звук. Кей отпрыгнул, выхватил шпагу. Обернулся. На него неслись от соседнего фонтана двое в масках, с обнаженными клинками. Еще с полдюжины незнакомцев рубились со смутными тенями-гвардейцами.
Кей встретил сталь сталью, отпрыгнул, ушел перекатом от второго, вскочил. Выставил клинок. В азарте боя он снова чувствовал себя королем. Сейчас все зависело от него — жить или умереть. И он хотел жить!
Удар, еще удар, прыжок, поворот, удар — один готов. Кей отпрыгнул от падающего с разрубленным горлом противника, парировал удар второго, отскочил. В азарте не почувствовал боли, лишь увидел, как брызнула кровь из плеча. Перекинул шпагу в левую руку, снова парировал.
«Беги!» — требовал рассудок.
«Убью!» — бурлила ярость.
Краем глаза Кей видел бегущих к нему гвардейцев и Зака, трупы на мостовой, разбегающихся шеров.
Удар, поворот! Снова звон стали, удачный взмах — с убийцы слетает маска.
— Кукс?!
Мгновенье замешательства чуть не стоило Кею жизни. Шпага летит в грудь, парировать некогда… все?!
Кей упал на скользком камне, уходя из-под удара. Острие лишь разрезало камзол и оцарапало кожу. Удар о булыжник отозвался болью, в глазах потемнело. Но Кей откатился и вскочил: удивляться везению потом! Взмах шпагой туда, где должен быть враг…
Сталь свистнула в пустоте. На мостовой, в двух шагах, лежал бумажно-бледный баронет Кукс. Он удивленно и обиженно смотрел на Кейрана, кровь хлестала из пробитой дагой бедренной артерии.
— Проклятье! — крик подбежавшего Зака заставил его вздрогнуть и застонать от внезапно нахлынувшей боли. — Что с твоей рукой? Эрке! Где тебя носит, король ранен!
Кей попытался пошевелить правой рукой, но Закерим снова заорал прямо в ухо:
— Ты что! Стой, давай, обопрись на меня, сейчас…
Последнее слово он произнес откуда-то издалека. Мостовая закачалась, послышался шум волн, тоскливо запели русалки, только вместо утра наступила ночь.
* * *
— Он выживет? — тревожно спрашивал кого-то Зак.
Кей хотел засмеяться. Глупости, от пустяковой царапины на плече не умирают. Но, открыв глаза, увидел Зака, склонившегося над предателем Куксом, и сидящего на корточках Ахшеддина. Зак был без личины, кажется, он потерял амулет еще во время боя.
— Поздно, — покачал головой Эрке, вставая. — Надо было заниматься им сразу.
— Повезло ему, — бросил Зак и добавил длинную тираду по-зуржьи.
Двое гвардейцев — уже без амулетов-теней — придерживали сидящего на брусчатке Кея, двое стояли рядом с клинками наготове, еще двое и Закерим осматривали трупы заговорщиков. Золотой молодежи видно не было — кроме единственного, убитого в самом начале. Бедняга, имени которого Кей не помнил, попался под нож заговорщикам.
— Есть хоть кто живой из этих? — спросил Кей, поднимаясь на ноги и отталкивая руку гвардейца. Правое плечо все еще болело, но наложенное Эрке заклинание и повязка обещали, что к завтрашнему дню от раны останется лишь небольшой шрам.
— Никого, Ваше Величество, — пожал плечами капитан. — Их было слишком много, чтобы отвлекаться на пленных.
