Форма входа
Читем онлайн Новый Мир ( № 12 2006) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
“…Ты говоришь, что в моих глазах, по моему понятию, ты — пошляк, подлец, фразер, логическая натяжка, мертвый логический скелет, без горячей крови, без жизни, без движения; отвечаю, да, Мишель, к несчастью, с одной стороны, это правда…” “Я не умею иначе выразить моего чувства к тебе, как любовью, которая похожа на ненависть, и ненавистью, которая похожа на любовь”, — корчился в откровениях Виссарион Белинский. “Пожить с тобой в одной комнате — значит разойтись с тобой…”
“Странный человек этот Бакунин, — холодно высказывается Т. Грановский, — умен, как немногие, с глубоким интересом к науке и без всяких нравственных убеждений. В первый раз встречаю такое чудовищное создание... Пока его не знаешь вблизи, с ним приятно и даже полезно говорить, но при более коротком знакомстве с ним становится тяжело…”
Даже такой близкий Бакунину человек, как критик В. П. Боткин, бросил ему с укором: “Ты до сих пор не любил примирять, а только мастер был разрывать…”
Бывший в центре всеобщего внимания Бакунин вдруг остается один, и, когда решается ехать учиться в Германию, никто из прежних друзей даже не дает ему денег взаймы. Перед отъездом в Берлин Бакунин в предпоследний раз в своей жизни заехал в Прямухино: все было как прежде, только старшая сестра, Любовь, из-за замужества которой Бакунин и рассорился когда-то с отцом, уже умерла. Сбежала за границу со Станкевичем Варя. Дружбы с друзьями были безвозвратно испорчены, отношения с сестрами Беер спутались в совершенно взрывчатый и больной клубок чувств, проросших из его, Мишеля, наставлений к “блаженной жизни”. Делать в Прямухине Бакунину было больше нечего.
Деньги на отъезд ссудил ему Герцен, словно предчувствуя, что много позже, за границей, судьба вновь сведет их — прежних московских “студентов с Маросейки”. Он же один и провожал Бакунина в дальний путь: над Кронштадтом бушевала непогода, лил дождь, и за бортом покачивающегося у пристани корабля был виден только черный, мокрый плащ Бакунина… Герцен не стал дожидаться отплытия и, развернувшись, пошел прочь. Впереди у Мишеля была одна неизвестность. Интересно, что сделал бы он, если б ему сказали, что в последний раз он увидит свое Прямухино через много лет, когда его в тюремном возке завезут домой по дороге из тюрьмы на поселение? Что проклятье вечного изгнанья в чужих землях, среди чужих и большей частью нелюбимых им людей будет преследовать его до самой смерти и что умирать он убежит, как собака, стремясь остаться в одиночестве, в отсутствие нелюбимой жены и чужих, не им рожденных, детей ее?
Вот уж поистине благодатная тема для раздумий!
Но полно! Никому не прожить чужой жизни. И те жестокие ветры, ветры борьбы и отрицания, которые разметали всю романтическую поросль 30 — 40-х годов, он один из немногих решился встретить, повернувшись к ним лицом и вдыхая воздух полной грудью. Старуха Судьба давно увидела своего избранника и неустанно шаманила над его участью, готовя ему фантастическую будущность: социалиста и революционера.
Однако же мечта Бакунина сбылась. Он — студент Берлинского университета! Правда, ученье недолго радовало его. Более того, сама метафизика — то, в чем он истинный был гений, — внезапно показалась ему сухой, никчемной, мертвой наукой: “Я искал в ней жизни, а в ней смерть и скука, искал дела, а в ней абсолютное безделье”. Может быть, только в России, в кругу друзей, можно было зачитываться Гегелем и Фихте “до сумасшествия”? Может быть. Во всяком случае, систематическое обучение философии в Германии у Бакунина не пошло, и ни о какой докторской степени он вскоре уже не думал. Правда, молодые гегельянцы быстро ввели его в курс дела, как на самом деле решается гегелевский парадокс о “разумном-действительном”: если действительное неразумно, то разумен бунт против действительности. Бакунин перебрался в Дрезден, который в 1842 году представлял собою радикальный политический клуб. Здесь его быстро признали за своего (достаточно сказать, что он принят был даже в масоны). Но главное — как когда-то Гегель, под руку ему подворачивается книга Лоренца Штейна “Социалисты во Франции”, и он, как прежде метафизику, запоем начинает читать литературу французского социализма. В Дрездене Бакунин впервые попробовал себя в публицистике, написав под псевдонимом “Ж. Элизар” статью “Реакция в Германии”, где на повестку дня ставился вопрос о революции и был сформулирован знаменитый бакунинский тезис о “разрушающем духе”: “Доверимтесь же вечному духу, который только потому разрушает и уничтожает, что он есть неисчерпаемый и вечно творящий источник всякой жизни”. И далее: “Страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть”. Примечательно, что, в отличие от других социалистов, Бакунин никогда не пытался предложить какой-нибудь положительный идеал социального устройства, полагая, что идеал этот содержится в самом народе; свою задачу, да и вообще задачу революционеров он видел в последовательном разрушении институтов государства. “Мы призваны разрушать, а не строить, — говорил Бакунин, — строить будут другие, которые и лучше, и умнее, и свежее нас”.
Статья эта поразила Герцена, который написал, что Жюль Элизар — это единственный француз, который смог понять Гегеля и германское мышление. Меж тем судьба готовила ловушку. Публикация прославила Бакунина и сблизила с разными дрезденскими знаменитостями: среди них был, в частности, модный “левый” поэт Георг Гервег, с которым у Бакунина завязалась тесная дружба. Но Гервег чем-то досадил властям и вынужден был ехать в Швейцарию, в Цюрих. Бакунин поехал за ним. Но тут у Гервега тоже давно тянулась какая-то скандальная история с местными властями; в конце концов он и из Цюриха уехал, оставив Бакунина одного. А чтобы тот не скучал, он отрекомендовал его одному из деятелей первобытного коммунизма, портному В. Вейтлингу. Тот, приехав в Цюрих, по рекомендации Гервега свел знакомство с Бакуниным и развлекал его долгими коммунистическими проповедями. Но Вейтлинг приехал в Швейцарию не просто так. Здесь он намеревался опубликовать книгу “Евангелие бедного грешника”, в которой Иисус трактовался как коммунист, проповедующий равенство, отмену собственности и общность наслаждений. Это даже свободным швейцарцам показалось чересчур. Вейтлинга посадили в тюрьму и завели на него дело. Подняли бумаги. И в бумагах его, между прочим, нашли упоминание о Бакунине, которого Вейтлинг называл “отличным парнем”, о чем и было сообщено в русское посольство. В Петербург полетела депеша. Оттуда не замедлило предписание: упомянутому Михаилу Бакунину сдать заграничный паспорт и вернуться в Россию. Предписание это застало Бакунина в Берне. Он, как сообщалось в донесении из Берна, “принял объявленное ему приказание с должным уважением”, выдал соответствующую расписку и паспорт обещал вернуть всенепременно. Впрочем, обещанного не сдержал, а вечером того же дня со своим приятелем музыкантом Адольфом Рейхелем уехал из Берна в Брюссель.
16 марта 1844 года Николаю I был представлен всеподданнейший доклад о всех похождениях и непокорствах Михаила Бакунина. Николай за версту чуял крамолу и наложил резолюцию, чтоб сей неверноподданный Бакунин “подвергнут был ответственности по силе законов”. Надворный уголовный суд коротко и ясно приговорил Михаила Бакунина к лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь на каторжные работы.
Бакунин жил тогда в Париже, зарабатывая гроши переводами с немецкого и занимаясь науками.
Меж тем судьба его решилась — даже без его участия.
Парижский период был самым трудным в жизни Бакунина: средства от отца он перестал получать еще предыдущим предписанием охранного отделения и влачил жизнь совершенно недостаточную, частенько вместо чая прихлебывая кипяток. К тому же Париж, тогдашняя “столица мира”, не сразу принял его: поначалу в круг его общения входят лишь несколько немецких демократов, в том числе и молодой Маркс. Однако скудная доля эмигранта нигде не проявилась так полно, как в Париже: ощущение бесцельности своего здесь житья и заброшенности в огромном городе доходило у Бакунина до мыслей о самоубийстве. Русских эмигрантов в Европе были тогда единицы, а французские знакомства завелись у Бакунина много позже. Известие о каторжном приговоре вроде бы побуждало его к более активной общественной деятельности. Но что бы значила эта деятельность? В чем могла бы найти свое выражение? В некотором смысле все эмигрантство Бакунина до 1848 года есть сплошная фантазия: “революционерами” могли быть в Европе поляки, французы, итальянцы, даже немцы — но русские? Думать в царствование Николая о русской революции, несомненно, означало предаваться каким-то грезам. Бакунину ничего и не оставалось, как грезить наяву. Он начинает выводить русскую революцию из польского движения. Бросается в Версаль, бывший центром польской эмиграции, едет к полякам в Брюссель… Дескать, Польша в попытке воссоздать свою государственность подпалит Россию, а там… Польские демократы всегда настороженно относились к его пылким планам, а идея польско-русской “свободной” федерации просто повергала их в ужас. Бакунин не замечал этого и грезил теперь о панславянском движении, которое должно разрушить две крупнейшие европейские империи: Австрийскую и Российскую. Грезы-то в очередной раз и сыграли с Бакуниным злую шутку. С лета 1846-го по ноябрь 1847-го Бакунин “просидел дома” в полном бездействии. Надо же было случиться, чтобы в ноябре, когда он по-прежнему сидел дома, да к тому же больной, “с обритой головой”, кто-то из поляков вспомнил о нем и пригласил произнести речь в память о польском восстании 1831 года. Бакунин блеснул красноречием, сказав, что залогом освобождения Польши он считает революцию, которая сокрушит Российскую и Австрийскую империи. Возможно, именно в этой речи слово “революция” впервые было применено к России. Речь вызвала восторг у польских демократов. Но была она замечена и в русском посольстве в Париже. Посол, граф Киселев, решил скомпрометировать Бакунина и пустил слух, что Бакунин — агент русского правительства: “Это способный малый, мы его используем, но теперь он зашел слишком далеко”. Эта сплетня попортила Бакунину много крови: нормальное общение с поляками стало для него отныне невозможным.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Новый Мир ( № 12 2006) - Новый Мир Новый Мир бесплатно.
Похожие на Новый Мир ( № 12 2006) - Новый Мир Новый Мир книги
- Золотая трава - Пьер-Жакез Элиас - Современная проза
- Рука на плече - Лижия Теллес - Современная проза
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Сеул, зима 1964 года - Сын Ок Ким - Современная проза
- Неприкаянные - Сабина Грубер - Современная проза
- Мужчина & Женщина - Петер Розай - Современная проза
- Красная трава - Борис Виан - Современная проза
- Русский диптих - Всеволод Бенигсен - Современная проза
- Волною морскою (сборник) - Максим Осипов - Современная проза
- Муmооn - Андрей Волос - Современная проза