мог, – говорит Брадобрей. – Но здесь все время был Мейер.
– Последние несколько недель он особенно приставучий, с тех пор как показал мне прототип.
Брадобрей присаживается на край кровати и закуривает.
– Итак, Мейер тебе его показал. Что о нем думаешь?
– Прототип не закончен. Но Мейер говорит, что не собирается уезжать после того, как все будет готово. Кажется, он хочет, чтобы я осталась с ним здесь.
Он передает Розе сигарету, пристально смотрит:
– Ты этого хочешь?
Роза отвечает не сразу:
– Нет, не с ним. Я хочу дом, который смогу назвать своим собственным. Без ощущения, что я за него кому-то должна. Когда вернусь в Плавучий город, я наконец его получу. Мой первый дом.
Что-то мелькает на лице Брадобрея.
– Завидую тебе, Роза. Ты можешь видеть будущее.
– А ты нет?
– Как только я покинул этот город, моя жизнь кончилась.
– Ты не думал переехать на восток? – спрашивает Роза и, не раздумывая, добавляет: – В Плавучем городе много работы.
Брадобрей стряхивает пепел в пустой стакан, который Мейер оставил на тумбочке.
– Разве для работы там не нужна виза?
– Нужна, но я получу гражданство, когда вернусь.
Роза старается говорить небрежно, как будто гражданство Плавучего города получить не сложнее, чем пройтись по прямой линии, хотя прекрасно знает, что для этого требуется или божий дар, или, что лучше, влиятельный клиент с хорошими связями.
– Что ты получишь вместе с гражданством? – любопытствует Брадобрей.
– Защиту от стихии, как говорила моя Мадам. Она имела в виду чистый воздух, зеленые насаждения, низкие налоги, но для меня это значит получить место для жизни. А еще там красиво, город парит над океаном. Можно смотреть на горизонт и забывать, что где-то рядом лежит материк.
– Но он-то рядом? И все люди, что пытаются выжить.
– Конечно, они все еще на материке. Я родилась там и знаю, на что похожа эта жизнь. Просто хочу чего-то лучшего.
– Как и все. Но мы только и делаем, что убегаем. Создаем собственные вотчины, свои колонии, отрезаем кусок земли и зовем его своим.
Роза отворачивается:
– Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти ради этой возможности.
– Извини, Роза. Просто я всю жизнь прожил белой вороной, потому что меня заставляли думать, что есть единственный способ выжить. Но будет ли такое место, как Плавучий город, правильным ответом?
Гнев Розы отступает.
– Не знаю, – отвечает она, – но это единственный вариант, который у меня есть.
Брадобрей тянется к Розе. Они так близко, что она чувствует запах дыма от его волос.
– Могу я пригласить тебя куда-нибудь однажды вечером, подальше отсюда?
– Как бы на свидание?
– Можно и так сказать.
«Свидание» – невинность этого слова чарует.
– Но как?
– Ну, я случайно узнал, что в следующую пятницу вечером Юдифи здесь не будет. Я тебя заберу, и мы сбежим отсюда.
– Я очень хочу.
– Хорошо. – Брадобрей улыбается. – Встретимся в правом углу парковки сразу после полуночи.
– Я приду, – отвечает Роза, а потом колеблется, но добавляет: – Жду не дождусь.
– Я тоже. – Брадобрей встает с постели. – А теперь мне лучше уйти. Юдифь чутко спит.
Он поворачивается к Розе, прежде чем открыть окно.
– В следующую пятницу. В полночь. Встречаемся у северной стены забора.
Роза кивает и смотрит, как он выбирается обратно в ночь. Когда Брадобрей уходит, она откидывается на постели и медленно выдыхает.
Роза берет книгу и продолжает читать:
Лагерь «Зеро» – это признание того, что мы уже сделали и что еще нам предстоит. Если мы раз и навсегда осознаем, что конец существует не в далекой параболе другого поколения, а здесь, прямо сейчас, тогда сумеем увидеть другой путь вперед.
Мейер прав. Может, мужчины и управляют этим лагерем, но будущее по-прежнему зависит от нее.
«Белая Алиса»
Когда наша дочь пошла спать, мы сели за стол, и одна решилась задать вопрос:
– Можем ли мы и дальше притворяться, что юга не существует?
Мы все думали об угрозе будущего. Мы только что отпраздновали второй день рождения Авроры, провели чудесный вечер, наблюдая, как она ест засахаренную малину, которую ботаник старательно берегла для этого случая. Теперь Аврора переходила от младенческих ума и тела к серьезным вопросам маленького ребенка. То, что мы создали, сформирует ее мировоззрение. Комната. Станция. Военный аванпост, забытый на клочке мерзлой земли. Да, это вполне могло стать ее реальностью. Безопасное пространство. Обособленное. Место, где она защищена и любима. Где о ней заботятся.
Но как мы можем подготовить ее к остальному миру?
Иногда ночью, засыпая, мы с пугающей яркостью вспоминали события наших прошлых жизней.
Солнце пустыни, розовое и полное, что опускалось за пыльные плечи горного хребта.
Танцы в темном переполненном баре, запотевшее пиво в руке, из динамиков лупят громкие басы.
Картина в музее – женская спина, словно вырезанная из мрамора.
Вагон метро, что мчит по темному перегону, пока миллионы незнакомцев ходят наверху.
Вкус чили и цитрусовых.
Лицо матери, освещенное утренним светом.
По ночам к нам приходили отголоски прошлых жизней. Мы видели это солнце, слышали эти басы, ощущали этот острый вкус. И мы крепче зажмуривали глаза, надеясь, что образы задержатся на мгновение дольше, прежде чем раствориться.
– Что, если нам отвезти Аврору на юг, когда она достаточно повзрослеет? – спросила однажды вечером картограф.
Несмотря на небрежный тон, вопрос прозвучал напряженно. Мы все уже об этом думали: что случится, когда наша дочь достигнет половой зрелости? Сможем ли мы оправдать то, что удерживаем ее здесь, с нами, когда она заметит, что ее тело и желания меняются?
Сэл на мгновение опустила глаза в стол и глубоко вздохнула, прежде чем снова на нас посмотреть.
– Не хотела вас обременять, разве что если бы посчитала это совершенно необходимым.
Мы все склонились ближе, и там, за столом, Сэл наконец рассказала о своем сыне.
Однажды ночью, проработав допоздна, она вернулась и обнаружила, что в квартире темно. Она отперла входную дверь, включила свет в коридоре и позвала мужа. Не услышав ответа, бросилась в спальню сына и увидела пустую кроватку. Сэл в панике обыскала каждую комнату, но ни мужа, ни сына найти не удалось.
А потом был звонок, и ей просто сказали, что ее муж и сын в неотложке. Когда Сэл добралась до больницы, муж действительно сидел в приемном покое с перевязанным порезом на лбу. Сэл бросилась к мужу, и, когда он не смог посмотреть ей в глаза, она сразу поняла: что-то не так.
В отчете говорилось, что ее сильно напившийся муж обнаружил, что в доме кончилось молоко. Алкоголь затуманил его разум настолько, что он посчитал нормальным посадить малыша на заднее сиденье машины и отправиться в магазин. «Ехать недалеко, а ребенок не заснет без бутылочки теплого молока», – рассуждал муж. Было темно и дождливо, он повернул налево и, перепутав полосы, выехал под встречный поток. В его машину врезался грузовик. И водитель грузовика, и ее муж отделались легко, без особых травм, а вот задняя часть авто мужа оказалась полностью смята.
Ее муж считался уважаемым адвокатом, который защищал состоятельных преступников, обвиняемых в уклонении от уплаты налогов. Во время судебного разбирательства он категорически отрицал ответственность за смерть сына, заявляя, что виновата Сэл: опять работала допоздна и не оставила дома достаточно молока. Как и его клиенты, супруг Сэл был белым, богатым и без судимостей. Жертвовал на благотворительность, посещал мероприятия по сбору средств для популярных сенаторов, поддерживал форму, бегая полумарафоны для медицинских исследований. Он был красив, образован и заработал себе репутацию методичного и ясного мыслителя. А самое главное – он учился на юридическом факультете Уолдена, который окончили многие судьи. Благосклонность системы была на его стороне. И, по его рассуждениям, докажи он, что это моментная ошибка суждения, которую спровоцировала нерадивая жена, тогда, наверное, он избежит «Ящика».
Как выяснилось, вердикт присяжных оказался настолько далеким от «Ящика», насколько это вообще возможно. Как муж и подозревал, скорбящее лицо вызывало к нему сочувствие, особенно на фоне Сэл. Защита изобразила ее матерью, которая променяла любовь к семье на карьеру. Иначе почему она работала допоздна, не позаботившись о молоке для сына? Почему довела мужа до пьянства? Защита утверждала, что муж попросту испугался, что она придет с работы, обнаружит, что ребенок не спит, и они с ребенком испытают на себе вспышку ее гнева. Поступок мужа – всего лишь вынужденные последствия.
Разумеется, все это полная чушь. Сэл единственная в семье
