в дом. Дань уважения тому, как они провели последние счастливые дни.
Он рассказывает, что они родились в Доминион-Лейк, как и родители его родителей и так далее, аж до самых первых переселенцев, которые переехали на север, когда распространились новости об открытии нового нефтяного месторождения. Брадобрея воспитали в вере, что его жизнь будет в точности такой же, что он тоже научится трудиться на буровых установках, заработает на собственный дом и двор, где хватит места нескольким детишкам. А потом они вырастут и займут его место на буровой, зарабатывая от щедрот, которые, как они верили, никогда не закончатся. Десятилетие тянулось за десятилетием, они все были связаны с нефтью, и отец обещал маленькому Брадобрею, что и его дети получат все, что лежит под землей. Ложь, в которую его научил верить отец, а того – его отец. Никогда не подвергай сомнению то, для чего ты рожден. Не высовывайся и усердно работай.
Когда ввели запрет на добычу нефти, Брадобрею исполнилось двенадцать. К его шестнадцати все, кого он знал, были уволены, а их дома – взысканы. Он был очень молод и не понимал, почему люди теряют работу и жилье. Замечал лишь то, что люди покидали Доминион-Лейк, особенно те, кому не исполнилось сорока. Население города сократилось вдвое, затем – еще раз вдвое, он хорошо это видел по клиентам в магазинах. Они больше не были молодыми бурильщиками, которые для покупки лотерейного билета и бутылки водки протягивали продавцу купюру в сто баксов. Теперь они стали пожилыми и немощными и клали на ленту кассы хлеб и банку тунца. Таким грозила скорая смерть, и тогда в Доминион-Лейк никого и ничего не останется. В восемнадцать Брадобрей решил уехать.
Только покинув Доминион-Лейк, он по-настоящему задумался о том, что произошло. Что его страна была построена на разграблении земли и коренных народов, которые жили здесь. Что это стремление к господству превратило колонию в торговый пост, а потом приманило промышленность и дало толчок экономике. Холодная, малонаселенная страна с одной из самых протяженных границ на земле, богатая полезными ископаемыми, лесом и нефтью.
– Я оказался неправ, считая себя белой вороной. Что я лучше или чем-то отличаюсь от своей семьи, – говорит Брадобрей. – Они всегда получали прибыль от эксплуатации земли, и я – тоже. Нам нужны были энергия, еда, участок, чтобы построить дом. И мы делали все, чтобы их получить. И тем не менее я удивился, когда Мейер основал лагерь. Почему американцы заявились сюда сейчас? И только после работы в лагере я понял, что он повторяет виток истории. Он хочет присвоить это место.
Брадобрей прав лишь отчасти, но рассказывать ему, зачем на самом деле нужен лагерь, – слишком большой риск. Вместо этого Роза обводит взглядом комнату и спрашивает:
– Как тебе здесь теперь?
– Жутковато, – отвечает Брадобрей. – Как будто я вернулся во времени, но рядом нет никого, чтобы напомнить, почему я ушел.
Огонь доедает последние красные угольки, грозясь перегореть. Брадобрей снимает с кожаного пояса маленький топорик и раскалывает ветку березы для растопки. Бросает щепки в камин и смотрит, как их поглощает пламя.
– У тебя когда-нибудь было чувство, что жизнь, которой ты живешь, не твоя?
Вопрос застает Розу врасплох.
– О чем ты?
– Что все твои действия словно предопределены.
Роза на мгновение задумывается.
– Нет, – пожимает она плечами. – Не совсем. Но мне интересно, получу ли я когда-нибудь то, что хочу.
Брадобрей бросает на нее взгляд:
– А чего ты хочешь?
Всякий раз, когда клиент задает этот вопрос, Роза отвечает то, что он хотел бы услышать: новых впечатлений или познакомиться с таким интересным человеком, как он. Всякий раз, когда это спрашивает кто-то из девушек, она говорит, что ей нужны деньги и кров. Но Брадобрей не просто спрашивает, чего именно она хочет. Он просит описать форму желаемого.
Что значит так долго отказываться от любви? Что Роза отвергла ее даже до того, как обрела? Пару раз она чувствовала, что клиент в нее влюблен или просто решил в это поиграть. В понимании клиента любить так же просто, как разговаривать о любви. А если нет, то прекрасно помогут деньги, шампанское, охлажденные фрукты и смятые простыни. Такая любовь была соглашением, которое можно создать и спланировать, вплоть до того, что чувствуешь, когда возлюбленный человек входит в комнату. Пульс бьется чаще. Ощущение, что паришь вне тела. Комната отступает, и остается только этот излучающий свет человек.
Вероятно, именно поэтому так хорошо сложились ее отношения с Дэмиеном. Между ними не было никакого ожидания любви. Первое время Роза считала, что он от нее отказывается, потому что хочет избежать отчаяния. Некрасивого разрыва. Убыточного развода. Но теперь Роза понимает: Дэмиен просто несентиментален. Он расчетлив. Дэмиен рассматривал любовь как товар, и если он никого не любит, значит, у него нечего отнять.
– Хочу любить взаимно, – говорит Роза.
И заливается краской от неприкрытой правды своего признания. Оно звучит так банально и так очевидно.
Голос Брадобрея смягчается:
– Но как в таком месте можно любить?
Роза поднимается и уходит к окну, устремляет взгляд на заснеженное поле. В отражении она видит, что Брадобрей на нее смотрит. На мгновение его лицо становится похожим на лицо мальчика на фотографии: мягким, пытливым.
– У нас нет другого выбора. – Роза оборачивается к Брадобрею. – Потому что мы здесь.
Она тянет его за руку и просит:
– Покажи мне, что наверху.
Второй этаж – переоборудованный чердак со скатной крышей и двумя крошечными спальнями, которые разделяет узкий коридор. Брадобрею приходится пригнуться в дверях, чтобы войти в комнату цвета морской волны с нарисованной вручную, бережно и с любовью для далекого от моря ребенка, каймой из якорей. С окнами-иллюминаторами и наклонным деревянным полом спальня напоминает пришвартованный на суше корабль. Из мебели здесь стоят лишь односпальная латунная кровать, покрытая выцветшим голубым одеялом, и приставной столик.
Брадобрей зажигает свечи. Когда Роза в «Петле» встречала нового клиента, она обычно сидела в кресле в дальнем углу комнаты, поджав ноги. Ей нравилось наблюдать, как клиент к ней идет, оценивать, как двигается его тело, как он держится, нервничает или выглядит непринужденно. То, как мужчина входит в ее комнату, говорило ей все, что нужно знать о нем и его желаниях.
Здесь, в спальне, Брадобрей сидит на краю кровати, и именно Роза подходит к нему. Она стоит над ним и целует в висок, потом в другой. Брадобрей притягивает ее к себе на колени, пока она снимает подтяжки с его плеч. Он откидывается назад, позволяя Розе раздевать себя, медленно и очень осторожно. Сначала рубашка, открывающая завиток татуировки на груди, затем брюки, которые он спихивает на пол. Потом хлопковые боксеры и наконец высокие шерстяные носки. Полностью обнаженный, Брадобрей устраивается на постели. Роза раздевается быстро и без всяких церемоний. Все, чего она хочет, – это прижаться и почувствовать тепло его кожи.
Под внезапной прохладой простыней Роза чувствует, как ее разум отделяется от тела. Ей плевать, что они сбросили одеяло с кровати и сшибли фотографию серого кита в рамке. Она не слышит, как ветви дерева царапают окно, как хлопает на ветру кухонная дверь. Все, что Роза чувствует, – это Брадобрей, его низкий и расслабленный голос, когда он говорит, как приятно ее касаться. Она прижимает его к кровати и утыкается лицом в шею, вдыхая запах дыма и сосны. Он стонет данное ей имя:
– Роза.
После она садится на край постели и собирает волосы в свободный пучок.
Брадобрей проводит пальцами по ее спине.
– Я буду помнить эту ночь до самой старости, – негромко говорит он.
Роза поворачивается, запечатлевая и его в своей памяти: одна рука закинута за голову, во второй тлеет сигарета. Над левым соском змеится курсив татуировки. Роза заберет это воспоминание с собой и будет возвращаться к нему снова и снова, пока образ не потускнеет и не изотрется по краям, как старый снимок.
Она кладет ладонь на его грудь, туда, где бьется сердце.
– Генезис? – читает Роза надпись на коже.
– Начало мира, – отвечает он, постукивая по татуировке. – Но я ее сведу, когда уеду из лагеря.
– Почему? Мне нравится.
– Хочу другого начала, не того, что я выбрал. – Он тянет Розу за прядь волос, упавшую ей на глаза. – А ты нет?
Она размышляет над его вопросом:
– Никогда не думала так о своей жизни.
– «Так» – это как?
– Как о дороге, которую можно выбрать.
– Тогда выбери меня. – Брадобрей нежно целует ее в плечо. – Останься со мной на эту ночь.
– Ты же знаешь, что не могу.
– Забудь о Мейере хоть раз. Дай мне шанс, Роза.
Она представляет, как просыпается раньше
