Когда я пришла в себя от первого испуга, никого рядом не было. Оборотень исчез.
Зато появились ребята с автоматами, и они совсем не шутили, а я по собственной глупости оказалась между ними и теми, что за забором. Я кинулась в кусты и сейчас же попятилась назад, услышав совсем рядом отборную матерщину. Времени на размышления у меня не осталось, и я полезла на дерево. Мысль неудачная. Если при помощи Гоши я могла выбраться из комнаты, то в одиночку вернуться туда нечего было и мечтать. Потому, проклиная свою глупость, я жалась к шершавому стволу и тихо выла.
А вокруг шла настоящая война. Вспыхнули прожектора на крыше и воротах, заливая двор потоками света. Театр военных действий был как на ладони, приди мне охота понаблюдать, но охоты не было.
Три трупа за один час — это чересчур. А внизу палят из автоматов. С тоской я думала о том, что являюсь отличной мишенью. Как видно, наступление проходило успешно, правда «ура» никто не кричал, все больше матерились. Витька со своими людьми забаррикадировался в доме. Тут какой-то умник гранату бросил, я зажмурилась и вжалась в сучок, надеясь к нему приклеиться, внизу кто-то застонал, а меня оторвало от ветки и швырнуло вниз. Единственное, что я могла сделать в такой ситуации, это завизжать погромче, и завизжала. Упала я как-то боком, удар пришелся на бедро, я взвыла, чувствуя, как слезы из глаз брызнули, точно у клоуна в цирке, но, как ни странно, я смогла шевелиться. Это здорово обрадовало.
Совсем рядом со мной было окно, рама покорежена и без стекол, не раздумывая, я нырнула туда, оказалась в комнате и сразу же заползла за диван. Между диваном и стеной мне чудилась относительная безопасность. Я немного пришла в себя и попыталась решить: что же делать дальше? Выстрелы все еще гремели, но как-то недружно, что позволяло надеяться на скорое окончание боя. И точно: прошло не больше десяти минут, и все стихло. То есть не сразу, одиночные выстрелы раздавались, но постепенно сошли на нет. По коридору протопали, кто-то пробежал по двору, и я услышала Витькин голос:
— Как?
— Одни трупы, — ответили ему.
Я решила, что пора сматываться, пока меня здесь не застукали, но опоздала. Я уже ногу через подоконник перекинула, когда в комнате вспыхнул свет и я увидела Витьку с двумя охранниками.
— Ты сюда или отсюда? — спросил Витька.
— Еще не решила, — пришлось ответить мне.
— Тогда, может, подойдешь поближе? — ухмыльнулся он.
— Конечно, — пожала я плечами и направилась к нему. — Где Сонька? спросила.
— Я думал, ты мне скажешь.
— Нет. Я вывалилась из окна, не знаю, как кости, а голова травмирована.
— А что тебе понадобилось в окне?
— Оборотень. Он нахально лез через забор и, по-моему, сейчас где-то здесь.
— Серьезно? — спросил Витька и засмеялся.
— А что тут смешного? — удивилась я.
— Ты умудряешься видеть то, что не видит никто другой.
— Наверное, им не везет.
— Не уверен.
В этот момент кто-то крикнул.
— Что это? — испугалась я.
— Посмотри, — кивнул Рахматулин одному из парней.
— Там Олег был, — сказал тот и выскочил из комнаты. Больше мы его не видели.
Подождали несколько минут в Молчании.
Тишина была тяжелой, давящей. Рахматулин и его охранники так вцепились в оружие, что у них побелели пальцы.
— Эй, — Не выдержав напряжения, громко крикнул Витька, — где тебя носит?
Никто не ответил. Вдруг охранник как-то странно дернулся и стал заваливаться на бок.
Витька шагнул к нему и тут же отпрянул.
— Вот черт, — пробормотал он, затравленно оглядываясь. Я присела на пол и поинтересовалась:
— Который час? До двенадцати или после?
— После.
— Тогда все ясно, — Не без гордости сообщила я. — Твой срок истек. И мой, по-видимому, тоже.
— Ерунда, — отмахнулся Витька, но в голосе его слышался страх.
Вдруг погас свет, не только в доме, но и во дворе. Все погрузилось в темноту, мы едва видели друг друга. Витька кинулся к двери.
— Черт, ключа нет! — разозлился он, видимо, думая спрятаться от судьбы за резной доской. Мы невольно жались друг к другу, затравленно шаря глазами по комнате. Разбитое окно пугало, но покидать комнату желания не было. Вот тогда и раздался волчий вой. Протяжный, жуткий, он вползал в комнату вместе с пеленой тумана. Внутренности у меня свело, я открыла рот с намерением заорать и клацнула зубами. А потом забилась за диван.
— Ну, артист… — бормотнул Витька почти весело и вскинул автомат, целясь в окно. Вдруг мы услышали шаги. Кто-то печатал шаг по асфальтовой дорожке. Раз, два, три — и вновь тишина. Все это смахивало на дрянной фильм ужасов. Я подозревала, что для меня в нем отведена роль жертвы. Пошарила вокруг руками: ничего стоящего.
Прошмыгнула на четвереньках вперед и влетела головой в камин, чему обрадовалась, потому что нащупала там кочергу.
Витька шумно дышал, а я сидела на полу, вооруженная кочергой. Тишина была такой напряженной, что голову разламывало.
Когда напряжение стало невыносимым и я готова была вскочить, заорать и броситься вперед, не разбирая дороги, в окне мелькнула тень. Витька выстрелил, среагировав мгновенно, а я зажала уши, выронив кочергу и пряча голову в колени. Посыпалась штукатурка, стекло, и что-то с шумом упало в комнату. Я приподняла голову.
— Черт, — растерянно произнес Рахматулин, — я вроде его убил.
— Кого? — удивилась я.
— Оборотня.
Приподнявшись, совершенно ошалелая, я увидела возле окна на полу силуэт. Труп. У меня теперь большой опыт. Мы бросились к нему, в темноте почти слепые.
— Где-то здесь фонарик был, в шкафу. — По голосу я поняла, что Витьку одолевает то же чувство, что и меня — любопытство.
Целую вечность он гремел ящиками, наконец нашел фонарик. Свет вспыхнул, Витька шагнул к трупу, а я стянула с убитого маску.
Он лежал лицом вниз, и его пришлось переворачивать. Луч фонаря высветил бледное лицо с открытыми глазами, лицо, совершенно незнакомое мне. Я бы никогда его не узнала, но Витька ошалело произнес:
— Удав. Вот дерьмо. Удав.
Теперь и я увидела, что Витька прав: труп в дурацкой маске — обладатель яркого спортивного костюма и памятного взгляда. Витька все еще не мог прийти в себя и начал разговаривать вслух:
— Черт, ничего не понимаю. Удав… Хотя свел меня с ним Большаков. Конечно, все сходится. Вот дерьмо.
У меня труп Удава особых эмоций не вызвал, разве что удивление. Я тупо пялилась на него и пыталась свести концы с концами.
Тут во двор на скорости въехала машина, тормоза скрипнули. Витька подобрался, а я услышала голос Глеба:
— Киска, эй, киска, есть кто живой?
Я собралась ответить, что живые, как ни странно, имеются, но Витька сдавил мне рот ладонью с такой силой, точно собрался разом сломать все зубы. Я слабо замычала, а он поволок меня к двери. Глеб все еще звал меня, но ответить я не могла. Витька втащил меня в гараж, швырнул на заднее сиденье своей машины и замахнулся кулаком. Я вобрала голову в плечи, она, кажется, треснула, а потом раскололась, как орех.
Я открыла глаза и моргнула. Свет фар высвечивал песчаную дорогу. За рулем Витька, а я на заднем сиденье и как будто — живая. Что весьма странно. Кулак у него будь здоров. Хотя, может, у меня голова слабая. Оцепенение не проходило. Вероятно, не следовало торопиться и открывать глаза.
Через пару минут я стала ощущать покалывание во всем теле, потом оказалось, что я могу шевелить носом, потом — губами.
Впрочем, не так уж это и радовало. Витька начал чертыхаться, притормозил, развернулся, и поехал назад. Как видно, заплутал.
А я попыталась понять, куда мы едем. Через пару минут фары весьма кстати высветили указатель.
— На кладбище? — поинтересовалась я.
— Очнулась? — усмехнулся Витька.
— Да вроде бы.
— Крепкая у тебя башка, однако. Захочешь выпрыгнуть — валяй. Сама себе шею не свернешь — пристрелю.
— Так ведь все равно пристрелишь, — вздохнула я, пытаясь поудобнее устроить голову, в которой не иначе как расположили ядерный реактор. Витька хохотнул:
— Это точно. Очень ты любопытная.
Везде свой нос успела сунуть.
— Да не хотела я. Просто не везло. — Я покосилась в заднее стекло, делая вид, что шею разминаю. Мелькнуло там что-то или я выдаю желаемое за действительное? В любом случае, привлекать Витькино внимание не стоит. — А на кладбище зачем?
— Пройдем по кругу, — опять хохотнул он. — С чего начали, тем и кончим.
— На кой черт тебе понадобилось заваривать эту кашу? — покачала я головой в искреннем недоумении. — Жилось плохо?
Денег не хватало?
— Много ты понимаешь, — голос его зазвучал неожиданно зло. — Денег. Ты своими куриными мозгами таких денег и представить не можешь.
— Куда уж мне, — согласилась я и опять на дорогу покосилась, вздохнула и решила разговор продолжить:
— Значит, тебе велели убрать Маурина, а ты с Каховским денежки прибрал, а потом и его шлепнул, выставив вором. Все его ищут, а настоящий вор у них под носом. Одного не пойму: чего ты здесь делаешь, почему ты не на Багамах? Ведь хозяева твои все равно до правды докопаются…
