еще, помню, спросил, почему она заброшенная, вроде бы нежилая. Алик ответил, что родители уехали на юг, а он больше в городе. Да, вход на участок там из маленького тупика. Ну, выгрузились ребята, дали мне еще пятерку. С тем я и уехал.
— О чем по дороге-то говорили? — спросил Афанасьев.
— Ни о чем. Белый все время песенку про крокодила Гену насвистывал. А Алик курил.
— Вы их запомнили?
— Белого хорошо рассмотрел. Интересный, высокий такой, ростом, пожалуй, с вас, здоровый парень. Когда сел, рукава у рубашки закатал, мускулы аж заиграли! Руки большие, загорелые, в рыжих волосах.
— Наколок, шрамов не рассмотрели? — вмешался Звягин.
— Вроде не было. А там кто его знает...
— В чем они были одеты? — спросил Афанасьев.
— На белом — рубашка с карманчиком на груди, чешская, серая, я себе такую в магазине облюбовал, да размер не подошел. В джинсах, а на ногах босоножки, наверное, тоже заграничные — спереди два широких ремня и пряжка желтая. В Алика как-то не всматривался. Он помоложе будет года на два, голос грубее. Волосы черные длинные, колечками на концах закручиваются. Я еще подумал, никак на бигуди завивает. Расчесаны на пробор, посредине. С бородкой. На Христа бы смахивал, только моложе, — усмехнулся шофер.
— Вы помните место, где их высадили?
— Конечно, помню.
— Уж больно все просто получилось, — насторожился Афанасьев. — Подъехать прямо на такси, задержать преступников, и разбойное нападение раскрыто. Нет, что-то тут не так.
Звягин, слушая разговор, не мог усидеть спокойно, все вертелся на сиденье и наконец взмолился:
— Александр Филиппович! Шеф нас подвезет: и мы их на даче, прямо тепленьких...
— Потерпи, — усмехнулся майор. — Вот что, Николай Митрофанович, едем-ка сначала на Суворовский бульвар. Как говорится, начнем от печки. Провезете нас тем самым маршрутом. Кстати, когда вы ждали пассажиров, кто-нибудь заходил в подъезд?
— Вроде никто не заходил. А вот вышла пожилая женщина, затем мужчина в очках... Да, еще мальчишка выбежал лет четырнадцати-тринадцати. Прямо перед моим радиатором проскочил и — на проезжую часть. Чуть под грузовик не угодил.
— Почему вы на него внимание обратили?
— Да я же говорю: он чуть под машину не попал. Вот я и подумал, что шофер из-за моей «Волги» парня этого не видел. Запросто мог сбить. Водитель грузовика так крутанул баранку, чуть в чугунную ограду не врезался. Товарищ майор, вижу, вы со мной неспроста толкуете... Что эти двое натворили?
— Квартиру ограбили. В общем, вы, Николай Митрофанович, сегодня на чай с бандитов получили.
— Знать бы, так завернул бы с ними прямо к вам на Петровку.
— Уж так бы и завернул! — усмехнулся Звягин.
— А ты думаешь, раз таксист, то шабашник? — обиделся водитель. — Я ведь как услышал, что из диспетчерской по радио спрашивают, кто в девять утра был на Суворовском, сразу смекнул, что дело тут нечисто. Ну и сказал, потому что плевать мне на эту десятку!
Афанасьев показал таксисту на милицейскую «Волгу»:
— Возле нее и остановитесь. Ведь и утром вы останавливались где-то здесь, верно? А ты, Звягин, подымись на третий этаж, к пострадавшим... Там должен быть и Ильин. «Жигули» его здесь, значит, не уехал, позови его к нам.
Инспектор Ильин постарше лейтенанта Звягина лет на пять, и в отличие от него в штатском. В светлых брюках и полосатой рубашке. Вопросительно взглянул на майора. Тот ввел его в курс событий.
— Ты знаешь кого-нибудь в ГАИ Серебряного бора?
— Конечно!
— Тогда загоним к ним во двор такси, а с шофером на твоих «Жигулях» съездим к тому месту, где эти типы высадились. Неудобно нам на вашем такси ехать, они вас могли запомнить, — пояснил Афанасьев водителю. — Не возражаете?
— А я на все согласился, еще когда к диспетчеру приехал, — пробурчал Николай Митрофанович.
— Ну, тогда, Боря, жми вперед. Да, возьми к себе нашего щеголя. Может, найдется у тебя для него кое-какая одежонка? Ну хоть какие штаны или комбинезон?
— Есть старенькие брючонки. Я в них машину мою.
— Вот и одолжи их лейтенанту. А то он ненароком, как говорится, нам всю обедню испортит.
— Я этого красавца в ГАИ экипирую. Там, конечно, тоже будут зрители, зато все свои.
...Когда въехали в дачный поселок, Николай Митрофанович тронул инспектора Ильина за плечо:
— Поезжай медленнее. Тот самый тупик метров через двести.
«Жигули» свернули на зеленую улицу, с обеих сторон тянулись обнесенные забором дачи. Афанасьев опустил стекло и полной грудью вдохнул чистый хвойный воздух. Вскоре показался узкий проезд, поросший невысокой травой.
— Стоп! — таксист махнул рукой. — На том прогоне я их и выгрузил. А вот и след, где я разворачивался.
На желтом песке обочины были заметны следы автомобильных шин. Напротив виднелся угрюмый двухэтажный деревянный дом, давно нуждавшийся в ремонте.
Машина, не задерживаясь, проехала до конца улицы, повернула в переулок и опять оказалась на центральной магистрали Серебряного бора.
— Останови, Борис, — попросил майор Ильина. — А ты, Звягин, возвращайся на ту улицу, найди себе наблюдательный пункт и смотри за дачей.
Недавний блестящий лейтенант, вышедший из машины, был похож на бродягу. Старые, помятые брюки, застиранная рубашка и под стать одежде угрюмая физиономия.
— Туфли-то свои модельные хоть пылью припороши, а то они у тебя как ворованные, — посоветовал Афанасьев. — И смотри — без всякой отсебятины. Только в одном случае разрешаю действовать: если преступники вздумают перевезти куда-нибудь вещи. Ясно? Ну, давай вперед. А вы посидите пока здесь. — Афанасьев, перекинув через руку куртку, расстегнул пуговицы на воротнике рубашки и направился вслед за Звягиным.
Недалеко от угрюмого дома за оградой соседской дачи он заметил женщину с детской коляской. Майор подошел к калитке, кашлянул...
— Нельзя ли вас на минутку?
— Заходите. У нас нет собак, — женщина взглянула на коляску, поправила чепчик на головке ребенка.
— У меня тоже двое карапузов. В Москве сейчас душно, далеко уехать не можем, а за город хочется. Не знаете, никто здесь не сдает комнату?
— Вряд ли. Вчера приходила женщина, тоже искала комнату, да, кажется, так и ушла ни с чем.
— А вот в той даче нет комнатушки? — и Афанасьев указал на угрюмый дом, видневшийся сквозь деревья.
— Да он пустой. Его еще весной отдали нашим
