…Работу Жора организовал великолепно. Он мгновенно, поговорив с бойцом, определял, чего тот стоит, и ставил именно на нужное место в довольно сложной технологической цепочке.
А знать и уметь надо было многое. Пилить и колоть дрова для разогрева битума в большом котле. Греть круглые сутки этот битум. Разливать почти кипящую жидкую массу в обрезанные фляги и тощеньким, дребезжащим «пионером», установленным на плоской заводской кровле, подавать эти фляги на выдвинутый помост второго этажа и тащить их к месту. Экономно разливать и клеить, клеить, клеить бесконечный, многослойный тоненький пирог.
Случались ЧП. Развели под котлом большой огонь, и пламя, страшно и зло заурчав, перекинулось на закипевшую черную массу. Истопник сдуру стал лить воду на битум и ошпарился этой отскакивающей от булькающего битума водой. Прибежал Жора. Огонь под котлом залили. Котел накрыли толстым мокрым брезентом. Жора где-то достал баночку гусиного жира. Ошпаренные руки смазали, забинтовали и бойца отправили на легкий труд, к поварам. С рюкзаком на спине, с Зойкой — беленькой, смешливой поварихой из-под Перми, он ходил по магазинам, носил продукты.
…Площадь второго этажа, громадную, уже уставленную импортным оборудованием, они заклеили за десять дней. Но к этому времени их стало на пять человек меньше.
Однажды вечером — Крашев и Жора уже готовились лечь спать — в их комнатушку вошли пять студентов, и один из них, плотный, интеллигентного кроя парень, неловко и извиняюще разводя руками, начал что-то рассказывать Жоре о низких расценках, о дешевой работе и еще о чем-то. Поначалу Крашев ничего не понял.
— Хотите уехать? — спросил Жора, продолжая разбирать постель.
Еще больше смутившись и еще более невнятно, парень что-то говорил, а Крашева охватывала злость. Предатели! Только-только наладили работу, кухню, а они — сбегать. Да никогда! Резким жестом он остановил довольно жалкие доводы совсем сникшего студента и тут вдруг увидел подмигивающего из-за спины ребят Жору.
— Да хрен с ними, — почти радостным тоном сказал Жора, когда Крашев резко и зло попросил ребят подождать решение в коридоре. — Это же сачки. Сачки все до единого. И сачки не оттого, что не хотят, а оттого, что не могут. Папа с мамой не научили. Отпусти ты их. Толку от них все равно не будет. Знаю я таких. Заработаем — права начнут качать, чтобы заплатили, как остальным, а не заработаем — нас же и осудят. Вот смотри, — Жора взял журнал коэффициентов. — Всем по 0,5 ставлю и каждый божий день.
— Езжайте, — сказал Крашев, когда Жора радушным жестом пригласил смирно ждавшую пятерку. — Только так. Через час электричка до Сыктывкара. Уезжайте тихо и аккуратно. Чтобы никто не видел и не слышал. Будете прощаться да слезы лить или потом какие претензии появятся — сообщу в деканат и в бюро комсомола. Вот деньги на билет и на дорогу. Расписывайтесь и двигайте.
Радостные, счастливые, тихие и довольные, парни ушли.
— Не беда, — сказал Жора тяжело севшему на кровать Крашеву. — Цены на акции растут. Меньше народу — больше кислороду. Правда, слишком все быстро получилось. Думай, что завтра народу скажешь…
— А что думать? Скажу, что сбежали, ведь так оно и есть.
…После того, как довольно быстро поклеили свободное, ничем не заполненное место будущего склада и широкие проходы, долго и муторно клеили пол под оборудованием, где под каждую ногу, станину, стойку надо было резать рубероид, прикладывать и прикидывать, клеить, опять резать, подгонять и опять клеить. Но и эта муторнейшая работа была окончена, и пригласили представителя заказчика принимать ее.
Это был старый, седой, скрученный тягчайшим ревматизмом и оттого всегда смотревший только в землю инженер из дирекции. Упорно глядя вниз, Нил Петрович (так звали инженера) прошелся по широкой части, отчего-то потопал ногой, а потом, так же упорно не отрывая глаз от черного, в некоторых местах тускло блестевшего ковра, полез под оборудование.
Крашева охватило волнение. Ведь где-то они не проклеили, где-то не дотянули. И вдруг Крашев вспомнил, что последние дня три в дальнем углу, а именно там сейчас и стоял, задумчиво уткнув глаза в ковер, Нил Петрович, бригада клейщиков клеила только три слоя. Как же он не обратил внимания? Этот, как бы специально созданный для приема таких работ угрюмый скрученный Нил Петрович все увидит.
А Жоре все равно! С громадным сапожным ножом он бегает перед Нил Петровичем, тычет остро отточенным концом в ковер и призывно восклицает:
— Ну, где резануть, Петрович?! Где?! Здесь, а может, здесь?
Угрюмый Нил Петрович тычет пальцем, и Крашев холодеет — в этой части три слоя, а по проекту должно быть пять.
Но веселый и как будто даже довольный Жора режет маленький треугольный слоеный пирожок и подает заказчику. Тот, едва взглянув, кивает и идет дальше…
Уже после того, как был составлен акт и им разрешили делать полы из мраморной крошки, Крашев подошел, взял в руки аккуратный треугольник: слоев было пять.
Вечером они долго не ложились, радовались первой победе, додумывали технологию по полам. Крашев сказал:
— А я подумал, в углу три слоя. Боялся, что доделывать заставят.
— А три и было, — ответил Жора. — Имелись у меня там контрольные места. Танцевать я по всему ковру смог бы, а вот резать — ну, нет, только в таких местах.
— Значит, все-таки три? — Крашев был ошеломлен. — А вдруг узнают? Вдруг потом протекать начнет? Ну, Жора, с тобой и сесть недолго.
— Не посадят. — Жора взял справочник. — Смотри: в этом месте можно три слоя. Перестраховались проектанты. Обычное дело: лучше больше — хуже не будет. А нам с тобой премию надо — сколько рубероида наэкономили.
Глава 5Устраивать бетонные полы из мраморной крошки (так это называлось в ЕНИРе) было не так муторно, зато много тяжелей.
Бетономешалку, громадную, неуклюже повертывающуюся грушу, через выставленный оконный проем, по швеллерам, затащили на второй этаж. Рядом сколотили ящик для цемента. Но всю мраморную, искрящуюся кварцевыми вкраплениями крошку-щебенку на второй этаж подать было невозможно, и ее решили завозить как можно ближе к оконному проему и подавать наверх краном.
Хилый, чахлый «пионер» для таких целей уже не годился. Между заводской стеной и забором тюрьмы (вернее, промышленной зоной этой тюрьмы), той самой, из которой привозили «узких специалистов», наверное, еще в начале стройки были проложены подкрановые рельсы, сделан деревянный короб, а в дальнем углу стоял и сам трубный кран, теперь, когда уже отстроили коробку завода, брошенный и ненужный. После того, как они быстро и совсем неплохо сделали гидроизоляцию, их заметили, еще не совсем, чтобы серьезно воспринимать, но достаточно, чтобы иногда помогать.
С краном помогли быстро. Из района приехали молодые, шустрые ребята, одетые в зеленые, с яркими нарукавными эмблемами спецовки. Заменили подгоревший двигатель, слазили наверх, а потом один из них прямо снизу, нажимая щепкой на реле, завертел стрелой и сделал майна-вира крюком. Ездить по рельсам он не рискнул — деревянный желоб, по которому за краном тащился кабель, был разбит. Вдвоем с Жорой (студенты носили цемент), вспомнив школьные каникулы и работу с матерью, Крашев лихо ремонтировал короб.
А к концу дня пришел начальник участка, привел крановщика. Крановщик был высоким, тощим и имел такое испитое, просто замученное лицо, что сердце у Крашева заныло.
Нехотя, как бы делая громадное одолжение, крановщик походил вокруг крана, поеживаясь, не делая попыток ни к знакомству, ни к разговорам. Так же нехотя, еле передвигая ноги, он влез на основание крана, открыл дверцу трубы, просунул в нее свое тощее тело и надолго пропал.
Минут через пять, когда им надоело стоять, задрав головы, они уселись на борт короба, и Жора спросил у Крашева:
— Командир, а я пользуюсь правами члена отряда?
— Ну, конечно, — сказал Крашев, пытаясь разглядеть пропавшего крановщика.
— И я имею право получить аванс, ну, эдак, рублей двадцать пять?
— О чем речь?.. — чуть досадливо поморщился Крашев и подошел к нижнему срезу трубы. — А, может, он застрял?
— Не горюй, — Жора улыбнулся. — Беру его на себя. Завтра в трубе бегать будет. Только ты аванс не забудь.
— Не забуду — вечером получишь. И сто рублей не жалко. Только каким макаром ты этого алкаша бегать заставишь? Поманишь деньгами? Он уже скоро ползать не сможет.
— Секрет, — Жора как всегда задорно улыбался. — Но больше двадцати пяти рублей мне не надо. Может, даже много.
В это время кран дрогнул и мягко покатился по рельсам, таща за собой толстый, покрытый пылью кабель. Потом крановщик повернул стрелой, опустил и поднял крюк. Делал он это, наверное, с такой же скоростью, как и парень из наладочной бригады, но Крашеву показалось, что и это делается медленно и лениво. Не дождавшись, когда крановщик спустится вниз, они пошли к школе…
