не стала. Она вспомнила, как делала раньше, еще во времена их крепкой дружбы: подняла с дорожки камушек и метнула его в окно. Тот звякнул по подоконнику и отскочил. Шторка колыхнулась, и Одри нарисовалась за стеклом. С минуту она просто таращилась на улицу, а потом призывно махнула.
Эмберли в сомнениях потопталась на тротуаре. Она бы предпочла, чтобы Одри вышла к ней, но та уже скрылась в глубине комнаты – не бросать же еще раз камушек? Да и узнать последние школьные новости очень хотелось, поэтому переступить порог дома все-таки пришлось.
– Привет, – Одри неподвижно стояла в дверном проеме с настороженным выражением лица и, видимо, тоже колебалась, стоит ли звать нежданную гостью в дом. – Не видела тебя сегодня в школе.
– Да, – кивнула Эмберли. – Я пришла и ушла. – Она махнула рукой туда-обратно. – Просто мне стало нехорошо. А ведь что-то произошло, да? Что-то интересное?
– Кэрриган уволился, – немного подумав, заявила Одри.
– Как?
– Ну…
В прихожей появилась одна из младших сестричек. С любопытством поглядывая на гостью, прошмыгнула мимо. И сразу нарисовалась вторая – протопала в том же направлении. Потом откуда-то донеслась телефонная трель, которую перебил громкий мужской голос. Залаяла собака. Нет, две собаки. Включился телевизор, и мгновением позже монотонный бубнеж, вероятно, диктора новостей заглушил забористый рэп.
– Дурдом, – прокомментировала Одри. – Пойдем ко мне. Ты же, надеюсь, не торопишься?
В доме все было одновременно таким же, как и несколько лет назад, и в то же время совершенно иным, чужим и незнакомым. Новые предметы мебели и интерьера так органично встали на место старых, что, казалось, находились там всегда. Этот запах, эти звуки, эта атмосфера, царящая в комнатах, где день за днем проводит время вполне себе обычная семья, это щемящее чувство тоски, охватывающее сердце Эмберли каждый раз, когда она бывала в гостях у подруги. А вот в комнате Одри изменилось все. Хотя было странно ожидать, что среда обитания девушки-выпускницы останется на уровне ученицы младших классов.
Первым делом Одри подскочила к компу и выключила экран.
– Делаю проект по IT, – пояснила она, жестом предлагая присесть на маленький диванчик.
– Думаешь, подсмотрю, запомню и сделаю точь-в-точь? – невольно хохотнула Эмберли.
– Думаю, что тебе моя работа покажется бредом. По сравнению с тобой я жалкий нуб, – довольно серьезно ответила Одри. – Но вообще… – Она покрутилась на стуле. – Э-э-э… на чем мы остановились?
– Кэрриган уволился, – напомнила Эмберли, и Одри кивнула в ответ.
– Да. Стейси Адамс, моя подруга… Ты должна ее знать, вы же вместе ходите на английский… Так вот, Стейси сказала, что он пришел на занятие и попрощался.
– Но почему? – Перед глазами Эмберли, сменяя друг друга, промелькнули два воспоминания: учитель, выглядывающий из-за своей двери, и фото Барлоу с надписью «трепло» на лбу. – Ведь выяснилось же, что Саванна врала, что он и не думал к ней приставать. Скорее наоборот.
– Ну, откуда ж мне знать? – Одри пожала плечами. – Возможно, есть что-то еще. Просто мы не все знаем.
– Что-то еще? – озадаченно повторила Эмберли.
И опять в памяти возникли те же картинки, но уже более четкие, вплоть до выражения лиц. К примеру, Саванна смотрелась так, будто спала или была без сознания. А мистер Кэрриган, когда Эмберли приходила к нему, чтобы поговорить, вовсе не показался ей ни испуганным, ни отчаявшимся, ни сломленным. Да, он выглядел немного подавленным и непривычно мрачным, но в той мрачности скрывались какая-то особенная сосредоточенность и такая же особенная решимость, говорившие о том, что он вовсе не собирается сдаваться и сидеть в бездействии тоже.
– Слушай, Одри. А ты не знаешь, эта надпись у Барлоу на лбу – это фейк? Или… – Эмберли не стала договаривать, называть вслух то, во что верить совсем не хотелось.
А бывшая подруга опять неуверенно дернула плечами:
– Точно не знаю. Саванна в школе не появлялась. Но говорят, кто-то реально набил ей тату. Представь, какая она теперь «красотка»!
Эмберли показалось, или последнюю фразу Одри действительно произнесла с ноткой злорадства? Что бы из себя ни представляла Саванна, какую бы гадость ни сделала, но того, что с ней случилось, она однозначно не заслужила.
– И кому только в голову такое пришло? – хмыкнула Эмберли.
Одри развела руками.
– По слухам, она была под кайфом и ничего не помнит. Ни как, ни кто, ни где. Зато теперь у Барлоу будет еще один повод искупаться в лучах славы. – Она критично усмехнулась. – Главное при этом не утонуть.
– Не хотелось бы мне такой славы, – поморщилась Эмберли, а Одри, понизив голос, словно боялась, что их может кто-то услышать, прибавила со значимостью:
– И тут еще Кэрриган уволился. С чего бы вдруг, если все прояснилось?
Ну да. С чего бы вдруг?
От внезапно зародившихся мыслей стало противно на душе. Эмберли попыталась отмахнуться от них, вырвать с корнем, как сорняки, но нет – они заскрежетали, как песок на зубах, от каждого непроизнесенного слова. И никак не получалось придумать и подобрать убедительных причин, объяснявших очередное странное совпадение, привести кучу оправдательных аргументов.
– Я, пожалуй, пойду, – Эмберли поднялась с диванчика, – а то мать опять распсихуется. Подумает, со мной снова что-то случилось.
Одри вытаращила глаза. Хорошо хоть рот не открыла. Интересно, что ее поразило больше всего: то, что Эмберли вот так внезапно решила уйти, или заявление о том, что Таня за нее переживает?
– А с тобой что-то случилось? – поинтересовалась она обеспокоенно.
– Нет, нет, – торопливо возразила Эмберли. – Просто у Тани вдруг проснулись материнские инстинкты. К весне, наверное.
А у самой Эмберли, похоже, внезапно развилась новая мания: она готова подозревать кого угодно – достаточно и легкого намека на возможную причастность.
На улице стало холоднее. И темнее. Какие-то неприятные предчувствия заползали паучками за шиворот и щекотали там своими мерзкими лапками. Казалось, что сейчас как черт из табакерки выскочит… Знать бы кто! Только ведь предчувствия на то и предчувствия, чтобы пугать своей неопределенностью, непредсказуемостью. Дай волю фантазии, и она из незначительной детали выстроит неопровержимое доказательство несуществующей вины, а придуманный персонаж превратит в реального монстра.
Какая-то машина, ослепив фарами, проехала мимо. В глазах запрыгали зайчики, и Эмберли на миг потеряла способность ориентироваться в пространстве. Голова закружилась так, что девушку вдруг повело в сторону дороги, и она, не удержав равновесие, шагнула с тротуара.
Короткий рывок за локоть вернул ее на место, а в полуметре пронесся байк, оглушил своим ревом. Тогда уже Эмберли и сама испуганно отшатнулась, врезалась спиной в своего неизвестного спасителя, оглянулась и увидела Дерека.
– Не стоит, – произнес он самую неожиданную для Эмберли фразу.
– Чего?
– Заканчивать жизнь самоубийством.
– Я не… – забормотала девушка, но увидела, что Дерек насмешливо улыбается.
Конечно, он это несерьезно, а значит, не надо оправдываться. И похоже, именно его машина несколько секунд
