Поэтому она хорошо понимала, что испытал мистер Кэрриган, когда выслушивал обвинения Саванны, когда сидел дома, а под его окном толпились ненормальные тетки с плакатами, когда в новостных выпусках твердили всякую ерунду. И ей тоже знакомо состояние, когда ты знаешь правду и пытаешься ее рассказать, но никто не хочет тебе верить без убедительных подтверждений со стороны.
На очередной перемене, оказавшись рядом с кабинетом английского языка, в котором вел занятия мистер Кэрриган, и заметив через широко распахнутую дверь, что там никого нет, Эмберли вошла внутрь, схватила крайний томик с верхней полки, раскрыла на нужной странице, написала: «Там, где существует тайна, правосудие невозможно», а потом выскочила из класса и быстро зашагала вдоль по коридору, свернула за угол.
Щеки горели, лихорадило. Пожалуй, сейчас она достойный объект для психологических изысканий – хоть диссертации пиши и защищай ученые степени! Может, мать и надеется, что ей еще приплатят за сеансы с дочерью? Не пропадать же столь ценному экземпляру просто так!
– Мэдисон, – неожиданно в размышления вторгся голос Дерека, – опыты над людьми запрещены Конвенцией ООН.
– А? – девушка смутилась и растерялась.
Неужели последние мысли она произнесла вслух? То есть плюс ко всему выходит, что она еще и разговаривает сама с собой? А Дерек это услышал. И что он теперь может подумать? И кстати…
– А ты почему здесь?
– В смысле? – озадачился парень.
Эмберли с силой втянула воздух и решительно выпалила:
– Почему ты опять мне встретился? Следишь за мной?
Дерек застыл, вперив в нее потрясенный взгляд, а Эмберли стало не по себе.
Значит, она не ошибалась, когда предполагала, что все его внезапные появления поблизости неслучайны? А теперь она его подловила, и он испугался и насторожился.
– Мэдисон, – медленно и вкрадчиво произнес Дерек, – а ничего, что у нас обоих сейчас алгебра и мы стоим в двух шагах от дверей нужного кабинета?
27. Эмберли
Модуль мистера Роуэна вернул Эмберли в мир реальный. Сегодня у губошлепа было плохое настроение, и он решил отыграться на учениках: раздал листочки с тестами по последней пройденной теме и сообщил, что, если кто-то не решит, будет ходить на дополнительные задания в течение всей недели.
Весело. Особенно с учетом того, что на Эмберли математик посматривал как-то уж чересчур подозрительно, словно имел к ней личные претензии. Но, вероятно, и в самом деле имел: она же частенько пропускала его занятия.
Хотелось надеяться, у Эмберли достаточно знаний, чтобы написать хотя бы на «D» – чисто визуально задания не выглядели такими уж страшными, – потому что сидеть на дополнительных занятиях ей совсем не хотелось. Ее и так сегодня ожидает визит к найденному мамашей «крутому» психотерапевту, а она поклялась обязательно сходить, да и сама считает, что ей это не помешает. Она действительно устала от навязчивых мыслей, от бесконечных подозрений, от гнетущего чувства вины в том, в чем не слишком уж виновата, а еще от ощущения, что за ней кто-то постоянно наблюдает.
Сразу после школы Эмберли двинула по адресу, нацарапанному мелкими буквами на выданной мамашей бумажке, отыскала дом – самое обычное здание, в котором помещения сдавались под мелкие конторы и офисы, – поднялась на нужный этаж и остановилась перед дверью с временной вывеской: «Психологическая консультация. Доктор Нейтан Макфарлан». Звучало слишком уж пафосно, а за пафосом, как известно, частенько прячется лживое или неприглядное нутро.
«Доктор Макфарлан», – сдвинув брови и гордо задрав подбородок, повторила Эмберли беззвучно. Потом встряхнулась, решительно постучала и вошла, но в ту же секунду чуть не выскочила обратно.
Мужчина, сидевший в кресле и подавшийся ей навстречу, оказался тем самым типом, который пялился на Эмберли несколько дней назад из крутого кроссовера. И глаза у него оказались действительно синими… Но какого черта!
Девушка шагнула назад.
– Подожди! – воскликнул Макфарлан и принялся объяснять торопливо: – Да, это я был возле вашего дома. Но я просто хотел встретиться с твоей мамой.
– Зачем? – Эмберли настороженно прищурилась, но отступать не перестала.
– Мы с ней давно знакомы. Учились в одной школе.
Его слова походили на правду, да и сам он не казался сейчас ни подозрительным, ни тем более опасным. Выглядел соответствующе профессиональному мозгокопателю: отглаженный костюмчик, галстучек в тон рубашки, доброжелательный взгляд. «Учились в одной школе» – и это весьма легко представляется. Он и Таня. Н-да!
Вывод напрашивался сам, и девушка едва сдержалась, чтобы не выдать с сарказмом: «Так это не вы, случаем, заделали ей ребеночка на заднем сиденье своей машины?» Но ведь если бы это было так, тогда бы получалось, что она лицом к лицу встретилась со своим отцом? Ну не-ет! К подобным открытиям Эмберли не готова. Да и быть такого не может!
И она спросила совсем о другом:
– И что же вам наплела обо мне мама?
– Она беспокоится. Говорит, что ты то перевозбуждена, то словно находишься в другом измерении: не помнишь, где недавно была, тревожишься без видимых причин. Она считает, что это из-за последнего года обучения в школе.
Отлично. Этой версии и стоит придерживаться.
Эмберли присела в кресло, выбрав его между пуфиком, жестким стулом и диваном. А Макфарлан притянул к себе стул и уселся напротив, не взяв ни блокнота для записей, ни диктофона. Мисс Хетчет никогда не обходилась без этих предметов. Что ж, может, у мужчины память хорошая?
Девушка молча уставилась на невидимую точку на переносице психотерапевта, чтобы избежать взгляда глаза в глаза, и скупо рассказала, что планирует поступить в колледж, что ею уже получен положительный ответ, но, поскольку денег у матери нет, приходится находить подработку. Но чем именно она занимается, Эмберли не уточнила.
Все это время Макфарлан в основном молчал: не перебивал, не вставлял советов, не давал оценок, как это делала мисс Хетчет. Он лишь изредка бросал «Понимаю» и посматривал с интересом, словно вглядывался в картину, например, в «Джоконду», пытаясь разгадать ее секрет.
Забавно. Но зато сразу понятно, что собеседник слушает, а не находится в своих мыслях. Еще пару раз Эмберли заметила, что Макфарлан принимает ту же позу, что и она. Странное, чарующее ощущение. И впечатления совсем иные, не как от разговоров со школьным психологом – не хочется снисходительно фыркнуть и быстрее убраться из кабинета, сетуя на пустую трату времени.
Раскрывать ему все свои секреты Эмберли, конечно, не собиралась, но выдать часть правды за полную правду – почему бы и нет? А если добавить мелких деталей, можно создать впечатление, что она весьма откровенна и не пытается ничего скрывать. И Эмберли, нацепив на лицо самое искреннее, по ее мнению, выражение, легко поведала о том, что в последнее время нередко чувствует себя разбитой даже после полноценного сна –
