— Уболтал. В четверг, так в четверг.
В назначенное время там, где и договаривались, будущие подельники словились. Надраенный Рыжим белых «жигуленок» сиял.
— Подыми капот, — попросил его Ветерок и с минуту прислушивался, как пашет мотор. «Не перебоит», — удовлетворенно отметил он.
— Захлопывай и пошли.
Олега они застали протирающим линолиумный пол прихожки.
— Привет, жулики. Валите в зал, я в спальне приберусь и чайку хапанем.
Спустя час Вовчику, кажется, удалось залезть Святому под шкуру, и он стал четвертым членом банды. Проводив его до машины, Леха вернулся.
— Ну, как он тебе?
— Поживем, увидим. Первое впечатление не очень, чтобы очень, но, по-моему, подойдет. Только я рыло его до сегодняшнего дня ни разу в поселке не встречал?
— Вот и ништяк. Рыжего сильно никто в Первомайске и не знает.
— Он что, не местный?
— Местный, родился здесь. Просто овца по жизни. Приподымем его в поселке, пускай бродит, пальцы гнет, а за жизнь блатную отрабатывает.
— Рыжий он, падла, не смущает тебя это обстоятельство?
— Сам ведь говоришь, поживем — увидим.
— Ладненько. После Нового года Ленкин день рождения отметим и попрем.
— Когда у нее?
— Двадцатого января.
— Сколь стукнет?
— Христов возраст, тридцать три.
— Подарить что надумал?
— Собаку хочет. В Читу рвану до барахолки. Айда со мной, Эдьку заодно навестим?
— Не получится, Настя кипишь засадит, а брата ты прихвати на обратном пути.
— Зачем?
— Пусть Вовчиком займется. Потаскает его по кабакам, да местам злачным.
Именины справляли в «Кристалле». Ветерок с Настей, Костя с женой, Эдик и Олег с Леной уместились за двумя сдвинутыми вместе столиками, посередке которых у вазы с тепличными розами месячный сенбернар розовым крошечным языком облизывал шоколадный крем с Эдькиного куска торта.
— Олежка, сенбернары ведь с рыжими пятнами, а этот с черными. Тебя не обманули случаем на рынке?
— На этом деле я зубы съел — вышиб дробь на коронках ногтями пальцев, — красивый щенок?
— Как назовем?
— Твой он, тебе и решать.
— Тогда — Линда. Нравится?
— Лишь бы тебе нравилось.
— Эдька, Вику опять не привез?
— Извини, Лена, в следующий раз обязательно приволоку, не отмажется.
Передавая с рук на руки, женщины занялись обсуждением достоинств сенбернарихи.
— Братан, Рыжий себя как ведет?
— О-о, если ему тормоза вовремя не врубать, он всех, кто с ним раньше не знался, переколотит. В субботу вот тут в ресторане он так разбушлатился, что мы с Котом его кое-как угомонили. Мужиков, с которыми в прошлом году на станции техобслуживания слесарил, за старые грехи лечить удумал. Одному на гребне две бутылки из-под пива раскрошил.
— Поправляется, значит, хорошо. Пусть борзеет, может, сделаем из него мужчину.
— Сделаем. Вовчик на глазах из недоноска в урку превращается. Житуха в куражах ему по вкусу.
— Не теряй над ним шефство, пока все пучком канает, но и не переборщи, смотри.
— Удыбал, волк, что ли, что мы за него базарим, — увидел Рыжего сидящий лицом к входу Леха.
— Кто?
— Обернись, увидишь.
За стеклянными дверьми зала топтался Вовка.
— Здорово — вышел к нему Олег.
— По делу, или на чашку кофе заглянул?
Тот оттянул Святого в угол фойе и, озираясь на курящих у гардероба девчонок с Пищекомбината, зашептал.
— Резина у меня на тачке совсем лысая. Только не накрути, что я от поездки увиливаю, — начал оправдываться он — но надо же где-то доставать. Может, купим? Я знаю, где. На этой далеко не уедешь.
— Нет у нас «капусты». Придется гараж чей-нибудь подламывать. Ты пошукай у кого лайба новая и где он ее ночевать ставит. Сдернем колеса, может, заодно и запчастями разживемся.
Рыжий надеялся на деньги, но обломился. Понимая, что первая в его судьбе делюга уже на носу, в эту мерзлую ночь он проворочался дольше обычного, прикидывая, не отказаться ли ему от всего этого неизведанного, но перебороть того, что нужно будет разворачиваться перед Олегом, не смог и поэтому в воскресенье кража состоялась. В час ночи Святой, Вовчик, Ветерок и Эдик собрались на территории первомайской санэпидстанции. В один из государственных гаражей которой запирал на ночь свой жигуленок директор коммерческого магазина «Гермес», еще осенью при помощи Рыжего, приобретшего, а затем и перегнавшего покупку в поселок.
— Эдька и ты, Леха, на атасе потритесь, а я с Вовкой отработаю.
— Я? — лязгнул зубами тот, — воровать что ли?
— А ты че думал, бананы собирать? — поднял воротник куртки Ветерок, — я тебя предупреждал, помнишь?
— Не коноебься, Рыжий, пройдет. Первый раз тяжело, а потом привыкнешь. Догоняй!
Укутав в тряпку навесной замок, Олег крепко заломил его в проушинах ворот, а Вовчик ватными от подступившего страха руками, пилил дужку.
— Идет кто-то!
— Не обращай внимания, — понял его состояние Святой.
Жалобно визгнув, полотно переломилось.
— Держи «собаку», — передал подельнику замок Олег и обломанной пилкой за минуту с небольшим перешоркал «собаке» толстую шею. Затем моргнул китайским фонариком и, подождав, пока подбегут атасники, втолкнул Рыжего в приоткрытую щель ворот.
— Леха, замкни нас и в половине третьего, отопрешь.
— Ясненько. Я с Эдькой в подъезде поторчу, погреемся.
— Добро.
Ветерок навесил на обитую серыми солдатскими шинелями дверь заранее приготовленный замок и шуранул с братом Святого в теплый подъезд кирпичной двухэтажки, где жил Вовка. В паутине давно небеленого бетонного потолка тлел шестидесятиваттный ночник. На обзолистых плахах, брошенный поверх смотровой ямы, стояла в свежей резине тачка, в капот ей передним колесом упирался нулевый мотоцикл с коляской.
— Это начальника ОРСа «Урал» — пояснил Рыжий — он с директором «Гермеса» в кентах и бокс этот он вымутил, а Стаса сюда зимовать пустил.
— Откуда знаешь?
— Я со Стасом в одном классе учился.
— А че ты школьного приятеля выхлопать решил?
— Живот урчит, терпежа нет, — ушел от неприятного вопроса Вовчик.
— На «собаке» мы, если в натуре пузо прихватило, то в люльку “Урала” опрастывайся и брезентухой накинь, а я пока «жигу» поддомкрачу.
Дристал Рыжий дольше, чем думал и спустя пару минут, в гараже повисла такая невыносимая вонь, что как Олег не крепился, его стошнило. Оторвав карман у телаги, Вовка подтерся и, застегнув штаны, быстро накрыл мотоцикл чехлом от легковушки.
— Сам не пойму, что это меня пронесло.
— Бывает, дело житейское. С движка навесное все сворачивай — скинул первое колесо Святой.
