– Сутки, Аркадий Яковлевич. Одни сутки.
– Отлично. Я прошу тебя об одном – детальный сценарий. Как ты понимаешь, мы идём на огромный риск.
– Вы мне в прошлый раз про Зайцева так же говорили. Я повторюсь, мы ничем не рискуем. Выруливать ситуацию будут они, а не мы. Помните мой ответ про то, что это их армия, а не наша?
– Да, помню, – усмехается Вербицкий.
– Так и в этом случае. Это они будут успокаивать своё население. Наша задача минимальная – нанять двух пиротехников.
– Да… – вздыхает Вербицкий, – в общем, жду бумаг. Закончим на этом.
Вадим выходит первым, я вторым, и тут Вербицкий окликает меня:
– Антон, одну секунду.
– Да?
– Я хотел тебе сказать… закрой дверь… я хотел тебе сказать, что ты сильно изменился с того момента, как пришёл ко мне простым медийщиком, – Вербицкий говорит это с удивительно серьёзным лицом. Видимо, моя сегодняшняя реприза произвела на него шоковое впечатление.
– Вы сильно заблуждаетесь, если считаете меня обыкновенным медийщиком, Аркадий Яковлевич…
Я выхожу из кабинета и иду к лифту, у которого вижу ожидающего меня Вадима. Кажется, что вниз мы едем целую вечность. Лифт останавливается на каждом этаже и принимает новых пассажиров. Вадим смотрит на меня, терзаемый каким-то вопросом, но молчит. Только на улице он, наконец, решается:
– Антон, ты не боишься того, что этот проект будет последним для нас?
– Нет, а ты? – я закуриваю, – боишься?
– Боюсь, – честно отвечает он, – не так сильно, как испугался бы год назад, но боюсь.
– Не бойся, – усмехаюсь я, – в крайнем случае, тайгу посмотрим. Говорят, там места красивые. Ты был в тайге?
– Не-а, – Вадим сплёвывает через плечо.
– На самом деле всё получится, – я доверительно касаюсь руки Вадима, – честное слово.
– Ты знаешь, а я тебе верю, – кивает головой он, – наверное, ты гений.
– Ладно тебе, – смеюсь я, – хотя, может, ты и прав.
– Эй, коллеги, – мы оборачиваемся и видим, что из припаркованной «Тойоты» высунулся Генка Орлов, который машет нам рукой.
– Чего? – откликаюсь я.
– Я вообще-то вас жду, – говорит Генка, – у водителя жену с аппендицитом увезли в больницу, он домой поехал, а я вас развезу. Заодно есть чего показать.
– Хорошо, – киваю я, – меня домой.
– А меня в офис, – откликается Вадик.
Когда мы выезжаем на Олимпийский проспект, я замечаю едущий нам навстречу свадебный кортеж:
– О, свадьба. Очень хорошо, когда встречаешь свадьбу.
– Почему? – интересуется Вадим.
– К удаче.
– Люди женятся, ебутся, а тут не во что обуться, – хохмит Генка.
– Скоро обуешься, – хлопаю я по спинке водительского сиденья, – мы новый проект начинаем.
– Ого! Какой же?
– Завтра на собрании расскажу.
– Кстати о проектах. Сегодня на «Эхо» письмо пришло из Газпроммедиа, – Генка плюёт в окно, – по поводу «лживой информации, распространяемой радио „Эхо Москвы“ в отношении активов, меняющих собственников».
– Это по поводу чего? – кривится Вадим.
– Это по поводу того, что вчера на «Эхо» была программа о том, что госструктуры отнимают все оставшиеся мало-мальски интересные активы Березовского – будь то сырьё, СМИ или просто компании, в которых у него есть участие. Заставляют продавать за копейки и проч. И это после того, что он продал государственным компаниям почти все. Мы вчера в Интернете, везде, где только можно, распространили плакат, – Генка протягивает назад файл. В нём картинка, изображающая Бориса Березовского в образе Алёнушки, скорбно сидящей на берегу пруда с распущенными волосами и грустящей по потерянному братцу. За спиной Алёнушки ветки деревьев и стихи. Я читаю вслух:
Над рекой стояли ивы.Низко головы склоня.Я продал свои активы,Отъебитесь от меня!
Мы хохочем.
– Сильная вещь, – восклицает Вадим.
– Да уж, – я кидаю файл на переднее сиденье. – а чего ответил Комитет Третьего Срока?
– Они, похоже, всерьёз озаботились пиаром возвращения активов государству, – Генка передаёт мне ещё один файл, – это сегодня с утра в блогах и на некоторых новостниках, в качестве стёба.
Плакат был разделён косой чертой по диагонали. Две части объединила надпись – «Роман Абрамович продаёт „Сибнефть“ Родине по справедливой цене». В правой части плаката, на фоне Вестминстера, стоял Роман Абрамович, одетый в форму футбольного клуба «Челси». Он махал правой рукой и застенчиво улыбался. Над его головой лепились друг к другу латинские буквы, исполненные готическим шрифтом:
«Motherland. You have never been in love!»
В левой его части на фоне Кремля был изображён Владимир Путин в красном адидасовском костюме с гербом СССР, поднявший над головой сцепленные в замок руки, на манер приветствия победившего олимпийца. Над головой Путина было написано:
«Родина. Когда любишь – не считаешь!»
– Это пять, – сказал Вадим и закашлялся, – тока «Ю хэв невер бин ин лове» не так переводится. Это значит «Вы никогда не влюблялись». Неправильный перевод.
– Это перевод… кого надо перевод. Правильный, не то слово, – ответил я, – Ген, а кто у них креативит все это?
– Не знаю, по ходу, какие то молодые перцы из «Лайв-Джорнал». А английская фраза на плакате из какой-то песни… чего-то знакомое название…
– Это Моррисси, я только забыл, как она называется, такое длинное название…
– Чего-то там, «Лайт зет невер…» – предполагает Вадим.
– Не, не она. Ладно, проехали. Ген, а нам бы таких креативных где взять?
– Так, может, это кто из наших и есть, я же не в курсе.
– То есть как? – я подаюсь вперёд и смотрю на Гену.
– То есть так. Они же за бабки работают. Их попросили в фотошопе такую изобразить и объявили гонорар, вот они и работают. Сегодня нам, завтра им.
– Ужас. Никаких моральных устоев и убеждений. Только бабла срубить. Как-то бездуховно все. – Я скорбно качаю головой, отворачиваюсь к окну и вижу, что мы проехали мой поворот. – Эй, Ген, тормози. Проехали поворот мой.
– Давай я развернусь? – предлагает он.
– Да ладно, не надо. Просто тормозни, я дойду.
Я вылезаю из машины, собираюсь захлопнуть дверь, затем вспоминаю название песни, сую голову в машину и говорю:
– Я вспомнил, как она называется. «First of the gang to die». Ладно, до завтра.
– Во как, – делает глупое лицо Генка.
Дома я сразу же сажусь писать. Все идеи «тёмника» крутятся вокруг одной – власть пытается замолчать теракт. Но этого мало. Прибавил про коррупцию в органах. Затем провёл логичную стрелку к «власть готова на все». Где-то полтора часа уходят у меня на то, чтобы выдавить из себя две страницы довольно примитивного текста:
МЕТРО – 2007
Главная тема: Совершён очередной теракт в Московском метро
Событие: Сегодня вечером/утром около… часов (время уточнить по факту события) около выхода из метро «…» (станцию метро уточнить по факту) приведено в действие несколько (нужна ли конкретика, например, три?) взрывных устройств. По разным данным, пострадали от теракта около ста пятидесяти (двухсот? согласовать цифру на общем собрании) человек. По меньшей мере, сорок человек убиты (тоже на собрании). Среди них – женщины и дети. Сотрудники правоохранительных органов, ФСБ и МЧС России прибыли на место теракта с огромным опозданием. Кареты «скорой помощи» продолжают развозить людей с ранениями различной степени тяжести в московские больницы.
По факту теракта возбуждено уголовное дело по статье…
Справка: Московское метро неоднократно становилось объектом террористических атак. (Хроника терактов в Московском метрополитене, с точным количеством пострадавших и убитых. Особый акцент на погибших детях)
Рекомендации к освещению: Тема представляет стратегическую важность
Очевидно, что до конца месяца тема теракта станет главной в отечественных и зарубежных СМИ, в первую очередь на телеканалах, в ведущих печатных изданиях и Интернете. В связи с этим до всех дружественных СМИ целесообразно дважды в день доводить устные инструкции по дальнейшему освещению теракта.
Цели медийного реагирования:
С одной стороны,
– использование события для доказательства того, что за всё время нахождения у власти режим Путина так и не смог обеспечить гражданам России безопасность.
– максимальное привязывание события к фактам коррупции в органах правопорядка, МЧС и проч.
– актуализация в общественном сознании проблемы свободы слова и гонений на независимые медиа. Использование события, как подтверждения «политики замалчивания», царящих в государственных СМИ.
С другой стороны,
– постановка вопроса о том, что теракт был реализован самим Кремлём, для подготовки общественного сознания к необходимости ужесточения внутренней политики и реализации проекта «третьего срока»
– нагнетание напряжённости в обществе. Создание истерии вокруг факта того, что нынешний президент готов остаться у власти на третий срок даже ценой жизни собственных граждан
