написать собственные мемуары. И всё же, как бы мне ни хотелось покрутить пальцем у виска, хорошо, что из‑за необходимости собрать вещи мы на пару минут задержались. Элдри как раз вернулась. Она была донельзя растеряна из‑за возникшей суматохи, а потому я с удовольствием сунул ей в руки собранный саквояж.
– Будешь нести и смотри неси аккуратно!
Я мог бы и сам с саквояжем справиться, но не хотел потерять девочку в самый неподходящий момент. Что будет внутри заставы не поддавалось прогнозированию.
А, между тем, положение оказалось хуже некуда. Я всерьёз считал, что Амейрис значительно лучше подготовлен нежели то показала практика. Во всяком случае, войско не должно было реагировать откровенной паникой на появление врага на горизонте. Но всё произошло именно так. Конечно, по итогу офицеры сумели привести солдатню и перепуганных жителей в чувство, но на это ушло время. Время, за которое кто-то шибко умный решил, что не стоит отправлять гонцов за подкреплениями и тихо отсиживаться за стенами. Нет, кому-то приспичило пойти в лобовую атаку!
Стратеги Юрвенлэнда искренне обрадовались столь «гениальной» мысли противника. Они поспешно отдали приказ своей армии вежливо замереть и терпеливо позволили солдатам Амейриса выстроиться перед стенами аккуратными шеренгами. И да, сперва это походило на благородное рыцарское деяние, но… но потом началось самое настоящее месиво.
Пехота Амейриса отважно ринулась вперёд. Противник ждал и не сдвигался с места. Это вызвало среди шеренг настоящее оживление. Только ленивый не зашагал быстрее. Желание достичь быстрой победы гнало рядовых вперёд. Всё дальше и дальше! И, наконец, расстояние вышло таким, что лучники на стенах уже не смогли прикрывать пехоту. В этот момент некто из нашего командования наконец-то сообразил, что готовится ловушка, однако мысль свою он не успел донести своевременно. Полководец Юрвенлэнда уже дал своему войску сигнал расступиться и выпустил на первую линию луки. Первый залп. Второй. Люди бессмысленно гибли под стрелами, и по итогу за первые полчаса боя от обороны Крепкого Орешка остались лохмотья. Капитан Олаф позеленел от ярости, хотя я бы на его месте радовался – подчинённое ему подразделение не выпихнули на передовую. Затем прозвучал приказ к отступлению. Ворота закрылись на мощные засовы, и… началась осада.
Первые её два дня не казались мне такими уж страшными. Но на третий стало понятно, что пал не только боевой дух. На самое дно опустились совесть и преданность. Неизвестные личности совершили диверсию с колодцами, сбросив в многие из них подпорченные трупы. Без чистой воды, даже имея обильные запасы пищи, скрываться за стенами было невозможно, а потому градоправитель изъявил о решении начать переговоры.
Разумно?
Хм, вот я думал, что это разумно. Оказалось, нет. За такой шаг армия повесила градоправителя на древке флага, закреплённого на стене его дома. Амейриский воевода наотрез отказался принимать мирное решение.
Конечно, я несколько утрированно и саркастично всё описываю, но для меня происходящее в те дни казалось систематически продуманным шаржем. Подобного убожества, такого отсутствия рационального мышления у представителей власти родной страны я никак не ожидал! А потому не стану и продолжать писать о дальнейших военных действиях во всех подробностях. Скажу лишь, что, просидев трое суток без воды, воевода всё‑таки впустил юрвендэндцев в город. Но, нет. Не с мирными намерениями. Он рассчитывал истребить хоть сколько-нибудь из них, отдать город «дорогой ценой» и не войти в историю совсем уж позорно. Также отмечу, что предварительно он издал указ об активной обороне и призвал без малейшей жалости убивать на месте каждого, в чьих словах или поступках будет выявлен призыв сдаться. Капитан Олаф был на седьмом небе от счастья. Он тут же принялся покорно махать мечом направо и налево и к моменту открытия ворот заставы во всеоружии стоял в первых рядах защитников. Я искренне восхитился его бесстрашию, но разумно улучил момент, по-тихому взял Элдри за руку и поспешно укрылся в подземном схроне. Это был тайник для хранения нелегального алкоголя. Место мне любезно показал лысеющий штабный писарь незадолго до того, как его сослали на каторгу. Бедолага был не только излишне болтлив, но и крайне неосторожен. Его уличили в чрезмерном распитии этих самых нелегальных напитков, а потому наказали.
– Мне страшно, Морьяр, – жалобно всхлипнула будущая герцогиня Юрвенлэнда и, следуя рудиментарному инстинкту, присущему многим человеческим особям, крепко прижалась ко мне. – Они спустятся сюда и убьют нас. Почему они все дерутся? Зачем убивают?
– Из-за собственной глупости. Не иначе. Скажу тебе честно, мне самому не вполне понятно, почему мирные граждане вдруг оказались готовы столь рьяно сражаться за некую «Родину». Замена короля на герцога ни на что не повлияет.
– Да?
– Ну, я, конечно, слышал, что герцог недолюбливает магов, но Чёрный Орден своих позиций не сдаст. Ни за что. Если правитель не будет удовлетворять Совет Ордена, то корона всенепременно перейдёт к кому-то другому. А в остальном… В структуре обоих стран почти всё идентично, насколько я помню. Поэтому народ здесь действует на одних эмоциях.
– Что значит «на эмоциях»?
– Люди нашли себе нечто для оправдания убийства и убивают. Прикрывают своё желание проявить власть над судьбой неким долгом, обязанностью победить, сохранить устои. Но это бессмысленно. Как я и сказал, кто бы ни победил, а жизнь для проигравшей стороны мало изменится. И ни один из этих лихих вояк не будет править. Призы достанутся избранной верхушке. Так что им просто хочется ощутить себя значимыми. Я так это вижу. Вот их истинное оправдание для убийства.
– А ты? – она подняла на меня настороженные серо-зелёные глазёнки. – Ты оправдываешь свои убийства?
– Нет. Если я убиваю кого-то, то на это есть причина, а не оправдания.
– И почему ты убил маму?
Я промолчал, ибо уже давно дал девочке ответ. Тот, который мог дать. Подробно разъяснять некоторые свои поступки я не был намерен. Они требовали развёрнутой предыстории, и озвучивать столь долгое объяснение без ожидаемого понимания мне было тоскливо.
Неумолкаемый детский рот перешёл к другому вопросу:
– А в чём разница между причиной и оправданием?
– Разница в том, что оправдывающийся изначально решает убить и постепенно убеждает себя в том, что иного выбора у него не имелось. Если оно ему нужно, конечно. А когда есть причина, то всё наоборот. Сначала возникает отсутствие выбора, а только потом решение убить… Я ведь очень и очень ценю жизнь, Элдри.
– Честно?
– Да. Наверное, это и правда не очень‑то заметно со стороны, но это так. Если не дать толчок силой извне на что-то иное, то изменения смерти происходят только в сторону, сторону разрушения. Но
