выбор. Я…
– Так выбери что-то другое, – мягко продолжил Дубхе, не заметив, что я вновь готова расплакаться. Зато заметил Мерак.
– Дубхе… – укоризненно одернул он его. Я смахнула слезы и поспешила уйти. Молчание накрыло комнату, не давая никому проронить ни слова, пока я не вышла. Я прислонилась к дверям, убедившись, что никто не видит моих слез, и попыталась продышаться.
– Совсем дурак? – прикрикнул Мерак. – На кой драконий хрен ты ей это сказал? «Так выбери что-то другое»! В голове листва да осенняя шелуха?
– Я же хотел, как лучше! Я ведь… Я извинюсь.
– А ну стой! Дай ей переварить услышанное.
Я поспешила уйти, предчувствуя, что кто-то из мужчин непременно сейчас выйдет.
***
К ужину я смогла привести себя в чувства. Плакала я недолго. Слезы быстро иссякли, а после в голове на повторе звучали слова Дубхе о выборе, о прочих возможностях. Знал бы он, как больно ранил меня этими словами. Стоит только мне признать, что я не та, кем мнила себя всю свою жизнь, что не смогла достичь столь малой цели, и останется только окончательно признаться в своей бесполезности. Столько надежд, столько сил было брошено на мое воспитание, а я оказываюсь никем, пустышкой. Что тогда? Хоть я и знала, что моя семья от меня не отвернется, но кем я стану в их глазах? Какой болью станет для них само мое существование, вечное доказательство пустых надежд? В семьях Четырех престолов не бывало случая, когда наследнице не доставался символ власти. Среди наследников такие случаи были, а среди наследниц – нет.
Мне ничего другого не остается, как всей душой уверовать в слова Дубхе о лунном календаре. Если это правда, то я получила отсрочку, если же нет, то терять мне уже и вовсе нечего.
Я позволила собрать себя к ужину, а после попросила служанок покинуть мои покои. Взглянула на себя в зеркало, в свои ледяные и пустые глаза, и приняла тяжелое и неизбежное решение: добиться символа власти любыми путями, что у меня еще остались в распоряжении, а если же и тогда не выйдет…
Забурлившая внутри меня сила вылилась в удар кулаком по столу.
– Прекрати! – крикнула я сама себе в лицо. Столик вздрогнул, пара бутыльков покачнулись и упали.
– Ваша светлость? – в комнату ворвался напряженный охранник. – Что-то стряслось?
– Нет, ничего.
Он на всякий случай сделал круг по моим покоям и только после вышел.
Затем я встряхнула головой и с глубоким вздохом нацепила улыбку. Я умела улыбаться наигранно, меня этому учили с детства. Иногда улыбка – единственная надежда, которую монарх способен подарить своим подданным. Сегодня я собираюсь дарить ее своим родным.
– Ты не дашь отчаянью захватить тебя, – воинственно сказала я сама себе, глядя прямо в глаза. В отражении больше не было страха, улыбка скрыла его тучи.
***
Моя семья уже ждала меня в зале рядом со столовой вместе с Мераком, Дубхе, Камиллой и Саянусом. В отличие от прочих Престолов мы не держали свиту. Знать нашей страны жила в свободе и вольности. Мы требовали от них только преданности и верности короне, а в остальном они были независимы от нас, хотя и находились как под нашей защитой, так и под нашим пристальным вниманием. Таким же способом управлялась Аэста, однако, с переменным успехом. Но я отвлеклась.
– Да здравствует прионса Аэтерны! – провозгласила мама, когда я вошла. Оркестр заиграл гимн. Ее словам вторили и остальные. Ко мне подошел Никос и провел к стулу в центре зала. Я села, моя семья встала вокруг меня. Только Мерак, Никос и дети остались в стороне, незнакомые с нашими традициями.
Первой искру силы вскинула мама, затем папа, ба с дедушкой, последними мои братья. Вокруг меня закружились шесть разноцветных искр силы, пока родные создавали снежное конфетти, яркими вспышками загорающееся у меня над головой и мелкими звездами завершающее свой путь вниз. Искры закружились в кольцо у меня над головой, озаряя яркой вспышкой всю комнату. Традиционное одаривание было завершено. Близкие и родные благословляли друг друга на дни рождения. Чем ярче была вспышка, тем счастливее обещала быть судьба одаряемого на ближайший год. У меня прежде таких ярких не было, что несказанно обрадовало мою семью. И, надо признать, вселило в меня надежду.
Мой день рождения всегда был праздником сугубо семейным. Однажды в детстве я услышала, как бабушка причитает, что я родилась в столь неудачное время для аэтернки. Она боялась, что рождение наследницы Зимы в конце сезона – к сложной судьбе. Отчасти, так оно и было. Помню, как она несколько раз даже ругала маму с папой, что посмели зачать ребенка под самое летнее солнцестояние. Хотя я и появилась на свет на пару недель раньше срока, им все равно приписывалось это в вину. День, когда начиналась неделя траура в Аэтерне, стал для моей семьи праздничным. Порой я думала, что это насмешка судьбы, но потом вспоминала, что могла родиться под самый Дистинг, а тут еще неизвестно, что хуже.
Из воспоминаний меня выдернул щелчок по носу от Ичеса, с которым я в этот момент танцевала.
– О чем задумалась, сестренка? А ну признавайся.
– Мне грустно, что Стирии сегодня нет, – для достоверности я даже плечами пожала. Ичес рассмеялся. Мне не хотелось пока рассказывать о том, что символ я не получила.
– Нашла причину! У тебя было сто пятьдесят дней рождений без нее. У меня и того больше. Я как-то и привыкнуть-то еще к ее присутствию не успел.
– Ты так говоришь, будто даже не скучаешь по ней, – фыркнула я. Стирия не была привязана к братьям, и они отвечали ей взаимностью. И хоть я и скучала по сестре, брат был прав, причина это была не такая уж и весомая.
– Скучаю, наверное, – улыбнулся брат. – Где-то очень-очень глубоко в душе. Наверняка.
– Эй, Ичес, ты не один с именинницей хочешь потанцевать, – крикнул весело Никос.
– Надо было очередь занимать, – ответил ему Ичес, покружив меня.
– Так это ты влез без очереди, – рассмеялся Никос, оставаясь на месте. Ичес закатил глаза.
– А ты первым полез при рождении, я ж тебе ничего не говорю! – крикнул он и переключился на меня: – Нивис, помнишь, в детстве мы впервые назвали тебя нашей королевой?
– Как такое забыть, – улыбнулась я, вспоминая тот ужасный день, врезавшийся мне в память своей сумбурностью. Братья тогда сначала сильно на меня разозлились за то, что им влетело от мамы: они обманули меня и наговорили гадостей. А потом они пришли извиняться и сказали, что я
