по-настоящему познакомился с этой страной.
Я открыл офис в приморском городе Барранкилья, и именно там в 1977 году я познакомился с колумбийкой, которая сразу же привлекла мое внимание и впоследствии изменила всю мою жизнь.
Паула была политической активисткой с длинными светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами – совсем не типичная внешность для колумбийки, по крайней мере, по мнению большинства иностранцев. Ее родители эмигрировали из Северной Италии, и, верная традициям своих предков, она стала фэшн-дизайнером. Однако этим она не ограничилась и построила небольшую фабрику, где ее творения превращались в одежду, которую она затем продавала в шикарных бутиках по всей стране, а также в Панаме и Венесуэле. Она была глубоко отзывчивым человеком и помогла мне пережить мою личную травму, связанную с рухнувшим браком. Она также разъяснила мне многие последствия моей работы.
Как я говорил, жизнь состоит из ряда случайных событий, которые невозможно контролировать. Для меня такими событиями стали обучение в частной школе для мальчиков в Нью-Гэмпшире, встреча с Энн и дядей Фрэнком, война во Вьетнаме и мои отношения с Эйнаром Гривом. Однако, сталкиваясь с подобными событиями, мы всегда имеем право выбора. Многое зависит от того, как мы реагируем, какие действия мы предпринимаем. Например, безупречная учеба в школе, женитьба на Энн, работа в Корпусе мира и карьера экономического убийцы – все эти решения привели меня к сегодняшнему положению.
Паула стала еще одной «случайностью», и под ее влиянием моя жизнь изменилась навсегда. До встречи с ней я часто сомневался, правильно ли я поступаю, периодически мучился чувством вины, но всегда находил оправдание, чтобы подчиниться системе. Думаю, Паула просто появилась в моей жизни в нужное время. Вполне возможно, что я бы и сам решился на смелый шаг, и мой опыт в Саудовской Аравии, Иране и Панаме побудил бы меня измениться. Но я вижу ситуацию так: одна женщина, Клодин, убедила меня вступить в ряды экономических убийц, а другая женщина, Паула, стала именно тем вдохновением, в котором я тогда нуждался. Она помогла мне заглянуть вглубь себя и понять, что я никогда не буду счастлив, если продолжу свою работу.
Глава 24. Американская Республика или глобальная империя?
– Давай на чистоту, – сказала Паула однажды, когда мы сидели в кофейне в Барранкилье. – Индейцы и все фермеры, живущие вдоль реки, где вы строите плотину, ненавидят вас. Даже горожане, на которых это не влияет напрямую, симпатизируют партизанам, нападающим на стройку. Ваше правительство называет этих людей коммунистами, террористами и наркоторговцами, но на самом деле это просто люди, чьи семьи живут на землях, которые разрушает ваша компания.
Я рассказал ей про Мануэля Торреса. Он был инженером MAIN и одним из тех, на кого напали партизаны на нашей стройке плотины в Альто-Сину. Мануэль был колумбийским гражданином, который получил эту работу, потому что Государственный департамент США запрещал нам отправлять граждан Соединенных Штатов на эту стройку. Мы называли это доктриной «колумбийцы как расходный материал», и она символизировала ксенофобскую, привилегированную американскую позицию, которая последнее время не вызывала у меня ничего кроме ненависти. Из-за своего отношения к подобной политике мне было все сложнее жить в мире с самим собой.
– Мануэль говорит, что они стреляли из АК-47 в воздух и в землю, – сказал я Пауле. – Внешне он казался совершенно спокойным, но, похоже, был на грани истерики. Они никого не застрелили. Только передали им письмо и отправили их вниз по течению в их лодках. Я спросил его, может, они были из ФАРК или М-19 (две самые печально известные партизанские группировки в Колумбии)?
– И?
– Он сказал, что ни те, ни другие. Но он верит тому, что они написали в письме.
Паула раскрыла газету, которую я принес, и прочитала письмо вслух.
– «Каждый день мы трудимся в поте лица, чтобы выжить, и мы клянемся на крови наших предков, что никогда не позволим строить плотины на наших реках. Мы простые индейцы и метисы, но мы лучше умрем, чем будем спокойно смотреть, как затопляют нашу землю. Мы предупреждаем наших колумбийских братьев: прекратите работать на строительные компании». – Она положила газету. – Что ты ему ответил?
– То, чего требует политика нашей компании. Я спросил, похоже ли на то, что это письмо написано фермерами.
Она терпеливо наблюдала за мной.
– Он только плечами пожал. – Наши взгляды встретились. – Ох, Паула, я презираю себя за то, что играю эту роль.
– А потом что ты сделал? – допытывалась она.
– Я ударил кулаком по столу. Я напугал его. Я спросил его, откуда у фермеров АК-47. А затем спросил, знает ли он, кто изобрел АК-47.
– Он знал?
– Да, но я едва расслышал его ответ. «Русские», – прошептал он. Я заверил его, что он прав и что изобретателем был коммунист по фамилии Калашников, удостоенный высоких наград офицер Красной армии. Я убедил его, что люди, написавшие это письмо, коммунисты.
– А сам ты в это веришь? – спросила она.
Ее вопрос заставил меня задуматься. Разве я могу ответить ей честно? Я вспомнил Иран, когда Ямин назвал меня человеком, оказавшимся между двумя мирами, человеком посередине. В каком-то смысле я жалел, что меня не было на стройке, когда напали партизаны, или что я сам не партизан. Меня охватило странное чувство, похожее на зависть к Ямину и Доку и колумбийским мятежникам. Вот люди с убеждениями. Они выбрали реальный мир, а не нейтральную территорию.
– Мне надо делать свою работу, – сказал я наконец.
Она ласково улыбнулась.
– Ненавижу ее, – продолжил я. Я вспомнил людей, чьи образы часто посещали меня за эти годы, – Том Пейн и другие герои Войны за независимость, пираты и переселенцы. Они стояли на передовой, а не отсиживались в безопасности. Они отстаивали свою позицию; пусть временами жестоко и эгоистично, но они жили, не страшась последствий. – Каждый день я ненавижу свою работу все больше и больше.
Она взяла меня за руку.
– Твою работу?
Наши взгляды встретились. Я понял, что она имеет в виду.
– Себя.
Она стиснула мою руку и медленно кивнула. Мое признание тут же принесло мне облегчение.
– Что ты собираешься делать, Джон?
У меня не было ответа на этот вопрос. Облегчение сменилось желанием выгородить себя. Я перечислил все свои стандартные оправдания: я старался поступать правильно, я искал способ изменить систему изнутри и – моя любимая отговорка – если я уйду, мое место займет кто-то намного хуже меня. Но по ее глазам я видел, что мои слова нисколько не убеждают ее. Более того,
