И говорит Роберто, словно подслушал графа:
— Нельзя им уподобляться.
— А нас убивать можно?
— И нас нельзя.
Господи, помоги! Верни всех живыми!
Они все словно замерли.
Но вот в одном из отсеков подземелья раздаётся звонкий голос Владима: «Помогите!»
Схватив свечку, первая кинулась к нему Тиля. Её грузное тело оказалось проворным. Хватает из рук Владима один из мешков, прижимает к груди.
— Делите зерно, жуйте долго. — Из другого мешка Владим высыпает на землю яблоки. — Я пошёл.
— А поесть? — окликнули его.
— При еде и не пожрать? Смеётесь! Овощи принесу. — И он убегает в темноту.
— А почему все уходят и приходят не через люк? — спрашивает Магдалина.
— Люком пользуемся редко, близко к резиденции.
— Кто будет распределять еду?
— Я! — восклицает Тиля. И тут же растерянно: — Не я.
— Почему? — спросили её.
— Видите, опухла от голода — троих детей кормила. Буду пихать в себя и пихать, давиться буду, а возьму лишнее. И своим лишнее буду совать, не удержусь. Лучше перепишу всех!
— Давайте я распределю поровну! — В колеблющийся свет попадает бледное немолодое лицо. — Привыкла всем поровну, в детском доме работала.
— Пусть делит Раиса!
— Давай, Раиса, не тяни время.
— А как зерно делить?
— По пригоршне. Подставляйте карманы, платки, руки.
Магдалина вынула из сумки шаль, расстелила на земле.
Капает вода, дрожат голоса, повторяющие одно слово: «спасибо».
Тиля разбудила своих детей, суёт им в рот по куску яблока. «Ешьте!» Плачет её сын. Бессильно, заснув с куском яблока во рту, валится в Тилины колени дочка.
Магдалина, следом за Тилей, вкладывает в рот Гани небольшой кусок. Но Ганя выплёвывает. Чуть приоткрывает глаза, жалобно смотрит, снова закрывает.
— Он умирает! — пугается Магдалина. — Спасите!
Роберто подходит, встаёт перед мальчиком на колени, кладёт что-то ему в рот. Шепчет:
— Глотай, Ганя. Это твоя сила, твоя еда.
— Не спеши, медленнее! — голос Наума.
— И так едва иду.
— Слава Богу, вернулись!
— Прочёсывали район вокруг резиденции. Власти забавляются. Поджигают дома, которые им не нравятся, а выскочивших людей расстреливают. Роберто, помоги, человек истекает кровью, девочка сильно обгорела, зовут Гулей. Этого парня нашли на трупах жены и детей, еле оторвали.
— Ты плачешь, Наум? — женский голос. — Меня зовут Вера. Я люблю тебя. Не плачь!
— Мы принесли то, что ты просил, Роберто, и чистой воды.
— Не плачь, Наум. Неизвестно, кому легче: живым или мёртвым? — снова звенящий голос Веры. — Берегу твою долю, на, поешь. — И в свет свечи попадает маленькая, похожая на подростка, женщина с короткими волосами. — Была медсестрой и акушеркой, Роберто, могу ассистировать.
— У нас есть ещё свечи? — голос Роберто. — Дайте скорее сюда то, что вы принесли! Ганя умирает. Вера, поверни его. Жора, набери в шприц из этой ампулы.
— Гуля сильно обгорела.
— Идите, поешьте, — голос Раисы.
Три свечи. Раненые, старик Назаров, Ганя, мечущаяся от жара Гуля, Марика, время от времени приходящая в сознание… — их восемь человек на грани жизни и смерти.
Плачет Тилин сын. Тонкий звук пробирает насквозь. Он, капающая вода, стоны раненых, нездоровое дыхание спящих, снующие тени… — начало жизни.
— Я вижу, Роберто создаст противоядие, — голос Марики. Она снова закрывает глаза.
— Не волнуйся, мать, — говорит Жора. — Марике и Гане ввели питание. Теперь им нужно долго спать.
Ив подходит к Магдалине.
— Мать, могу помочь с вентиляцией и электричеством. Это решит сразу несколько проблем.
— Разбежался: вентиляция, электричество. До этого ещё далеко, — ворчит Карел. — Начнём проводить электричество, нас откроют! Выжить бы!
— Можно взять из подвалов.
Первый совет из желающих: с каких дел начать завтрашний день.
— Наконец с уроков! — просит Магдалина. — Лера и Коля принесли учебники и тетради.
Из детей на совете один Владим, двенадцатилетний мальчик. Кормилец. Пристроился рядом с ней, прижался к её боку.
— Я учитель истории и литературы, но историю поведёт Марика, — говорит Магдалина. — Виктор — математику, Эдик — географию и биологию. Роза, научишь людей петь?
— Мы вместе с Трошей. Хочешь, Троша?
— Я всегда хочу петь, — смеётся Троша.
Над моргающими, мечущимися язычками свечей — робкие неуверенные улыбки, робкие возражения:
— С уроками не получится. Даже столов нет.
Два часа длится первый совет.
Один отсек — больные. И возле каждого — сиделка. Тиля стирает пот с лица Назарова. Её сын лежит рядом с Назаровым, но он уже улыбается.
Окса ходит за Магдалиной по пятам.
— Мама, на ручки! — ноет она.
— Ну-ка, держи одеяло, мы с тобой сейчас укроем Марику.
— Я сама, да, мама?
Бледные лица, зыбкие тени в зыбком свете, отрепья, лохмотья. Но вон сколько их вместе — лицами друг к другу!
Сон — вполглаза, пока больные забылись.
Ночь, утро неотличимы. Солнце не разбудит.
Жалобный плач ребёнка. И голос Владима:
— Я принёс яйца!
И ещё утро. И ещё.
Через марлю цедится в вёдра вода. Выбирается место для спален и классов, роются ямы для уборных. Дети стругают рубанками доски, помогают сбивать уборные, первые столы и табуретки. Через два дня должны привезти матрацы. Их выложат в сумерки прямо к широкому раструбу в подземелье, и нужно будет очень быстро затащить их внутрь.
Магдалина разносит лампы и свечи по подземелью. Из своих рук кормит детей. Много времени проводит с больными.
Человек, у которого погибли жена и дети, лежит без движения. Несколько раз пыталась заговорить с ним, не отвечает. Ставила около него миску с едой, банку с водой, не ест и не пьёт. Как-то села рядом, положила руку на закаменевшее плечо.
— Легче всего умереть, — говорит она. — Мы и так мало живём. Знаю, нет слов утешения. Я потеряла самого любимого человека в жизни, его расстреляли по приказу Будимирова, он был мне как отец, и он был мой учитель. И я потеряла любимого. Мы не виделись с ним много лет. А несколько дней назад его пытали в тюрьме, выжил или убит, не знаю. Мои мальчики, моя сестра, мой брат могут погибнуть без меня — в любую минуту им отомстят за моё исчезновение. Мы все по одному. Но мы пока живы. И мы люди.
И человек повернулся к Магдалине. Сел. Огромный лоб, влажные глаза, ёжик волос, как у Карела, только более высокий, словно от ужаса волосы встали дыбом.
— Она всё смеялась. Утешала меня. «Вот увидишь, кончится этот кошмар. А пока мы вместе, ничего не страшно». — Голос у него оказался низкий, тихий, мурашки побежали от него по коже. — Она в детстве жила в Индии, занималась йогой. Никогда не болела. И меня, и детей научила всему, что знала сама. Мы могли долго не дышать, умели останавливать сердце. Нам нравилось медитировать. В медитацию уходили из того ада, в который нас погрузил Будимиров, созерцали мир, выдуманный нами: в нём яркие краски, блаженная музыка, святые. Я жизнь посвящу борьбе против Будимирова, создам отряд сопротивления. Противопоставим Будимирову силу много сильнее его силы, потому что мы способны любить. Это моё слово, и ты, мать, слышишь его. За всех нас отомщу. Меня зовут Поль.
