Я просыпался от боли и ощупывал себя, но не находил ожогов, и это было ещё страшнее, чем если бы моё тело и в самом деле покрылось бы обгорелой коркой.
* * *
Каждую ночь мы оставляли двух часовых. В первую ночь дежурил сам Марц и Фантик. Марц не доверял Фантику. Помимо того, он считал, что в дозоре должен быть один сильный человек и второй — послабее. Их сменили могучий Кеннет и «любовник» Ламм.
В эту ночь дежурили Сарр и Плум, их сменяли Спуна и Мартин. Первые два клялись, что за их дежурство ничего не произошло. Они не смыкали глаз вплоть до того момента, когда пришло время будить сменщиков.
Скорее всего, это было правдой. Дракон появился ближе к утру.
На сером песке, тонким слоем покрывавшем камни, отпечатались огромные следы явно животного происхождения. Они были похожи на те следы, которые много лет назад появились на заднем дворе одного из деревенских. Четыре пальца, острые длинные когти, размер лапы — много больше человеческой руки. Дракон ходил вокруг лагеря, а потом подошёл практически в упор к спящему Марцу. Тот ничего не услышал. Судя по следам, дракон просто прошёл через лагерь, просто прошёл, и больше ничего. Он никого не тронул, не оставил после себя ничего такого, что должен обычно оставлять дракон — если слушать поверья и байки. Никакой зловонной слизи, никакой мерзости, никаких осколков чешуи. Он не раздавил ничего, не наступил на валяющийся как попало котелок, на укутанные в спальные мешки тела.
Спуна и Мартин сидели, прислонившись друг к другу спинами, и спали. Мы пытались их разбудить: Сарр бил их по щекам, а Фильч окатывал водой, принесённой из близлежащего ручья, но в их глазах застыла мутная плёнка, и они не отзывались ни на что. Через час усилий Спуна всё-таки приоткрыл правый глаз и попытался что-то сказать. Он с трудом ворочал языком, точно это был не язык, а кляп, по его подбородку текли слюни, перемешанные со слезами, он двигал правой рукой, поводил ей справа налево, но что он хотел сказать, никто не понимал.
Изо рта у Мартина тонкой струйкой текла слюна. Он тоже начал просыпаться, его подёрнутые плёнкой глаза двигались. Он неуклюже переместил центр тяжести и упал на бок. Никто не обращал на него внимания.
Я аккуратно перелил из фляжки чуть-чуть ягодного самогона в походную кружку кого-то из авантюристов. Если им достанется моя фляжка, думал я, она ко мне уже не вернётся. Из этой кружки я аккуратно влил самогон в рот Спуне.
Алкоголь помог. Слова Спуны стали более членораздельными, но это ничего не принесло. «Что со мной?» — мог он произнести, да ещё грязно выругаться впридачу.
— Что произошло? — кричал на него Марц и тряс за ворот. — Ты видел дракона?
Спуна ничего не видел. Он просто почувствовал себя нехорошо, а потом, кажется, прилёг отдохнуть, — к этому сводился его неуклюжий рассказ. Он не видел никакого дракона. Он не слышал животного рёва, не чувствовал смрадного дыхания и исходящего от зверя жара. Он просто спал, вот и всё.
Мартин просыпался дольше — только через полтора часа он смог членораздельно говорить. Его рассказ не отличался от рассказа Спуны. Но в эти полтора часа Марц успел обрушить свой гнев на меня.
Дело в том, что я тоже был удивлён. Я уходил в горы и на шесть суток, и на десять — в одну сторону, — но никогда не встречал ничего подобного. Я ни разу не видел драконьих отпечатков, не впадал в кому, подобную коме Спуны и Мартина. Я всегда считал дракона легендой, а теперь был вынужден изменить своё мировоззрение. Но Марц, конечно, мне не верил. Да и как он мог поверить — я понимаю его.
Он тряс меня за грудки, брызгал слюной и орал: «Ты хочешь сказать, что никогда этого не видел? Хочешь сказать, что вот я, Марц, первый раз пошёл в твои чёртовы горы и сразу нашёл твоего грёбаного дракона, а ты никогда не видел даже следов? Ты что-то скрываешь, урод, и я выбью из тебя всё, что ты знаешь!»
Он ничего из меня не выбил. Через некоторое время он остыл и оставил меня в покое.
В этот день мы вышли ближе к полудню. Мартин и Спуна шли медленно, но всё же шли. Марц не видел причины для того, чтобы прервать наше путешествие. Правда, он сказал, что отныне дежурить будут по трое. Я не был уверен, что это хотя бы чем-то поможет.
День прошёл скучно, без приключений, как и два предыдущих. Унылый пейзаж, редкие кустики, обломки скал, иногда встречались деревца. Я поймал двух змей и нескольких ящериц. Раньше я смело их ел, но теперь, после отравления сколопендрой, я несколько опасался питаться подобной пищей. Впрочем, это не помешало мне изжарить и съесть одну из ящериц на дневном привале.
— А вот представь себе, — сказал мне Ингир, сидя в тени камня, — если ты сейчас сидишь на драконе?
Он никогда не унывал, этот смешной форточник, и своими постоянными шуточками и издевками поднимал боевой дух отряда.
— Вот представь, что дракон превратился в камень под твоей задницей да и забыл, что он — дракон. А мы тут сидим, трындим о нём, он услышит — и вспомнил. И всё, сожрёт нас всех к чёртовой матери!..
— Заткнись, Ингир, — спокойно сказал Спуна.
Я повернулся к форточнику и ответил:
— Мне кажется, он уже проснулся.
Больше я ничего не сказал за весь привал. Ингир тоже молчал — отчасти из-за Спуны, отчасти из-за моего холодного и справедливого ответа.
Вечер подкрался незаметно. Звёзды обрушились на землю, а горячая земля под ногами стала ледяной. Мы сидели у костра, а меня колотил озноб, и видения уже не были снами, захватывая мой разум наяву, не дожидаясь даже, пока я закрою воспалённые глаза.
Мне снился ветер. Ветер бил мне в лицо с чудовищной силой, опрокидывал меня, не давал мне встать на ноги. Мне было больно, больно и страшно, и холодные лезвия снега вспарывали мою кожу, песок скрипел на моих зубах, а глаза разъедало болью. Но я продирался через этот ветер, и я чувствовал его ледяные объятия, и когда мне казалось уже, что ветер слабеет, а над горизонтом появляется жалкое утреннее Солнце, я неожиданно просыпался, дрожал, кутался в плащ и в спальный мешок, и пытался заснуть снова, чтобы увидеть новый кошмар.
Он не заставлял себя ждать, этот новый кошмар. Теперь я лежал на золочёном столе, моя голова покоилась на возвышении, даже, кажется, на мягкой подушке, а ноги были заботливо укрыты тёплым пледом. На уровне моего живота над столом, на высоте примерно сорока сантиметров располагалась поперечная планка, которую можно было вращать при помощи прикреплённой к ней рукояти. Посередине планки из неё выступал недлинный, примерно двухсантиметровый шип. Ко мне подходил бритоголовый человек в расшитых золотом одеждах и при помощи ножа, напоминающего формой полумесяц, вскрывал мой живот. Я чувствовал боль, но не мог даже пошевелиться. Человек извлекал из живота длинную кишку, тянул её вверх и аккуратно насаживал её кончик на шип. Затем он брал за рукоять и начинал вращать планку. Я помню, как мои внутренности постепенно перекочёвывали из меня на золочёную пыточную машину, как я хотел орать от боли, но у меня не получалось, потому что вместо языка у меня во рту находилась трёхглазая лягушка, приросшая к нёбу обеими задними лапами, а мои руки были привинчены к столу длинными серебряными болтами…
* * *
Утром я проснулся в холодном поту. Практически одновременно со мной начали просыпаться и остальные.
Второй «сменой» ночной стражи были Фантик, Кеннет и Спуна, который очень хотел в караул вторую ночь подряд. В нём кипела ненависть к дракону, и у него был «опыт» общения с последним, и Марц допустил его. К вечеру Спуна уже почти оклемался, был бодр и полон здоровой злости.
Ночь он не пережил. Он лежал, большой, грузный, не земле, его глаза были открыты, и он смотрел в небо с выражением искреннего удивления. Никакого страха, никаких искажённых черт — просто удивление, точно он увидел не дракона, а, к примеру, диковинный заморский механизм на городской ярмарке. Он раскинул руки, его ладони были влажны от утренней росы и тумана, а пухлые губы плотно сжаты, будто он боялся выпустить что-то наружу из себя или, наоборот, впустить внутрь.
Фантик и Кеннет сидели неподалёку, обнявшись, подобно влюблённым, и Фантик в огромных лапищах Кеннета выглядел подобно точно юная тонкая девушка. Кеннет смотрел через плечо Фантика, и его глаза были затянуты плёнкой, Фантик положил голову на плечо Кеннета и его глаза были закрыты. Их будили долго, снова около полутора часов, а Борк, Ламм и Сарр в это время копали в неподатливой земле могилу для Спуны.
Следы дракона были повсюду. Он аккуратно ходил между нами, он прошёл менее чем в метре от места, где я спал, он перешагнул через Марца и оставил засохшие потёки своей слюны на спальнике Ламма.
— Не спать! — сказал Марц громко.
Это не было выходом. Сколько человек может не спать? Два дня? Три? А сколько нам ещё идти? Помимо того, я не был уверен, что дракон не околдует нас всех даже если мы будет постоянно бодрствовать.
