Восточная часть города еще сохранила дыхание колониальной эпохи, испано-негритянский колорит. Старая Гавана была как бы ядром города. К центру вела торговая зона, или, как говорят на севере, «даунтаун». На западе и севере города жили наиболее состоятельные буржуазные семьи. Здесь был совершенно иной, изолированный мир, с огромными великолепными особняками. Назывался этот район Мирамар. В этой зоне не было набережной, и городские мальчишки не ходили сюда, чтобы искупаться и нырнуть с парапета. Прекрасное ожерелье из разнообразных по форме, размерам и отделке бассейнов окружало этот район.
Шли первые дни после моего возвращения на Кубу. Был декабрь 1954 года. Меня вполне удовлетворяло то уважительное отношение, которое проявляли ко мне. А вскоре я получил и отпуск.
Одним из первых зашел повидать меня негр Бомба, похожий на трость из черного дерева с рукояткой из слоновой кости. Он по-прежнему работал пожарником. Бомба наконец-то женился, найдя себе невесту с пятью малышами. С большим смирением он просил меня взять его к себе ординарцем. Это дало бы ему возможность получать солдатское денежное содержание и деньги за продовольственный паек, поскольку он перестал бы питаться в части, а также позволило бы поискать еще дополнительную работу, чтобы облегчить положение семьи. Я согласился и, кроме того, частично освободил его от обычных для ординарца обязанностей. В знак внимания и благодарности он взял на себя обязанности по уходу за моим автомобилем. Я согласился на это, поскольку знал Бомбу как человека серьезного, на которого можно положиться. Щелкнув каблуками и улыбнувшись белозубой улыбкой, Бомба вышел. Это было мечтой всей его жизни и большой «привилегией». В конце концов, теперь он был свободен и отвечал только за меня.
Мне выделили удобную комнату в правом крыле здания военно-воздушных сил, где ранее находился фешенебельный отель «Альмендарес». Кое-что еще сохранилось от былой роскоши: великолепная роспись офицерского клуба, мебель, слегка, правда, испорченная, но ею еще пользовались в комнатах. Из мебели кое-чего недоставало, так как еще в тридцатые годы часть ее была вывезена в частные дома высших офицеров, когда армия купила этот отель. Об этом могли вспомнить лишь старые солдаты, помнившие еще времена Мачадо, Батисты, Педрасы, Бетсарио, Эрнандеса. Солдаты рассказывали нам об этом с большой охотой, хмуря брови и иронически улыбаясь.
Много мебели продал капитан Домингито. Он делал это прямо на улице, причем продавал но низким ценам и в рассрочку на длительное время. У Домингито можно было купить все: от скороварки и парового котла до аппарата для приготовления коктейлей, телевизора и автоматической стиральной машины. Домингито был хорошо сложен, невысокого роста, полноватый, всегда загорелый и вечно улыбающийся. Улыбался капитан даже во сне. Домингито был особо доверенным лицом командующего авиацией полковника Табернильи и главы американской миссии полковника Альфреда Хука. Все, что он продавал, было совершенно новеньким. Товары прибывали на самолете, официально приписанном к американской военной миссии в ВВС Кубы. В иных случаях использовали авиацию из транспортной эскадрильи ВВС Кубы. Большую часть того, что привозили из Майами, доставляли на аэродром поздно ночью и разгружали в укромном уголке специально подобранные люди, а затем на армейских грузовиках срочно перебрасывали в роскошные магазины на 10-й улице в Ведадо и на 42-й улице в Марьянао. В связи с тем что эти магазины продавали товары высокого качества по более низким ценам, чем в других магазинах, они пользовались популярностью в высших кругах гаванской буржуазии.
Среди офицеров считалось престижным обедать в ресторане «Мезами», который находился на 42-й улице в Марьянао. Его владельцами были майор Луис Ларреа по прозвищу Заика и капитан Пуиг по прозвищу Тико. Первый был летчиком военной авиации, второй - пилотом транспортной эскадрильи. Майор Ларреа, женатый на Фентоне - девице из «высшего общества Гаваны», был владельцем табачной компании, штаб-квартира которой располагалась на одном из этажей здания военно-воздушных сил. Все служащие этой компании были военными, летчики служили в ВВС. Обслуживание и ремонт самолетов, заправка топливом, работа механиков - все это шло за счет ВВС. Летчики рисковали жизнью, совершая полеты на «летающих гробах» - самолетах Р-47, которые мы называли «летающими гробами». Считалось особо почетным делом совершить рейс в Пинар-дель-Рио по делам компании. Летчикам, которых назначал сам Табернилья, приходилось рисковать жизнью, так как самолеты давно подлежали описанию.
Часто я ловил себя на мысли, что мне приятно проходить в новенькой офицерской форме по старым коридорам того самого здания, где я когда-то ходил солдатом, где стоял в утренние часы со своим «Спрингфилдом», борясь со сном. Меня энергично приветствовали солдаты и старые сержанты, среди них был и старшина эскадрильи Силенсио, да и другие, которые делали солдатскую жизнь каторгой. Теперь они расплывались в улыбке, отдавали честь и просто излучали доброту…
Он шел медленно, высокий, с огромными тенями под глазами, с длинными черными усами и бакенбардами, какие были модными еще в XVIII веке. Он казался еще старше, чем был на самом деле. Продвигаясь вдоль стены, он опирался об нее обеими руками. Было видно, что он устал, пока поднялся на второй этаж, где располагался офицерский клуб. Я поздоровался с ним, не упустив ни малейшей детали воинского этикета. На его лице застыла гримаса презрения и крайнего неуважения. Не дожидаясь его ответа, я сказал:
– Капитан Анхело! Позвольте поприветствовать опытного пилота!
Этими словами я застал его врасплох. Он какое-то мгновение размышлял, как ответить мне - грубо или любезно, и наконец решился:
– Лейтенантик! Ну и как, прошел курс учебы? Пойдем-ка выпьем рому!
Я начал было отказываться, но он не хотел ничего и слушать. Его глаза метали искры, рот скривило, как от боли, и он проговорил глухим, скрипучим голосом:
– Лейтенант! Если я приглашаю и кто-то отказывается - это оскорбление!
– Извините, капитан. Я хотел сказать, что принимаю ваше приглашение, но с одним условием - и вы позволите мне пригласить вас.
«Хорошо, что он здесь один», - подумал я, выходя из бара офицерского клуба.
Бар находился в конце просторного помещения офицерского клуба. Когда открывалась его тяжелая стеклянная дверь, прохладный воздух ударял в лицо. Я помню день открытия бара - это была первая работа американской военной миссии. По мнению американцев, это должно было дать большой психологический эффект. За длинной стойкой можно было заказать шотландское виски, французский коньяк, а в качестве закуски - национальное кубинское блюдо. В баре тихо играла музыка, на стенах были нарисованы военные самолеты. Видимо, по распоряжению командования это сделали солдаты-художники. Обслуживали клиентов двое: Бенигио - человек маленького роста, худой, с золотыми зубами, и Сеспедес - высокий, тонкий, с постоянной улыбкой на лице. Работа в баре была для них большим благом. Они не переносили тягот и издевательств по службе, как другие солдаты в подразделениях, а именно их офицеры постоянно избирали в качестве объектов для своих жестоких шуток.
Главной достопримечательностью клуба был старинный зал приемов, украшенный резными золочеными канделябрами, с тяжелыми портьерами на огромных окнах-витражах. На середине гранитного пола стояло несколько бильярдных столов, окруженных тяжелыми креслами. В вале, где демонстрировались кинофильмы, были и столики для игры в домино. Здесь же стояли телевизор и телефон. Из салона можно было попасть на просторную террасу, выложенную красными плитками. Широкие стеклянные двери и окна на террасу всегда были распахнуты настежь.
Красная терраса служила смотровой площадкой. Старые полковники, которые, как правило, уже не летали, собирались здесь с молодыми летчиками, панически боявшимися полетов, но все-таки летавшими за рубеж, за что получали хорошую плату. С замиранием сердца они ежедневно наблюдали с террасы, как взлетает «летающий гроб» с печально известной взлетно-посадочной полосы номер 8 на аэродроме в военном городке Колумбия. Неоднократно им приходилось видеть, как разбиваются самолеты с людьми. Отсюда, с террасы офицерского клуба, за летным полем можно было разглядеть зеленые площадки для игры в гольф, принадлежавшие «Кантри-клабу» Гаваны, куда имела доступ лишь высшая аристократия.
То было время перехода от старого вида авиации к новому, более совершенному.
По военному пакту о взаимной помощи американцы направили Кубе восемь учебных реактивных машин «Локхид» Т-33. В результате переговоров нам поставлялись также две эскадрильи самолетов В-26, прибывших из Ирана. Бывшие курсанты группы 54-Q должны были взять на себя основную тяжесть полетов на Р-47 - «летающем гробе», печально известном со времен второй мировой войны.
