Вечером мы навестили его в госпитале. Врачи, как всегда бывает после аварий с самолетами, если, конечно, кто-либо остается в живых, задавали ему свои традиционные вопросы: «Сколько сигарет вы выкуриваете в день, половину или всю пачку? Пили ли спиртное в ночь перед полетом? Может, у вас что-либо не в порядке дома, в семье или есть какие-то другие проблемы?» В ту ночь ни Локильо, ни мы еще не знали, что с этой минуты начался отсчет его жизни, которая завершится четыре года спустя на Кубе, в Камагуэе.
Мы сидели в офицерском клубе, всего в 30 милях от Феникса, штат Аризона. Лук - это огромная база ВВС США, где мы должны были ежедневно летать на реактивных машинах. Это была наиболее распространенная машина, состоявшая на вооружении в армии США и Принимавшая участие в войне в Корее. После пребывания на этой базе нам предстояло возвратиться на Кубу.
Звон бокалов сливался с шумом многочисленных голосов и гулом миксеров, сбивавших коктейли. У стойки бара, наслаждаясь прохладным воздухом, струящимся от кондиционера, сидел самый жизнерадостный и общительный из группы летчик де Кастро. Когда зал наполнялся красным светом, па его лице четко проступали пятна, и следы перенесенной в детстве оспы. Рядом с ним сидел Сингаго с тонко подстриженными усиками, затем Куэльяр, улыбающийся своей загадочной улыбкой. По другую сторону расположился младший лейтенант ВМФ Фернандо де Оливера. Говорили, что он якобы племянник португальского диктатора Салазара. Рядом с ним сидел второй португальский офицер с такой же фамилией, как у меня, а также наши турецкие друзья - Тастан и Созер. Созер, как всегда, говорил негромко. Он вообще по характеру был робок, однако на его губах всегда играла улыбка. Часто он пытался шутить, правда, у него это не получалось, тем не менее все мы относились к нему с симпатией. Созеру, турецкому парню с детским лицом и улыбкой на губах, оставалось жить всего шестнадцать часов…
Распахнулись двери столовой клуба. Отсюда, из-за стойки бара, можно было видеть длинный ряд столов, накрытых белыми скатертями. Мерцающие огоньки свечей делали ресторан похожим на маленький городок, затерявшийся в ночи.
Неподалеку от стойки за столом сидели люди, которых мы часто видели в баре. Среди их голосов выделялся один - принадлежавший генералу Роджеру, командиру базы. Злые языки называли Роджера любимцем Пентагона. Ему было лет тридцать восемь - возраст относительно молодой для генерала. Всякий раз, сталкиваясь с иностранным офицером, генерал останавливался и, похлопывая офицера по плечу, приглашал его выпить. Говорили, что генерал уже не летал, поскольку с назначением на должность командира базы у него появилось много других обязанностей.
Конечно, приятно было сидеть за столиком в офицерском клубе, где тебе прислуживали официанты, готовые выполнить любую твою просьбу. Выпив для аппетита два-три глотка шотландского виски, я украдкой поглядывал на офицерские погоны, и мне казалось, что мир лежит у моих ног. Я без колебаний относил себя к избранному обществу, к сильным мира сего.
Назавтра мне предстоял трудный, очень трудный день - полеты. Три боевые задачи я должен выполнить вместе с Дакотой, моим новым инструктором, или, точнее говоря, моим командиром эскадрильи. И это уже не было школой или училищем. Здесь проводились занятия с боевой стрельбой для молодых офицеров - выпускников. Первое, на что я обратил внимание в предполетной комнате звена, была странная панель с тремя разноцветными огнями, висевшая на стене. Огни были трех цветов - красный, желтый и зеленый. В этот момент горела красная лампочка. Я с любопытством спросил молодого человека, находившегося в кабинете, что означают эти огни.
Парень в форме военно-воздушных сил остановился и удивленно посмотрел на меня, однако, сообразив, что перед ним иностранец, ответил мне с иронической усмешкой:
– Эти огни, лейтенант, указывают воздушную обстановку на базе. - И, решив, по-видимому, смягчить иронию, любезнее добавил: - Парни называют их «кладбищенскими огнями». Вот зеленый означает, к примеру, что на базе не произошло никакого инцидента. Если горит лампочка желтого цвета, значит, случилась авария, но без жертв, а красная - произошла катастрофа с человеческими жертвами. - Он посмотрел на меня и, зевнув, продолжал с хмурой улыбкой на лице: - Клянусь, лейтенант, что здесь уже давненько преобладают красный и желтый цвета.
Не могу не признать: его слова встревожили меня. Но, сохраняя спокойствие, я спросил:
– А почему сегодня горит красная лампочка?
– Вчера в воздухе взорвался один из самолетов спортивной команды воздушных акробатов. Пилот погиб.
Было почти 7 часов, и я вовремя успел в инструкторскую на мой первый инструктаж перед вылетом на выполнение задания. Авторитетный и суховатый командир моей эскадрильи Дакота, который, стоя у доски, начал объяснять задачи сегодняшнего дня, привлек мое внимание. Это был человек выше среднего роста, с голубыми глазами и черными бровями. Его голос казался глухим, как будто командир страдал хронической хрипотой. Через всю левую щеку его тянулся шрам, спускавшийся к подбородку, - Дакота был ранен во время войны.
– Я полечу первым номером, ведущим, - сказал командир. - Вторым номером пойдет де Кастро, третьим - Мэйзон и четвертым - Прендес. Позывной будет прежний - «Дакота». Задача номер один - стрельба по воздушной цели. Запуск двигателей в 8.00 по моему сигналу. Самолеты на прежней стоянке. Держите постоянную связь со мной. Нигде не задерживаться. Ровно через сорок минут встреча с целью. Нас будут ждать в воздухе всего пять минут. Вылет в 8.15. Все проверки - в ходе выруливания и побыстрее. Взлет, как всегда, парами. Набор высоты с левым разворотом. Вы должны идти за мной. Строй - обычный. Как только войдем в зону вероятной встречи с противником, я делаю вам знак - покачивание - и вы немедленно строитесь в боевой порядок. Каждый действует так, как его учили. Я надеюсь, вы помните, что должны бдительно следить за своим сектором. Постоянно посматривайте вокруг, вертите головой, с вашими шеями ничего не случится.
Вход в зону полигона я покажу покачиванием крыльев. Затем снова перестраиваемся и переходим на канал связи для управления боевой стрельбой. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас отставал, в противном случае ему придется натерпеться страху. После сигнала к построению в боевой порядок каждый из вас проверяет работу фотокамер, спаренных с пушками. Будьте осторожны, не перепутайте выключатель фотокамеры с кнопкой открытия огня - взлетит в воздух идущий впереди. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас замешкался и всадил мне в спину очередь. Ясно?
Как только кто-либо из вас заметит цель, а это будет Т-33 с буксируемой мишенью, немедленно доложите мне: «Дакота Первый, цель вижу, время такое-то». Всем ясно? А пока в канале связи должен быть режим радиомолчания. Я атакую первым, а затем соответственно вы - второй, третий и четвертый. Огонь открывать после выхода на прямую с расстояния не более 1500 футов, а прекращать не ближе чем за 600 футов. Если попытаетесь преследовать дальше, то можете столкнуться с целью, что, естественно, крайне нежелательно. Все поняли? Стрельбу по цели вести под углом не менее 15 градусов. Если угол будет меньше, ваша очередь попадет в Т-33 и в ведущих его летчиков. В прошлом году один курсант именно из-за этого попал в Т-33. Вот так!
После выполнения упражнения быстро собираемся вместе и немедленно возвращаемся, так как топлива останется крайне мало. Того, кто замешкается, ожидать не буду. Наш курс - на базу. Усвоили? Здесь каждый должен заботиться о собственной шкуре. Если же случится непредвиденное чрезвычайное происшествие, не следует терять ни секунды. Сразу же катапультироваться! При скорости полета 800-900 километров в час у вас далее на это времени не остается. Но пусть лучше люди скажут: «Здесь живет трусоватый парень», чем: «Здесь лежит герой». Вы меня поняли?…
Двигатель заводится и, пока холодный, работает с перебоями, а затем постепенно набирает обороты. Я делаю знак механику отключить привод. Жара ужасная. Капли пота стекают по лицу, попадают внутрь кислородной маски, проскальзывают в комбинезон и стекают по телу.
С авиадиспетчерской вышки раздается: «Звену Дакоты остаться на месте! Звену Дакоты со взлетом задержаться!» Реактивные двигатели работают на минимальных оборотах. Облако керосиновых паров затрудняет видимость. Звено самолетов Р-84 с напалмовыми бомбами взлетает впереди нас. Это еще больше раздражает Дакоту. Да и мне это тоже не нравится. Нетерпение, накопившееся во мне, вот-вот выльется наружу. Каждые полторы мили съедают в воздухе килограмм керосина, и от этого килограмма зависит, дотянешь ты до аэродрома или нет.
– Взлет разрешен!
Третий номер обгоняет меня. Я остаюсь последним. Двигатель работает на полную мощность. Единственная возможность увеличить скорость - это убрать шасси, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. Убираю шасси, рискуя удариться брюхом о взлетную полосу. Да, мой взлет ужасен. Полосы мне еле-еле хватает для разбега. Причины - сильная жара и тяжелые двигатели, которые не дают развить большую скорость. У Дакоты самолет Р-84 G, самая последняя модель, совсем новенькая. Ну а у меня и у де Кастро самолеты старые, с никудышними двигателями. Это, по сути дела, устаревшая техника. И так всегда: они летают на лучших моделях, а мы, иностранцы, на худших.
