— Верно. — Эльза пристально смотрит на них всех. — Оставьте Ким в покое, или я не стану сидеть спокойно.
Я сжимаю ее руку, а Эйден улыбается ей, гордость сияет в его глазах.
Все болтают о том, что происходило в школе и как было чертовски скучно, но никто не упоминает Ксандера или о том, уехал ли он уже.
Я хочу спросить, но чувствую, что даже говорить о нем это табу.
Неужели он уехал, не попрощавшись?
Больница была твоим прощанием. Чего ты еще хочешь? Объятий? Гребаного поцелуя?
Я закрываю глаза от наплыва эмоций, пытаясь не отстраняться от полу-вечеринки, которую все устроили для меня.
Часть меня хочет уйти наверх и спрятаться под одеялом, но это только вызовет туман, и у меня нет ни сил, ни уверенности, чтобы оттолкнуть его прямо сейчас.
— Знаете что? — голос Эльзы выводит меня из задумчивости. — Я просто собираюсь обратиться к слону в комнате. Что ты здесь делаешь, Сильвер?
Я смотрю на королеву школы, ту, которая раньше была моей подругой, но теперь участвует в моих издевательствах.
На ней одно из ее элегантных платьев и туфли. Сильвер не только красива, но и сексуальна, даже с точки зрения девушки. У нее вызывающие черты лица, талия, грудь, и все остальное. Она, по сути, полный комплект, обернутый лентой «сука».
Безумие, как кто-то может измениться с детства. Она никогда не была злой — скрытной, да, — но не сукой, которая живет для того, чтобы превращать жизнь других людей в ад.
Теперь она стоит в метре от Коула и смотрит на него в ответ на вопрос Эльзы. Он даже не замечает ее, медленно отпивая из своей чашки.
— Это правда. — Ронан щелкает пальцами в ее направлении. — Мы не нуждаемся в присутствии кого-то, кто беспокоил Ким.
Она молчит, ее лицо ничего не выражает. Но я до некоторой степени знаю Сильвер. Ее молчание скрывает ее взволнованные чувства или разочарование.
— Если ты пришла сюда из жалости, мне это не нужно, — говорю я вслух, чтобы все услышали. — Ты можешь идти.
Она не двигается. Ни на сантиметр. Вместо этого она вновь переводит взгляд на Коула. На этот раз он смотрит мне в глаза, хотя выражение его скучающего лица не меняется. Сильвер, должно быть, может прочитать все, что там написано, так как глубоко вздыхает.
Ее внимание падает на меня, когда она тихо говорит.
— Я здесь не потому, что мне тебя жаль. Я здесь, потому что знаю, каково это хотеть покончить с болью. Я пробовала это раньше, но от этого стало только хуже.
— Ты... пробовала? — спрашиваю я, не веря, услышанному.
Сильвер не из тех, кто говорит о себе так открыто. Она слишком самонадеянна, чтобы перечислять свои слабости перед столькими людьми, которые могут использовать это против нее.
— Я пытаюсь сказать, что мне жаль, если я участвовала в этой боли. Дело не в тебе, Ким. Вот как я справляюсь с... — она замолкает, и ее плечи сжимаются, словно кто-то душит ее сзади. Коул все еще пьет с безразличием, будто она вообще ничего не говорит. — Вещами, — выдыхает она и ставит свою нетронутую чашку на стол. — Ясно, что мне здесь не рады, так что я просто уйду.
Она не удостаивает никого из нас взглядом, когда выходит, держась со своей обычной высокой и могучей осанкой. Коул секунду смотрит ей вслед, прежде чем легкая улыбка — или ухмылка — приподнимает его губы. Улыбка исчезает, как только появляется, заставляя задуматься, произошло ли это вообще.
— Вау, можешь в это поверить? — Эльза наклоняется, спрашивая меня. — Сильвер извиняется. Клянусь, в последнее время у нее что-то не в порядке с головой.
— Или она напугана, — шепчу я, больше про себя, чем вслух.
— Что? — спрашивает Эльза.
— Ничего.
Это не мое дело, хотя я почти уверена, что с ней что-то не так.
В последнее время Сильвер все чаще ведет себя не в своем стиле. Это означает, что ей либо угрожают, либо она в ситуации, которая меняет ее жизнь.
Может, мне стоит рассказать об этом папе? Он дружит с ее отцом, могущественным будущим премьер-министром Себастьяном Куинсом.
Вечеринка продолжается. Парни включили футбольный матч, и это ностальгическое напоминание о тех временах, когда мы собирались в доме Эйдена, когда он начал свои отношения с Эльзой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Как я обычно сидела в позе, которая позволяла мне незаметно наблюдать за профилем Ксандера сбоку. Я потеряла счет тому, сколько раз я наблюдала за ним, притворяясь, что сосредоточена на игре. Или как сильно я улыбалась, когда он и Ронан вскакивали, празднуя гол.
А теперь его нет.
Я один раз качаю головой, не желая думать об этом.
— Итак, слушайте. — Эльза обращает мое внимание на нее и Тил. Мы втроем сидим с Киром за обеденным столом, пока он поедает торт. — Тил говорит, что любовь это всего лишь химическая реакция.
— Так и есть. —Тил скрещивает руки на футболке с надписью: Не знаю. Мне Все Равно.
— Это просто выброс дофамина, как наркотики и другие вещи.
— Наркотики не могут заставить тебя испытать такие эмоции, как секс, — Эльза поднимает бровь.
— Ты можешь накуриться и испытаешь такие же эмоции, даже лучше, чем секс. — Тил стоит на своем.
— Наркотики могут заставить тебя чувствовать себя под кайфом, но это временное явление. — я вытираю уголок рта Кира. — Любовь тоже может быть временной, но она имеет вечный эффект. Иногда становится трудно дышать, думать или даже быть без этого.
— Именно. — глаза Эльзы проясняются.
Она говорит это, потому что живет этим с Эйденом, который, кстати, наблюдал за ней вместо игры, но какого черта я это говорю?
— Вы, девочки, нуждаетесь в помощи. — Тил вставляет в ухо наушник.
Эльза смеется, хлопая себя по плечу.
— Можно мне сока, Кимми? — спрашивает меня Кир.
— Конечно, Обезьянка. И притормози.
— Мммм, — говорит он сквозь торт, ухмыляясь.
Тил и Эльза все еще дружески подшучивают друг над другом. Нокс и Ронан кричат во время игры, в то время как Эйден наблюдает за Эльзой. Коул листает книгу по социологии из папиной библиотеки.
Сцена и звуки исчезают, когда я захожу на кухню. Я открываю холодильник, но не нахожу любимого яблочного сока Кира.
Я пытаюсь открыть верхний шкаф, но он не открывается. Я встаю на цыпочки и изо всех сил тяну, но все равно ничего.
Разочарование бурлит у меня в крови, и не из-за дурацкого шкафа.
Мой взгляд блуждает по дому напротив. Там тихо, безжизненно и кажется пусть.
Так ли я буду действовать отныне? Буду смотреть на этот дом и буду бороться с желанием заплакать или что-то в этом роде?
Он мог бы и не говорить мне. Он мог бы уйти и оставить все это при себе.
Но действительно ли я этого хочу?
— Вот.
Я отталкиваюсь, когда более высокое тело открывает для меня шкаф.
Коул улыбается мне сверху вниз, когда я беру бутылку сока.
— Спасибо.
Сок у меня в руках, а затем я бросаю последний взгляд на дом Найтов.
Будем ли мы теперь встречаться по праздникам? Или он разорвет все свои отношения с Льюисом — и, следовательно, с этим местом?
Льюис мой отец. Дядя Льюис мой... отец.
Я отбрасываю эту идею, прежде чем успеваю сосредоточиться на ней.
— Он, вероятно, наблюдает, — говорит Коул.
— Ч-что? Кто?
Он прислоняется к стойке и скрещивает ноги в лодыжках. После Ксандера Коул, вероятно, самый привлекательный из всадников. Его красота спокойная и утонченная. Тип, который может принадлежать красивому профессору или крутому генеральному директору.
Его зеленые глаза темные, и они выдают сдержанный фасад — фасад, потому что, судя по тому, что говорит Эльза и что я заметила, Коул намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Хотя он добрый и мало говорит, он, кажется, знает все, и у него бывают моменты, когда он полностью меняется — например, когда он ухмыльнулся, когда Сильвер убежала, скрывая свой страх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ни одному хорошему человеку это не понравилось бы. Я больше даже не близка к Сильвер, и даже мне не нравилось видеть ее такой.
Он ее сводный брат. Он должен больше заботиться о ней, а не получать от этого удовольствие.
