запасная независимая аварийная система под полом. Она тоже оборудована магнитным полем, которое приподнимет сиденья и сделает так, что они будут опускаться медленно.
Во время экскурсии Руди весьма естественно жестикулировал, а его светлые волосы разметались по плечам. В детстве он занял первое место на конкурсе ораторов и имел опыт подобных мероприятий.
Он повел землян в другую часть театра, туда же уплыл и его голос:
– Теперь об аудиоинженерии. Потолок театра перфорирован множеством микроскопических отверстий…
Сообразив, что Руди вот-вот уйдет, Джиэль поторопила Люинь, подтолкнула к сцене. Сама она бегом отправилась к кабине управления.
Джиэль придумала костюм для подруги. Репетиция в костюмах была предназначена не только для одной Люинь, в ней участвовала и Джиэль, и она нервничала сильнее Люинь. Присутствие Руди вогнало ее в краску.
Костюм Джиэль смастерила за неделю. Когда она в первый раз пришла к Люинь домой, она расспросила ее о тематике танца. Люинь ответила, что ее танец посвящен Инхуо – так древние китайцы именовали Марс, а в буквальном переводе это слово означало: «озадачивать», «сбивать с толку».
Танец Люинь был основан на древнекитайской легенде. Планету Инхуо, за то, что ее путь по небу был беспорядочен, и за то, что она меняла свою яркость, считали предвестницей войн и катастроф. Юная девушка, от рождения подверженная влиянию Красной планеты, всю жизнь страдала и боролась, пока не погибла в дыму и пламени войны, а потом взмыла к небесам и превратилась в яркие, пылающие облака утренней и вечерней зари.
Джиэль тут же стала умолять Люинь:
– Ты должна быть в костюме моей работы!
Люинь согласилась, хотя и не поняла, почему Джиэль так жаждала ей помочь. Но когда она увидела костюм, то лишилась дара речи. Платье было такой красоты, что у нее перехватило дыхание – мягкое и тонкое, как облако и туман, как сам ее танец.
– Когда прикасаешься к ткани, цвета меняются, – сказала Джиэль. – Это новая ткань из мастерской Пьера. Она соткана из невероятно тонких полупроводниковых волокон. Под давлением ориентация комплексов внутри волокон меняется, что, в свою очередь, вызывает изменения их характеристики поглощения света. – Джиэль рассмеялась. – Подробности я не очень хорошо понимаю, но получается так, что ткань меняет цвет при прикосновении. А у меня возникла идея использовать эту ткань для создания одежды. Когда ты будешь танцевать, цвет платья будет меняться в зависимости от твоих движений.
Люинь бережно прикасалась к ткани и с благодарностью смотрела на Джиэль. Она выросла с Джиэль и Брендой. Они играли в «домики», учились в одних школах, ходили вместе на районные собрания. Бренде и Джиэль теперь тоже было восемнадцать лет, и они только что выбрали для себя мастерские. Они отправились вперед по дороге жизни, гладкой и ровной, как поверхность тихой воды – такой жизни, которой у Люинь теперь быть не могло. Джиэль выбрала для себя мастерскую конструирования одежды, а Бренда решила пойти в литературную, поэтическую мастерскую. Еще в детстве Джиэль обожала шить платья для кукол, а Бренда сочинила книгу сонетов в одиннадцать лет. Они обе говорили о том, как сильно мечтают, чтобы индекс их цитирования стал самым высоким в центральном архиве, когда всё больше граждан Марса станут пользоваться их творениями.
И когда бы Люинь ни посмотрела на подруг детства, ее сердце наполнялось смятением.
Диаметр сцены составлял почти пятьдесят метров. Обычно она находилась на уровне пола, но во время представления могла подниматься или опускаться.
На сцене была изображена гигантская пентаграмма, и острия лучей этой звезды символизировали пять стихий. Рисунок был выполнен из светящихся волокон и сиял в темноте. С одной стороны сцены стоял юношеский хор. Под руководством мисс Шана, хормейстера, дети исполняли фрагменты из оперы Пуччини «Тоска» для проверки аудиосистемы.
В зале театра стало тихо. Люинь вышла на середину сцены и замерла в неподвижности. Она скрестила руки на груди, и широкие рукава повисли изящными складками. Воздух в зале был неподвижен, и рукава мягко покачивались, словно чистая вода. По краям рукавов возникли изображения облаков, тут и там белели кружевные цветы. Ткань платья бережно облегала тело девушки.
Люинь устремила взгляд к входу в зал. Делегация землян, экскурсия для которых была закончена, медленной вереницей двигалась в ту сторону. Эко и Теон, о чем-то увлеченно беседуя, шли в самом конце процессии. Эко был в темном строгом костюме, подчеркивавшем его рост. Теон был в темно-синей рубашке с расстегнутым воротом. Между Руди и Эко он выглядел особенно ярко.
Зазвучала музыка. Четыре секунды спустя вспыхнули прожектора.
Яркий бело-голубой свет озарил Люинь, окутал ее ослепительным сиянием. Она опустила руки и сделала три длинных прыжка. Платье было таким легким, что она его почти не чувствовала. Длинная юбка развевалась и раскрывалась так, будто растворялась в воздухе. Люинь продолжала танец, и рукава платья стали светиться там, где соприкасались с кожей. Она понеслась через сцену и оглянулась назад. Длинный шлейф ее платья приподнялся, словно купол медузы, его озарили цвета радуги – от оранжевого до индиго. Эти вспышки были подобны облакам на рассвете.
Музыка звучала в такт с движениями Люинь. Она развернулась, подпрыгнула и трижды повернулась в воздухе перед приземлением.
Теперь она слилась воедино с танцем и словно бы вновь посещала те места, где побывала на Земле. Она стала девушкой из легенды, странствующей по истерзанной войной планете, глядящей сверху вниз на тех, кто одаривал ее злобными взглядами. Она странствовала далеко, до тех пор, пока всё увиденное не стало ее частью. Каждое залитое ярким солнцем поле, каждая гора с усыпанной снегом вершиной, любой дом, река, скала, каждая изгородь – все эти подробности слишком краткой жизни проносилось перед ее мысленным взором, а она была монтажером этой истории. Но нет, не она создавала всё это. Всё это создало ее. Эти видения приветствовали ее в каждом уголке, охватывали ее в любое мгновение. Фрагмент за фрагментом, они выковывали ее из ничего. А она просто показывала всё это зрителям – эту непрерывную нить осознаний.
Она видела прекрасные улыбки, искреннюю радость девушек из танцевального ансамбля, которые научили ее выпивать и веселиться на вечеринках, она слышала веселые фразы Лили-Руты, когда та пересказывала ей легенды, в которые верила сама, и громкий хохот ревизионистов, сидевших вокруг костра, где они согревали друг другу сердце и пересекали пропасть различий между ними, она видела загадочную усмешку на лице Джиэль, когда та воскликнула: «Ты должна быть в костюме моей работы!» Всё это, все эти люди сливались воедино.
Люинь танцевала, посвящая себя радости, улыбкам и смеху. У нее разболелись лодыжки, но она отказывалась замечать боль. Она
