решил закончить общение с ним, представив Виктора его новому командиру:
– Лейтенант Андреев! Это в его взводе ты будешь командовать первым отделением.
– Сержант Волков! – соблюдая устав, представился тот.
В эту секунду кто-то окликнул капитана со стороны, и он спешно ушел.
– Ладно, Волков, – спокойным голосом произнес лейтенант Андреев. – Раз нам с тобой теперь вместе какое-то время придется служить, ты мне теперь по-простому расскажи о своих приключениях. Например, за что в первый раз в штрафники угодил.
Стоявшие рядом офицеры после этих слов немного оживились. Всем хотелось узнать историю солдата, которого уже во второй раз испытывала судьба на прочность духа. Но только услышать ее в этот раз им не довелось. Командир роты позвал их за собой И Андреев с Волковым остались одни.
– За тушенку, товарищ лейтенант, – ответил Виктор. – Кормили скверно. Голодали мы сильно. Что в запасном полку, что в маршевой роте, что потом на фронте. Вот и подрядился я с одним товарищем ночью на склад полкового имущества проникнуть, чтобы самим подкормиться да ребят наших поддержать. Залезли вдвоем. Ели вдесятером. А ответ я один держал.
– Своих, значит, не выдал? – спросил его офицер.
– Значит, не выдал, – ответил Виктор.
– И что за рота у вас была? Откуда контингент набирали? – последовал новый вопрос лейтенанта.
Слово «контингент» насторожило парня, как будто речь шла не о составе воинского подразделения, а о преступном сообществе или о списке отбывающих наказание людей. Он на секунду задумался над этим, но решил не подавать виду, прекрасно понимая, что его новому взводному по долгу службы приходится иметь дело именно с контингентами, а не с простыми осужденными солдатами. Слухи о комплектованиях штрафных подразделений ходили на фронте разные.
– Дивизионного подчинения, – ответил Виктор. – Почти все из нашей дивизии. И все за нарушение воинской дисциплины. Были еще из других частей, из ближнего тыла. В основном проворовавшиеся тыловики. Да кто по пьяни чего натворил, гражданских обидел, командирам не подчинился.
Он не стал ничего утаивать. Смысла в этом не видел. Офицер говорил с ним прямо. Виктор отвечал ему тем же.
– Ну, у нас почти то же самое, – произнес в ответ капитан. – Только рота наша армейского подчинения. Главный над нами Штаб армии. И права у нашего ротного, как у командира полка. Даже печать своя имеется.
Он поднял вверх указательный палец, подчеркивая этим жестом важность своих слов. Потом продолжил, почему-то разговорившись именно с Виктором, а не с кем-то из своего взвода, который предстояло полностью сформировать именно сейчас, потому как линия фронта проходила всего в нескольких километрах:
– А состав у нас примерно такой же, как у тебя раньше. Все армейские. Кто за воровство войскового имущества, кто на посту уснул, кто за пьянку, кто за драку и поножовщину, инциденты с гражданскими лицами. Набор большой. Одни рядовые, сержанты, да старшины. Только один бывший офицер. Разжалован в рядовые. А когда-то батареей командовал. Несколько бывших власовцев имеется. Но только таких, кто сам пришел и сдался. А вот штрафная рота, что по соседству с нами, тут, недалеко. Так там почти одни уголовники из тюрем. Армейских мало. Правда, есть гражданские с тыла и немного власовцев.
Лейтенант совсем неожиданно для самого Виктора протянул ему, угощая, мятую пачку ленд-лизовских сигарет. Тот не стал отказываться от предложенного для поддержания беседы, вытянул одну из пачки, повертел, понюхал и поднес к кончику огонек зажигалки. Закурив, Андреев задал новый вопрос:
– Роту вашу как использовали?
Виктору не очень хотелось вспоминать свой личный печальный опыт первого боя в составе штрафной команды. Горечь того дня все еще будоражила его сердце, а во снах он, бывало, видел отдельные фрагменты пережитого ужаса. Иногда к нему приходил по ночам его товарищ-разведчик. Что-то спрашивал. Они разговаривали. Потом исчезал так же внезапно, как и появлялся, или он внезапно просыпался.
Несмотря на нежелание вспоминать о времени пребывания в штрафной роте, Виктор прекрасно понимал интерес лейтенанта, который по долгу службы, а также из-за особенностей его воинского подразделения вынужден всячески интересоваться опытом боевой работы подобных.
– Минное поле под огнем фрицев разминировали своими телами, – тихо ответил он.
Тот не стал больше ничего спрашивать, видя состояние собеседника от услышанного вопроса, тем более что его также позвал командир роты.
Уже вскоре лейтенант построил на полянке личный состав своего взвода. Провел перекличку. Сделал кое-какие пометки в бумагах. Потом объявил:
– Первое отделение! Командир – сержант Волков!
– Я! – отозвался Виктор.
Бойцы в строю оживились. С большинством из них он еще не был знаком. Он прибыл в роту всего несколько дней назад, когда она была уже сформирована почти полностью. Но люди еще прибывали. В нескольких землянках бывшего партизанского лесного городка собралось не менее двухсот осужденных военнослужащих, которым военный трибунал заменил сроки заключения в тюрьмах и лагерях службой до трех месяцев в составе штрафной роты. Проведя в землянке всего одну ночь, следующую он спал в лесном массиве под звездами. Потом в полуразрушенном и наскоро восстановленном саперным подразделением рабочем поселке. Рота следовала на фронт, а потому все условия пребывания были военно-полевыми. Дважды в день их догоняли повозки армейской кухни. Следом шли подводы. Откуда-то подвозился свежевыпеченный хлеб. Один раз выдали моршанскую махорку по фронтовой норме воинского довольствия.
Вся обстановка никак не походила на ту, с которой он столкнулся в конце осени сорок второго. Виктор даже немного приободрился, видя массу положительных отличий и сравнивая свое голодное пребывание в штрафниках в тот период, когда все силы армии были брошены на остановку продвижения врага и создание рубежей обороны. И теперь, спустя продолжительное время, когда фронт стремительно двигался на запад и полным ходом шел процесс освобождения родной земли, он отчетливо видел наступившие изменения.
– Это у нас старшина такой, – подсел к Виктору командир его взвода. – Каким-то образом подружился с тыловиками. Трофеями, что ли, задарил. У нас кухня сытнее и вообще снабжение лучше, чем раньше. В прошлом формировании роты такого не было. А сейчас даже белье на смену новое выдали, а не после стирки.
Виктор кивнул в знак согласия. Такого быта он на фронте еще не видел.
Еще одним фактом, немало его удивившим, стало наличие в его подчинении двадцати с лишним человек личного состава. А весь взвод насчитывал больше шестидесяти бойцов.
На следующий день в расположение роты прибыли машины с вооружением и боеприпасами, наименование которых и норма выдачи также поразили бывалого сержанта-фронтовика. Он прекрасно помнил, как в первый раз пребывания в штрафниках немалая часть солдат и он сам получили перед боем негодные винтовки, большинство которых были собраны на местах боев.
