Семейные трапезы заменяли застолья, когда к родителям набивалась толпа народу, стол ломился от деликатесов, директор винзавода Геги приносил канистру коньяку, а Даша засыпала под песни группы «Кино» — разумеется, в живом звуке.
Конечно, когда она впервые увидела настоящего Цоя, у нее подкосились ноги, и она потом еще неделю не могла прийти в себя, но скоро привыкла — и ни Саша Липницкий, ни Гребенщиков, ни Артемий Троицкий, ни даже Кинчев, который пел под гитару на улице для поклонников, ходивших за ним хвостом, уже не ошеломляли ее. Но это было здорово. Даша раз и навсегда усвоила, как нужно жить.
А вот родители Оксаны были из тех, кто если и не звонил в милицию, то уж точно мечтал об этом, когда толпа пьяных Костиных фанатов подпевала хором под окнами.
Сначала Оксана казалась Даше безнадежной. Но вскоре она поняла, что влияние родителей не переехало соседку как поезд — осталось в ней что-то от живого человека.
Оксана любила и «Кино», и «Алису» и «Аукцион». И даже отпросилась у матери на вечеринку к родителям Даши, где Гаркуша с Федоровым читали стихи. Делала ставку на то, что присутствие Евтушенко спасет ее от домашнего ареста. На этой вечеринке Оксана первый раз в жизни попробовала виски, украденное у предков Дашиным другом, мальчиком по имени Артем, сыном какой-то шишки из Министерства культуры, и они потом, наверное, часа полтора чистили Оксане зубы, отпаивали ее кофе — после четырех кружек она всю ночь не могла заснуть — и закармливали черемшой, уничтожив надежду на поцелуи с Артемом, который проводил ее до соседнего подъезда.
Даша прекрасно помнила шок, который испытала Оксана, когда обнаружила, что подруга черным маркером нарисовала на своих белых трусах череп и кости.
После этого она зачем-то призналась, что целовалась в лагере с одной девочкой, видимо, хотела показаться крутой, и ей удалось — целоваться с девочками уже было круто, в том смысле что это были не «тренировочные» поцелуи, а настоящие, лесбийские.
Оксана по примеру Даши нарисовала Веселого Роджера на белой футболке, когда они ездили в город. Правда, приходилось переодеваться в подъезде.
Она нравилась Даше из-за того, что была умной. Занудой, ханжой — да! Но у нее было чувство юмора и светлая голова. Это Даша уважала. Она таскала Оксану на чердаки к художникам, в подвалы, где жили какие-то непризнанные молодые дарования, знакомила с поэтами, о которых никто не знал.
Они ездили в какое-то Орехово-Борисово на концерты Умки, пробивались в ДК Горбунова на выступления «Ва Банка» — и это было упоительно, пока они не поняли, что у них нет почти ничего общего, кроме адреса.
Вот Оксану, кстати, мама Захара точно бы удочерила.
А ей, Даше, нужен старый пердун Витя.
Даша предложила Захару повесить на ее сайте объявление «Таланты! К нам!», и они неожиданно затрепались обо всем на свете. Прошел час, второй, а они никак не могли наговориться, причем темы пошли…
— Как это Джонни Депп не сексуальный? — Захар аж подскочил на стуле. — Кто же тогда сексуальный?!
— Слушай, ты — мальчик, ты этого не понимаешь…
— О’кей, считай, что я латентный педик! — возмущался Захар.
— О боже… — Даша ударилась лбом о стол. — Не надо меня перебивать! Джонни Депп — красавчик, но он как бы…
— Ну что, писательница, исчерпала свой скудный лексикон? — подстегивал ее разгоряченный Захар.
— Короче, когда человек гей, он может играть хоть, б…дь, Дон Жуана, и все равно он не будет сексуальным, потому что он не о том думает, когда смотрит на женщину! — на весь ресторан закричала Даша. — И Джонни Депп, у него вся сексуальность внутри, у него жена, дети, и ощущение такое, что он думает только о них, он не отдает свой секс вовне! Ты понял?!
— Я понял, что Деппу ты бы не дала, — ухмыльнулся Захар.
— Ха! Еще как бы дала — хотя бы из уважения к его заслугам!
— Дарья! — возопил вдруг Захар. — А давай наквасимся!
— А давай! — поддержала Даша.
Пожар в душе необходимо было затушить, и, хоть Даша и божилась не напиваться два-три месяца, пока идет работа, это был неправильный момент для обнаружения своих принципов.
И они нажрались.
Даша пришла в себя на даче, куда они, кажется, добрались на такси. Вроде вместе с Захаром.
— Ок-са-ноч-ка! — закричала она, разглядев неподалеку помощницу. — Слушай! — испугалась Даша. — Мне дурно! Я ничего не вижу!
— Не видишь потому, что ты одну линзу вынула и зачем-то размазала об стол, — сурово ответила Оксана. — Вторую вынь — полегчает. А вообще, я сплю, пришла посмотреть — вдруг ты тут помираешь.
Даша огляделась и поняла, что она в гостиной. Вынула линзу и бросила на пол.
— Кшмар какой! — Она опрокинула голову на колени. — Как же я так уделалась?! А?.. Это! — Она вскинула голову, и та немедленно закружилась. — А я одна прр-ехала? — Слова давались ей с трудом.
— С Захаром, — довольно мрачно ответила Оксана.
— А он это… где?
— В ванной. Его тошнит.
— Пнятно… — Даша покачала головой. — Давно?
— Давно.
— Я счас сдохну, — пообещала Даша.
— Что-то подсказывает мне — это твои проблемы, — сообщила Оксана и вышла из комнаты.
— Оксан, ну ты куда… — запищала Даша. — Мне п…ц… Помогите…
Ой, что будет завтра! Страшно представить. Хорошо хоть, она Захара не забыла прихватить — вдвоем легче переживать отходняк.
А Оксана гордо прошествовала мимо ванной, в которой Захар прятался уже больше часа, прислушалась к душераздирающим звукам и почувствовала себя заведующей учебной частью школы для несовершеннолетних преступников.
Это даже не ревность. Не совсем ревность. Просто подло так нажираться, а потом еще и ехать в дом к бывшей любовнице, где находится любовница теперешняя.
О боже…
Захар выпал из такси. Дашу оттуда пришлось выковыривать — она спала, намертво вцепившись в ручку двери. Захара вырвало прямо на газон. Очнувшись, Даша заорала: «Где моя сумка?»
Может, для кого-то это и нормально, но Оксану саму чуть не стошнило — ведут себя как матерые забулдыги…
Она заперлась в своей комнате, включила музыку и поклялась никогда не допускать, чтобы ее мужчина выделывал такие трюки.
У нее хватит на это терпения.
Глава 18
— Здрасте.
— Здрасте.
— Привет!
— Привет!
— Знакомьтесь, это Витя, это Захар, — произнесла Даша, когда все друг друга поприветствовали.
Витя, как всегда, был в образе Господина президента, беседующего с лесорубами, — само дружелюбие, но на расстоянии.
Захар же выглядел несколько замотанным, но веселеньким.
