был похож на себя. Это был совершенно другой человек. Или не человек вовсе. По-хорошему, его уже можно было опять отправлять в психиатрическую больницу, но на этот раз другую. Нормальную. Где ему хоть как-то попытаются помочь. Или, как минимум, не дадут навредить другим. Ведь уже теперь нахождение Мейсона в социуме было опасно для других людей. Подобное подтвердили специалисты.
Но Денер решил попробовать исправить ситуацию. Ради этого он задействовал все свои связи, многим перешел дорогу и потратил такую кучу денег, что уже подошел практически вплотную к банкротству.
Вот только просвета в состоянии Мейсона все равно не было.
Изначально Денер держал его у себя дома. Под присмотром специалистов и взаперти. Позже мужчине все же пришлось на время отдать мальчишку в клинику. Денер каждый день приходил к Мейсону и, смотря на него, не узнавал своего племянника.
Он ведь был совершенно другим. Живым. Думающим о настоящем и будущем. Имеющим правильное воспитание и справедливый, твердый и светлый характер. Да, иногда мальчишка переступал черту, но лишь когда считал это нужным. У него вся жизнь была впереди, и он был на многое способен. Например, вовсе положить к своим ногам весь мир. Со временем взойти на вершину.
Теперь же Мейсон и на человека не был похож. Пустые, мертвые глаза. Он вообще не разговаривал. Мог бесконечно долго сидеть неподвижно, а потом с такими же лишенными эмоций глазами вонзить ручку в руку медбрата, который присматривал за ним. Сделать это просто так и совершенно не идти на диалог.
По большей степени, Денер даже не мог называть этого мальчишку Мейсоном. Ведь это и не был Мейсон.
Поэтому, каждый раз произнося это имя, нечто подобное он делал через силу.
Форд и Елана не знали о том, что Денер забрал Мейсона, а он понимал, что мальчишке нужна Рите. Он любил сестру. Считал ее самым ценным. Поэтому однажды, когда Рите шла в школу, Денер перехватил ее и тайно отвез в клинику к Мейсону. Тогда девчонка впервые узнала о том, что ее брат не в колледже. Рите стало известно о том, что с ним произошло.
Невозможно описать то, что она почувствовала, увидев Мейсона и впервые попробовав заговорить с братом. Но ее состояние однозначно было близко к истерике. Тем более мальчишку предварительно связали, чтобы он не навредил сестре.
Рите любила своего отца. Он ее баловал и относился как к сокровищу. Девочка видела, что к Мейсону он относится иначе, но сам мальчишка всегда говорил, что все нормально и Рите не стоит обращать на это внимание. Лишь намного позже, думая об этом, Рите поняла, что брат не желал, чтобы то плохое, что происходило в семье, коснулось и ее. Поэтому, он сам закрывал ей глаза. Толкал в радужный и теплый мир. А сам оставался далеко за его пределами.
Но этот случай на многое открыл Рите глаза. Ее отношение к отцу изменилось.
Она училась лишь в начальной школе. Была еще совсем ребенком, но в эти дни резко повзрослела.
— Не рассказывай отцу о том, что видела Мейсона, — сказал ей Денер.
— Почему? Я хочу поговорить с ним. Высказать папе все. Он поступил ужасно! — Голос девочки дрожал. В этот день она вообще много плакала.
Денер свел брови на переносице, пытаясь понять, как понятно объяснить ребенку ситуацию. Так, чтобы еще сильнее не напугать ее.
— Понимаешь, состояние твоего брата не очень хорошее. На данный момент он действительно болен.
— Вы имеете в виду?..
— Да, я именно это и имею в виду. Твой отец и твоя мачеха хотели сделать так, чтобы он не мог принимать решения. Они своего добились. В любой момент они могут обратиться в специальные учреждения, и после обследования Мейсона уже официально поместят в клинику. После этого я его забрать не смогу.
— А… что же нам делать?
— Тебе нужно попытаться достучаться до Мейсона. Ты всегда была дорога ему. Может, он немного придет в себя, если ты будешь рядом. Если ему станет лучше и он будет похож на человека, насильно забрать его в клинику будет труднее. Сейчас сделать это проще простого.
Денер не рассказал Рите даже части того, что происходило. Ребенку нечто такое не следует знать. И для нее все это будет слишком тяжело.
Факт был в том, что Мейсона больше не было. Доктора подтвердили, что его разум необратимо нарушен. С этим уже ничего не сделать.
— Возможно, мои слова покажутся вам жестокими. Тем более речь идет о ребенке. Но вам лучше смириться, — сказал доктор. — Считайте, что его убили. Перед вами лишь оболочка, в которой теперь не ваш племянник, а то, что лучше не выпускать в социум.
Слова и правда были жестокими. Слишком.
И Денер винил в этом лишь себя. Он всегда знал, что Форд холоден к Мейсону и не воспринимает его как сына, но и подумать не мог, что в жизни мальчишки могло происходить нечто такое.
Денер всегда пытался держать связь с Мейсоном. Минимум раз в неделю звонил ему. Несколько раз в месяц приезжал в гости. Мог забрать мальчишку в офис. Там долго сидел с ним в кабинете и рассказывал о корпорации «РидТер», ведь после совершеннолетия все это должно было принадлежать ему, из-за чего дядя еще с самого детства вводил Мейсона в курс дела.
Главным было то, что мальчишка не просто с интересом изучал то, что ему рассказывал Денер. Ему это действительно нравилось. Так, словно сказывалась кровь Ридов, показывая, что это дело действительно его.
Во время таких встреч и телефонных разговоров Денер постоянно спрашивал у Мейсона, как у него дела и что нового произошло в его жизни. Мальчишка всегда отвечал, что все нормально, и у Денера никогда не было повода усомниться в этом.
А сейчас, подкупая прислугу Форда и изучая то, что происходило в доме Ридов, Денер приходил в ужас, который, казалось, взрослый человек испытать не может.
Как можно было так относиться к ребенку?
Форд и Елана совсем ненормальные?
И почему Мейсон никогда и ничего не рассказывал? Почему все привык держать в себе? Разве он не понимал, что он лишь ребенок и ему нужна помощь взрослого? Или в Денере он не видел того, на кого можно положиться?
В этом всем Денер винил лишь себя. Ему следовало раньше все заметить. Изначально что-нибудь предпринять. Сесть и поговорить с Мейсоном. Многое обсудить. Помочь ему.
Ведь уже теперь было поздно разговаривать.
Вернее, не с кем.
В те дни Денера раздирало желание пойти
