за ней. Так, словно просто не мог оторвать взгляд от этой девчонки. А она бегала с остальными детьми, смеялась, играла. Она завораживала. Всех и каждого.
Мейсону не хотелось думать о том, что и он начал реагировать на Лив так же, как и остальные, но пока он не видел в этом ничего плохого. Считал, что она просто интересная и на нее любопытно смотреть. Просто как на красивую картину.
Разве что он время от времени смотрел на свою ладонь, в которой совсем недавно держал ее руку. Это было странно. Он не понимал, зачем вообще это делает.
Когда наступило время уезжать домой, Лив раз за разом увлеченно и весело рассказывала Елане о том, как хорошо провела время в игровой комнате и о том, как ей понравилось играть с детьми.
Женщина улыбалась и выглядела счастливой. Обнимая дочь, она говорила, что рада тому, что Лив так хорошо провела время.
Но именно этой ночью Елана впервые пришла в спальню Мейсона.
Было уже очень поздно. Мальчишка спал. Проснулся от ощущения чего-то странного и, сонно открыв глаза, замер.
На кровати рядом с ним сидело чудовище. Худое и сгорбленное. Неестественно упирающееся руками в одеяло.
— Ты, мелкий ублюдок… — Чудовище издало знакомый голос, хоть и искаженный злобой.
— Елана? — Мейсон, всматриваясь в «чудовище», сел на кровати. Как Елана его назвала? И что вообще тут делает? Может, он все еще спит? Так можно было бы решить, если бы ощущения не были бы столь реалистичными.
— Зачем вы пришли ко мне? — спросил он, потирая лицо ладонью и в очередной раз убеждаясь, что точно не спит.
Женщина приблизилась, и он убрал руку от лица.
— Как ты, мелкое ничтожество, посмел своей грязной рукой прикоснуться к моей дочери? — Елана положила ладонь на его плечо. Тонкими пальцами сжала ткань футболки и изо всех сил встряхнула мальчишку. — Как посмел увести ее от меня? Ты… Ты… Грязный мусор…
— Что… Успокойтесь. Я ничего не делал Лив! — Он попытался убрать ее ладонь, но Елана лишь в очередной раз его встряхнула, после чего вдавила в кровать. Локтем изо всех сил упираясь в его солнечное сплетение и ногтями впиваясь в плечи.
— Грязный ублюдок. Не прикасайся к моей прекрасной дочери. Иначе убью… Не приближайся к ней. Ты мусор…
Из-за того, что она настолько сильно локтем давила на него, Мейсон не мог сделать ни одного вдоха, а от острых ногтей, которые глубоко впивались в его тело, испытывал боль, которая уродовала мысли. Разрывала на части.
— Я в последний раз предупреждаю, ничтожество. Еще раз подойдешь к ней — и тебе конец. Конец… Ты представляешь, что я могу с тобой сделать? Я нож возьму… И поделом тебе будет…
Оттолкнувшись, Елана встала с кровати и пошла прочь, а Мейсон еще долго лежал, пытаясь сделать хотя бы вдох. Больно. Настолько сильно, что грудную клетку раздирало. В месте, куда Елана упиралась локтем, возникло покраснение, ясно говорящее о том, что там точно будет синяк.
Грязный мусор?.. Не приближаться?.. Возьмет нож?..
На следующий день Мейсон долго наблюдал за Еланой, но она была прежней. Все такой же улыбчивой и доброй, из-за чего мальчишка не мог понять, как эта женщина могла быть тем самым чудовищем, которое пришло к нему прошлой ночью. Если бы не расцарапанные плечи и не жуткая боль в грудной клетке, из-за которой до сих пор было трудно дышать, он мог бы решить, что чудовище ему лишь приснилось.
Почему Елана приходила к нему? Почему говорила все это? Может, она решила, что он сделал Лив нечто очень плохое?
В итоге Мейсон решил сам подойти к ней.
— Почему вы сказали мне не приближаться к Лив? Вы думаете, что я сделал ей что-то плохое? — Он хотел спросить и про нож, но не стал. Внимательно смотрел на женщину.
Ждал ее ответа.
— Дорогой, о чем ты? — Елана широко раскрыла глаза. — Тебе приснился кошмар?
Мейсон посмотрел на ее ладони. Вернее, на длинные острые ногти. А потом поднял рукав футболки. Показал глубокие царапины на плече.
— Боже… — Женщина взволнованно выдохнула. — Где ты так поранился?
Она взяла его за руку и повела к горничным, которые тут же обработали царапины. После этого Елана сказала ему, что лгать плохо. Что если он с кем-то подрался или поцарапался о ветки кустов, следует так и сказать, а не пытаться обвинить ее.
Вот только он и слова не сказал о том, что эти царапины оставила именно она.
— Я тебе настолько не нравлюсь, что ты решил подставить меня? — продолжала Елана. Она грустно опустила уголки губ. — Дорогой, возможно, ты злишься на меня из-за того, что считаешь, что я хочу занять место твоей мамы? Но ты должен понимать, что это не так. Твою маму никто не заменит. Это невозможно. Тем не менее мы теперь семья, и я прошу тебя дать мне шанс.
Она произнесла это в присутствии горничных и, естественно, уже через полчаса среди прислуги пошли слухи о том, что Мейсон решил таким нелепым образом оболгать Елану. Женщине соболезновали, а мальчишку называли плохим и ревнивым.
Мейсону было не привыкать. Взрослые часто были о нем не лучшего мнения. Будучи незаконнорожденным, он изначально являлся для аристократии грязью.
Но то, что происходило с Еланой, было чем-то за гранью.
К вечеру слухи о том, что Мейсон пытался оболгать Елану, дошли и до Форда Рида. Он поймал мальчишку в коридоре и, прожигая его яростным взглядом, толкнул к стене.
— Как ты посмел сказать такое про Елану? Еще и в присутствии прислуги?!
Мейсон уже давно понял, что разговаривать с Фордом бесполезно, но все же спросил, что же такого плохого он сказал.
Напрасно. Отец был настолько зол, что вопрос лишь окончательно вывел его из себя. В этот вечер Форд впервые ударил Мейсона, грозясь наказать его куда сильнее, если мальчишка опять попытается сказать про Елану что-то плохое.
А ночью она вновь пришла к нему. Опять царапала, ногтями впиваясь в кожу. Сжимала его шею, угрожая жуткими муками от ее рук, если Мейсон еще хоть раз посмеет рассказать о том, что делает Елана.
Это было лишь начало, и тайное все равно вскоре стало явным. Елана сама выдала себя, потому что в следующий раз, бросаясь на мальчишку, создала шум, на который сбежалась прислуга.
Прибежал и Форд. Увидев свою невесту, он ужаснулся, а она, бросившись к нему в объятия, зарыдала и начала что-то тихо шептать. Позже они ушли, и Мейсон подумал, что теперь что-то обязательно
