ученых слов с четыре короба, деньги возьмут, а толку никакого. Нешто вам
выгодно, чтоб человек поправился и не болел? Нет, вам нужно, чтоб он
болел подольше, да почаще вас к себе звал, и за каждый визит платил…
Ты на меня сердито не смотри, я правду говорю… Опять же, если господь
захочет, так и без всяких врачей исцелит. А если не захочет, так хоть из
самой столицы лучших докторов привези, толку не будет…
Сочувствие, которое я начал было ощущать к этому человеку,
испарилось без остатка. Он, презиравший "тупое мужичье" с их дикими
суевериями, сам оказался ничуть не менее дремуч и невежественен, и
притом самоуверен в своей дремучести. Небось, еще и "самого хорошего
священника" искал по признаку наибольшей беспощадности к еретикам, ведь
именно таких больше всего чтит толпа… Ну что ж, подумал я, послушаем,
как он уморил остальную свою семью.
— Вчетвером мы, значит, остались, — продолжал свой рассказ мельник.
— С долгами кое-как рассчитались, хотя тяжело было… не один год было
тяжело, все в новые займы влезали, чтоб по старым расплатиться… но вот
вроде бы дела поправились, да и старшенький мой, Лео, уж подрастал, я
думал — он мельничные дела на себя возьмет, а я уж и отдохну на старости
лет… а он приходит ко мне и говорит: благослови-де, отец, иду в
солдаты записываться. Ну не дурень? Пропадешь, говорю, ни за куриный
чих, мало, что ль, костей по полям валяется… А он говорит — за правое
дело иду, за Льва и его светлость герцога Ришарда, истинного наследника
имперского трона, который защитит простой народ от грифонского
тиранства… у меня, говорит, и имя подходящее, мне сам бог велел…
мы-то его Лео до всякой войны назвали, когда ни Львов, ни Грифонов еще
не было — кто ж мог знать… и потом, говорит, тому, кто записывается,
сразу пять золотых дают, да потом ежемесячное жалование, а какие трофеи
мечом возьмешь, те вообще без счета… Ну а я что — драться, что ли,
буду со взрослым сыном? Отпустил по-хорошему. Да и, по чести сказать, те
золотые, что он нам оставил, в хозяйстве были совсем не лишние… Ушел и
сгинул. Обещал, что будет весточки присылать, да где там… Два года так
прошло. Жеанне, дочке моей, как раз шестнадцать исполнилось, а Гильому,
младшенькому, четырнадцать. Сначала-то с ним беда вышла — застудился он,
когда раков в речке ловил, ну и слег с сильным жаром…
Я даже не стал уточнять, обращался ли мельник к врачу.
— …а под вечер к нашей мельнице, вот как вы примерно, четверо
солдат выехали. Йорлингисты. Я бы и не стал их пускать, ты сам видел, ко
мне, коли засов затворен, так просто не войдешь, дом на совесть построен
— да Жеанна уговорила — это ж мол, наши, вдруг чего о брате знают… Мы
хоть и вроде как на грифонской земле живем, но раз Лео ко Львам ушел,
выходило, что наши те, а не эти… ну да такое нередко бывает…
Я кивнул. Действительно, в этой войне место жительства давно уже
ничего не гарантировало, да и вассальные присяги нарушались множество
раз. Что уж говорить о простолюдинах, которым нет особого резона хранить
верность Льву или Грифону — иные господа благородные дворяне умудрились
уже раз по пять перебежать туда и обратно, не чувствуя ни малейшего
урона для своей драгоценной чести. И их принимают и там, и там, что
самое смешное. И знают, что предал и еще предаст, а все-таки рыцарь с
конем и оружием, а то и с замком и ополчением — на войне вещь не лишняя.
— …в общем, пустил я их. А Жеанне велел в комнате сидеть и носа
не показывать. Так нет же, не утерпела, явилась на кухню, где они со
мной ужинали. Ну и, конечно, хиханьки-хаханьки, улыбочки-прибауточки…
сестра героя (хотя они, конечно, ничего про Лео не слышали), твой, мол,
брат по крови — наш по оружию, так что мы-де теперь, почитай, родня… а
и какая ты, сестренка, красавица… а она, дуреха, уши развесила, ну
девка молодая, да всю жизнь на мельнице, парней, почитай, не видела,
лестно ей, что сразу четыре кавалера с нею любезничают, и тоже им что-то
такое отвечает. В общем, еле вытолкал я ее оттуда, а этим, конечно, не
нравится, уж больно ты, говорят, папаша, строг с такой славной дочкой…
да ну ее, говорю, девка-дура, бабы мужчинам только помеха, давайте-ка,
господа солдаты, лучше с вами еще выпьем! А сам думаю — не отпущу их,
пока в лежку не лягут, не родился еще человек, чтобы меня перепил… Вот
и эти совсем жидкие оказались, со второй кружки уже валятся, один еще
как-то на ногах держался, а остальных совсем развезло. Ну, оттащили мы с
этим его товарищей на первый этаж, уложили там… я вижу — до утра точно
не проснутся, а утром им не до девок будет, голова будет, что твой
церковный колокол… ну, и сам спать к себе пошел. А нет бы мне, старому
дурню, смекнуть, что не пьяные они, а притворились только! Под утро
просыпаюсь, слышу плач… я к двери, а она не открывается! Эти гады дали
мне время уснуть, да дверь комнаты снаружи лавкой подперли, а сами к ней
— ты, мол, нам сама авансы делала, так теперь не кобенься… А двери
тут, сам видел, так просто не вышибешь… я думал — в окно, хоть и со
второго этажа, так ведь потом в дом не войти, сам, когда этих впустил,
изнутри засов запер… В общем, когда я дверь, наконец, высадил, да к
Жеанне прибежал, этих ублюдков давно и след простыл — но сделали они
все, что хотели, кажется, не по одному разу даже… она мне особо не
рассказывала, да и я не распрашивал, к чему уже… только утешить ее
пытался, а она плакала все… День плакала, второй плакала, под вечер
только успокаиваться стала… ну я подумал уже — слава богу, свыкаться
начала… и с этим люди живут, а если, не дай бог, ребенок, так на то
бабки знающие есть, хоть церковь и запрещает… в общем, как я ей
спокойной ночи желал, вроде совсем уж нормальная была, улыбнулась
даже… а утром из комнаты не выходит, я захожу — а она под балкой в
петле из простыни висит…
Мельник снова наполнил кружку и залпом осушил ее, не закусывая.
— Вот так, лекарь. А, я тебе еще про младшенького не досказал…
Нет, он не помер тогда, поправился. Но как узнал, что с сестрой
случилось, загорелся — отомщу да отомщу. Да я бы и сам этих гадов их же
кишками удавил, да где ж их теперь сыскать? А он дождался, пока
пятнадцать стукнуло, и приносит домой пять золотых: не поминай лихом,
отец, записался я в грифонскую армию, буду убивать йорлингистских собак,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
