— Блядь, — он оттаскивает меня от полки и грубо ставит на ноги. — Я пытаюсь, — говорит он, поправляя штаны.
— Нет, не пытаешься. Я не знаю, что между нами происходит и не могу объяснить этого, но разве ты не чувствуешь? Скажи мне, Кельвин!
— Ты меня подталкиваешь. Я начинаю думать, что ты специально это делаешь.
— У меня нет выбора!
— Нет, есть! Ты можешь закрыть свой рот, как я и просил тебя, и делать то, что тебе говорят. Но вместо этого ты нарочно действуешь мне на нервы и выставляешь меня ублюдком. Этого ты добиваешься? Чтобы я был ублюдком, а ты могла бы жаловаться на то, что тебя заперли в поместье и заботятся о тебе каждый день?
— Я никогда не просила ничего такого. Я хочу…
— Чего ты хочешь? Скажи мне. Какой Кельвин тебе подходит? Потому что быть ублюдком намного легче…
— Я хочу, чтоб ты был собой. Думаю, ты и есть ублюдок, и уверена, что люблю тебя! — я прижимаю ладони ко рту. Наступает мучительная тишина, он смотрит на меня, и на его лице появляется ужас.
— Ты что?
Я прикрываю глаза ладонями.
— Ничего, — шепчу я. — Ничего.
— Я уже говорил тебе, что по-другому быть не может. Чёрт возьми, Кейтлин. Что ты делаешь?
У меня открывается рот, и руки устремляются к животу, в котором всё начинает закручиваться в узел.
— Делаю что?
— Ведёшь себя безумно.
— Ты ведь несерьёзно.
— Нет, — отвечает он, и я вздрагиваю. — Я серьёзно. Неужели ты не видишь, насколько это всё херово?
— Это всё, что я вижу, Кельвин. Но ты сделал меня такой.
Он поворачивается ко мне спиной. Проводит обеими руками по голове, а потом пинает кресло, которое отлетает прямо в книжную полку. Книги качаются и падают, а Кельвин словно ураган вылетает из комнаты, в которой остаётся только тишина.
***
Как только я открываю глаза, голова начинает кружиться. В библиотеке темно, и кто-то, скорее всего Норман, укрывает меня пледом. В этот поздний час я воскрешаю воспоминания в своей голове: всепоглощающую жажду к Кельвину, его ядовитые слова и моё неуместное признание. Вывожу на пледе силуэт сердечка, пока мой мозг находится в прострации.
В итоге я встаю с кресла и возвращаюсь в спальню. Коридор холодный и тёмный, но с четвёртого этажа доносятся голоса. Моё постоянное желание получить ответы вновь оживает. Оно ни к чему не приводит, сводя к нулю и чувство любви. Понимаю, насколько это опасно. И знаю, что оно обладает разрушительной силой.
Без лишних размышлений поднимаюсь по ступенькам и подхожу прямиком к двери спальни Кельвина. Подо мной скрипит половица, и я замираю в ожидании того момента, когда успокоится моё сердце. С особой осторожностью приближаюсь к его двери. Она закрыта, и я не могу разобрать, что произносит Кельвин.
Если он поймает меня, нет никакой уверенности в том, что меня снова не запрут, однако возможность получить информацию того стоит. Я прячусь за углом и сажусь на корточки в ожидании. Чего именно — не знаю.
Голос Кельвина умолкает, а потом снова звучит, как будто он говорит по телефону. Неожиданно открывается дверь, освещая коридор.
— Он внизу, — произносит Норман. — Дайте мне минутку.
Норман оставляет дверь приоткрытой. Из комнаты доносится мягкий щелчок, я медленно встаю, осторожно берусь за дверную ручку и просовываю голову внутрь.
От увиденного воздух застывает в моём горле, во рту становится сухо, будто из меня высасывают всю влагу. Кровь словно густеет, и уверенность в том, что я смогу удержаться на ногах, слабеет. Мир шатается, переворачивается и застывает. Только боль от впивающихся в ладони ногтей убеждает меня в том, что это — реальность. Кельвин надевает маску. Угольно-чёрный, резиновый, с мелкими точками костюм, покрывающий его тело, выглядит неожиданно мягким и надёжным с такого близкого расстояния. На нём надет костюм, который мелькает во всех новостях, но даже если бы я не видела, то всё равно узнала бы его. Он одет в точности так, как Герой.
ГЛАВА 37.
Кельвин.
Щелчок, и ремень закреплён на месте. Беру планшет со стола, чтобы проверить адрес. Неудивительно, что меня снова вызывают в Ист-Сайд. Качаю головой, размышляя о том, закончится ли когда-нибудь наше противостояние.
Резкий вдох Нормана в коридоре заставляет меня повернуться. Дверь широко открыта, и Кейтлин, побледневшая, похожая на пепел, стоит в комнате, выглядя так, словно её вот-вот вырвет.
Мои глаза застилает красная пелена. Я всё теряю в этом тумане, даже Кейтлин. Комната становится невероятно горячей и насыщенной той яростью, которую я сейчас источаю. Едва ли замечаю Нормана, стоящего между нами и кричащего о том, чтобы я успокоился, молниеносно отодвигаю его в сторону и хватаю её за плечи.
— Что ты здесь делаешь?
Она дрожит всем телом.
— Почему на тебе этот костюм?
— Хозяин…
— Хватит! — ору я на Нормана и сильно трясу Кейтлин. — Я предупреждал тебя о…
— Подслушивании? — спрашивает она низким и ровным голосом. — Ты не дал мне выбора. Отвечай на мой вопрос! Почему ты так одет?
— Кем ты себя возомнила, чтобы требовать от меня что-либо?
Выражение её лица остаётся пугающе пассивным всё то время, что во мне разгорается злость. Моя хватка на её руках слишком крепкая, но она даже не протестует.
— Вы должны сказать ей правду, — произносит Норман. — Пожалуйста, отпустите её.
Я вдыхаю и выдыхаю с несвойственной мне скоростью, желая ослабить хватку, но не могу точно сказать, послушаются ли они меня. Несмотря на это, её глаза остаются холодными и сосредоточенными на моих.
— Почему ты одет так, как он?
— Послушай меня. Возвращайся в постель и забудь о том, что увидела. Это для твоего же блага. У меня нет времени разбираться с тобой прямо сейчас.
— Пошёл к чёрту.
Захватываю её подбородок большим и указательным пальцем.
— Я достаточно терпел твой дерзкий ротик. Ещё одно слово, и я выбью из тебя всю дурь.
— Кельвин! — выкрикивает Норман.
— Заткнись. Она знает, на что себя обрекла. Это ты виноват, потому что носился с ней как с ребёнком.
— Мне плевать, даже если ты изобьёшь меня до полусмерти, — произносит Кейтлин так, словно озвучивает прогноз погоды. — Просто ответь мне. Почему ты облачён в костюм Героя, Кельвин?
Отпускаю её подбородок и поднимаю руку. Норман хватает её, даже зная то, что у него никогда не будет достаточно силы, чтобы остановить меня.
— Ты позоришь этот костюм, — произносит она. — И не стоишь даже грязи на ботинке Героя!
Моя ладонь грубо обрушивается на её лицо, заставляя её отступить на два шага назад.
Она отворачивается, прикрывая щёку рукой, и медленно поднимает на меня взгляд.
— Почему ты носишь это? Почему я здесь?
Я зарываюсь руками в свои волосы:
— Не могу сказать. Хватит задавать вопросы.
— Я делала всё, что ты просил, — говорит она сквозь стиснутые зубы. — Ты забрал у меня всё. Дай мне ответы. Скажи, что всё это — ложь. Скажи, что это — ошибка. Скажи мне…
— Не могу, — отвечаю я.
— А когда сможешь?
— Никогда.
Она смотрит на меня, а комнату поглощает оглушающая тишина. Недоверие на её лице пугает, и на нём не остаётся ничего.
— Никогда? — повторяет она сдавленным шёпотом.
— Нет. Информация — это привилегия, которую ты не заслужила. Даже если бы и заслужила, то я бы не дал её тебе.
Она отходит ещё на несколько шагов от меня и прижимается спиной к стене. Дрожь пробегает по её бледному лицу, а потом Кейтлин выбегает из комнаты.
Её босые ноги шлёпают по полу, а я качаю головой, смотря на Нормана.
— Наблюдай за ней ночью до моего возвращения.
— Хозяин Пэриш, вы не видите того, что делаете? Умоляю вас, расскажите правду. Вы причиняете ей больше вреда, чем причинил бы картель.
Я фыркаю:
— Ты знаешь, через что они прошли, чтобы добраться до меня. Они враги, а не я.
— Вы ударили её.
Я пристально смотрю на него, и астероид злости вновь проносится через меня. Уши начинает покалывать от звука приглушённых стуков.
— Что это такое?
Норман вскидывает голову:
— Что?
— Этот звук.
— Я ничего не слышу, сэр.
Он снова доносится, и я шагаю к двери.
— Какого…?
Звук битого стекла заставляет меня мчаться вниз по коридору, буквально пролетая ступеньки и перескакивая сразу по две за раз. Дверь спальни Кейтлин заперта, поэтому я выламываю её, и щепки дерева разлетаются по всему полу. В комнате темно и холодно. Мои глаза тут же находят её силуэт. Окно открыто, и ветер колышет белые занавески, обнимая её, а Кейтлин проводит острым осколком стекла по руке, оставляя кровавый след.
— Кейтлин, что…
— Остановись. Держись от меня подальше, — она дёргает рукой, красные капли блестят на её коже. — Я больше так не могу. С меня хватит. Достаточно.
Я делаю шаг вперёд.
— Стой, — произносит она. — Или я проткну им своё сердце прямо сейчас.
— Ты не знаешь, что говоришь. Положи его, и мы поговорим.
