— Кому вы улыбаетесь? — спросила Сэнди.
— Человеку, сделавшему мой снимок.
— Что?!
Сэнди вскочила и с бешено заколотившимся сердцем бросилась к окну, но темнота за окном была почти полной. Джефф, которого ситуация явно развеселила, отступил назад, чтобы дать ей место.
— Мне показалось, что за мной кто-то следит, — объяснил он. — И вот только что я заметил вспышку, вон там. Парень в роще через дорогу, с телеобъективом. Он, наверное, сквозь землю провалился, когда я помахал ему рукой.
Сэнди посмотрела на Джеффа. Разные мысли об этом фотографе закопошились у нее в голове.
— Я чувствую себя так, будто надо мной надругались, — испуганно прошептала она. — Мне страшно.
— Привыкайте. Мы теперь связаны друг с другом. Бесполезно было бы пытаться сохранить в тайне наши отношения…
— Какие отношения?
— Какими они захотят их представить. А для них выгодно, чтобы они были грязными. Они знают, что я возвращаюсь в политику, а вы увольняться не собираетесь, поэтому врагов у нас предостаточно. Кроме этого, они знают, что мы сейчас вдвоем в пустом доме, поздно вечером.
Она вздрогнула, но скорее от гнева, чем от страха.
— Я хочу остановить их, мистер Коннери.
— Джефф, — мягко сказал он.
— А я — Сэнди.
Они улыбнулись друг другу.
— О'кей, — сказал он. — Давайте проясним некоторые детали нашего ближайшего будущего. Я собираюсь побороться за мое старое место в сенате. Джек Джефферс уходит в отставку, и республиканцы выдвигают Марка Ленарда, политика умного и принципиального, но не популярного. Мне кажется, я сумею объединить деловых людей и побить Марка. Поддержка Джека мне обеспечена — он любит повторять, что в нем живет дух Ли. — Джефф улыбнулся.
— Какие у вас шансы, Джефф?
— Точно я еще не могу сказать. Но я должен победить. Только став сенатором, я смогу получить доступ к информации и привлечь людей, которые мне необходимы для возобновления расследования обстоятельств смерти моего брата.
— А мне что делать?
— Заниматься своим расследованием. Пытаться расшифровать записку Люка Эвери. То же самое буду делать я. Используйте «Американский дневник»; если они выкинут вас, идите в «Ньюс уорлд». Поговорите с репортерами, обратитесь к коллегам Гейба. Используйте любой шанс. Из деталей постепенно сложится мозаика.
Он помолчал, затем произнес:
— Я собираюсь перестроить свою жизнь, что будет нелегким делом. В течение трех лет я бездельничал и пьянствовал, и теперь трудно заставить кого-нибудь относиться ко мне серьезно.
Он положил руки ей на плечи. Она не делала попыток освободиться, так как в его намерениях явно не было ничего предосудительного. Сэнди почувствовала, как ей передается его сила. От него слегка пахло спиртным, но больше кофе и потом.
— Представим ситуацию следующим образом, — объяснил он ей. — Вы делали все возможное, чтобы до меня добраться. Это было нелегко, но вы упорствовали. Поэтому мы и встретились. Теперь я публично объявлю, что вы помогаете мне в работе над книгой. И чтобы соблюсти все формальности, внесу ваше имя в договор.
Она глубоко вздохнула:
— Именно за это и убили Сью Риган.
Они засмеялись, но смех был невеселый.
— Вы идете на попятную? Я не хочу возиться с хныкающей девчонкой.
Она скрестила руки на груди и твердо посмотрела ему в глаза.
— Я никогда не хнычу, сенатор. Только что я сильно испугалась, и вообще у меня нет уверенности в успехе этого предприятия, но я пойду до конца и не отступлю.
Он убрал руки с ее плеч и сказал, сунув большие пальцы в карманы брюк:
— Хорошо. Я думаю, вы справитесь. Вы привлекательны и умны. Им, мне кажется, стоило бы опасаться вас.
Снаружи начал моросить дождь, забрызгав мелкими каплями оконное стекло. Он собрал все записи, которые сделал во время их беседы, аккуратно сложил листки и сунул их в задний карман.
— Когда у меня будет штаб-квартира моей избирательной кампании, я сообщу вам номера телефонов. Счастливо.
Он протянул ей руку, она пожала ее.
— Будьте осторожнее на наших дорогах. Они опасны и коварны.
— Вы тоже берегите себя.
Сэнди прошла вслед за гостем в прихожую, подала ему пальто и не закрыла дверь, когда он уже шагнул через порог в темноту январской ночи. Она так и стояла у открытой двери, вздрагивая от холода и волнения, пока он не завел машину и не зажег фары.
Глава 15
Теплым и влажным субботним вечером на окраине Дифилда на западе Техаса вылезли на поверхность черви, вылетели мухи, и стаи подростков зароились на уличных перекрестках. По двое, по трое, обходя задворками частные дома, постриженные газоны и пятна света от неприглядных уличных фонарей, подростки собирались вместе и уже не прятались. Они носили длинные немытые волосы, которые липкими масляными прядями свисали по их щекам и шее. Безвольно опустив руки, они не шли, а волочили ноги, и их тощие, потные тела были одеты в майки, клетчатые рубашки, старые рабочие брюки и изодранные кеды. На некоторых были легкие куртки.
Они хохотали, нагло ухмылялись, и их глубоко посаженные глаза светились недобрым огнем. От них несло едким запахом дешевых сигарет и пива. Бросалась в глаза их вызывающая и откровенная сексуальность, их жилистые тела и вихляющие бедра были заряжены похотью. Они, казалось, только и ждали случая, чтобы кого-нибудь изнасиловать.
Огромных размеров магнитофон ревел, выплескивая тяжелый рок, столь оглушительно, что владельцы соседних домов плотно закрывали все окна и двери, но все равно мучились от мяукающих звуков. В этот приятный, немного сырой, но не по сезону теплый вечер юнцы сбились в дикую стаю, чтобы покурить и попить пива, а потом видно будет. Кто-то принес шесть упаковок пива, и они пили, закидывая голову и отшвыривая пустые банки на газон. Они громко разговаривали, выкрикивая пошлые, бессмысленные ругательства, и несчастные домовладельцы слышали глухое, повторяющееся по кругу: «трахаться… трахаться… трахаться…». Иногда один из них мог завизжать безо всякой причины или пронзительно засвистеть и заниматься этим минут десять, а то и больше, только для того, чтобы разорвать тишину субботнего вечера.
