– Знаю, я сам себе противен! Мне было так плохо, не понимал, что делаю!
– Ему было плохо! А ты хоть на секунду задумался, через что пришлось пройти мне в угоду твоей глупой гордости?! Каково было мне после вашего с Юриком развода?
Андрей медленно поднялся с колен и зло прищурился.
– А мы никого не разводили, а – как ты там говоришь? – просто пытались сделать твою жизнь лучше, помирить с мужем. Что? Неприятно самой побывать в шкуре подопытного кролика «Алиби-агентства»?
Ника почувствовала подступивший к горлу комок, но удержала лицо.
– Где мои деньги?
– У меня. Ника… прости!
– Не могу сейчас тебя видеть. Отдай деньги, и я ухожу.
Она брела по улице, не видя дороги. Голова гудела. Вдруг Нику пронзила мысль, от которой она подпрыгнула на месте. Выцарапала из сумки телефон и набрала Мишкин номер.
– Ты все знал, знал с самого начала! – завизжала она в трубку. – Я считала тебя лучшим другом, а ты?! То, что ты сделал, преступно!
– П-почему преступно? Ей же два месяца назад восемнадцать исполнилось, – испуганно пролепетал Мишка.
А он все о том же!
– Не морочь мне голову! Ты знал, что Ринат – мыльный пузырь, просто пшик?
– Шпик? Что это значит? Я не слишком силен в бандитской терминологии…
– У тебя на почве влюбленности размягчение мозгов, что ли, приключилось? – вконец разозлилась она.
– Да ты можешь толком все объяснить?!
– Разумеется! Но как только тебя отпустит!
– Кто отпустит?
Ника закатила глаза, нажала отбой и задумалась.
Скорее всего, Мишка и вправду не в курсе. Юрик не посвятил его в это. Опасался, что лучший друг расколется и все выложит Нике. Мишка не участвовал в этой гнилой истории. Хоть одна хорошая новость.
Впрочем, есть и другая. Ника прижала к груди сумочку с деньгами. Теперь она может отдать долг Полине. Задумалась, возвращать все деньги или оставить себе немного, ведь какую-то часть гонорара она отработала? Впрочем, работу свою Ника выполнила не лучшим образом… Да, справедливо будет, если она вернет всю сумму целиком. И – здравствуй, свобода! По идее, уже сегодня можно в квартиру Егора не возвращаться! Хотя… вещи-то свои забрать надо. И потом, Степка кашляет, а Егор наверняка будет забывать давать ему лекарства.
«Останусь у Егора. Ненадолго, пока Степка не поправится… Однако, как ловко Андрей с Юриком все провернули! Ни на секунду сомнений не возникло! Даже какая-то профессиональная зависть берет…»
– Потрясающе! – громко сказала она, остановившись посреди улицы.
Мамаша с ребенком, проходящая мимо, схватила свое чадо в охапку и юркнула за угол.
Уму непостижимо, сыграл с ней такую шутку! И кто?! Андрей!
В Люблине Ника оказалась поздно. Добиралась на такси – не ехать же на метро с такими деньгами?! – и попала в жуткую пробку.
Она открыла дверь своим ключом. В квартире было тихо. Видимо, Егор уже укладывал Степку. Ника ощутила легкое разочарование – не успела поцеловать маленького бандита на ночь.
Она сняла плащ в прихожей и прошла в большую комнату.
На диване, скрестив руки на груди, сидела Полина. В сильно декольтированном черном платье, как веселая вдова.
«Все, силиконовая кукла, ты больше не сможешь понукать мною и выдвигать условия!» – подумала Ника, но отчего-то испытала не облегчение, а раздражение. Опять притащилась, и чего ей в Лондоне не сидится?!
Вскинула брови.
– Полина? Не ожидала тебя здесь увидеть. А где Степка и Егор?
– Степка уснул, а Егор за сигаретами спустился. Мне велел ребенка сторожить, – ответила Полина.
Сторожить! Говорит о нем, как о какой-то будке.
– А ты зачем приехала? Опять подружка замуж выходит?
– Да нет, – Полина сладко улыбнулась. – Просто вчера мне позвонил твой муж и сообщил, что ты спишь с Егором.
Мимика вышла из-под контроля, и Ника распахнула рот. Ну, Андрей! Подстраховался, значит, хитрый лис.
– И… ты смогла так быстро достать билет на самолет? – Ника судорожно соображала, что на это ответить.
– Смогла. Обманутая женщина способна на многое. – В голосе Полины прозвучала угроза, она зло прищурилась. – Я тебя для чего наняла? А если расскажу Егору, что…
– Стоп! – Ника вскинула руку ладонью вперед и с опаской огляделась по сторонам, вспомнив о камерах. – Пойдем в мою комнату.
– Мы идем в твою комнату? – заорала Полина.
– Не кричи, ребенка разбудишь, – процедила сквозь зубы Ника.
Эта расфуфыренная девица просто выводила ее из себя. И почему Ника раньше не замечала, какая Полина противная?!
Проходя через детскую, освещенную тусклым светом ночника, Ника склонилась над спящим Степкой. Его веки дрожали, а пальчики перебирали воздух, словно цепляясь за тающий сон. Эта дура его потревожила!
– Ш-ш-ш! – Поправила одеяло и на цыпочках подошла к двери в каморку.
Они вошли. Ника прикрыла дверь и, достав из сумки, выложила на стол целлофановый пакет.
– Твои деньги.
Полина поджала губы.
– У муженька выпросила? Но это ничего не меняет. У меня есть твоя расписка. Выметайся отсюда, если не хочешь, чтобы я рассказала Егору…
– Даже не пытайся меня шантажировать! – оборвала ее Ника. – Не забывай, мне ведь тоже есть, что о тебе порассказать. Все поняла? А теперь пошла вон из моей комнаты.
Полина вся подобралась, но не тронулась с места, о чем-то судорожно размышляя.
– И как он тебе в постели?
– Вполне, – в тон ей отвечала Ника.
Полина скользнула колючим взглядом по Никиному лицу, распущенным волосам, телу.
– Ну и стерва же ты! Прикидывалась замухрышкой, а сама… Все равно ты не в его вкусе! И двух недель не пройдет, как он тебя бросит!
– Выметайся!
– А если бы Егор узнал, что ты сделала, порвал бы с тобой немедленно, – продолжала шипеть Полина, – ведь я наняла тебя, чтобы следить за ним и Катькой, и у меня, между прочим, есть твоя расписка! – она повысила голос.
Ника потерла виски. Какой противный голос.
– Полин, хватит голосить, как плакальщица на похоронах. В расписке ничего такого не написано. Я возвращаю деньги, и мы ставим точку в этой истории.
Полина вдруг просияла.
– Все слышал?
Скрипнула дверь, и в комнату вошел Егор. Ника схватила ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Подлая девица! Знала, что ей ничего не добиться от Ники с глазу на глаз, и подстроила ловушку!
– Егор?! Все совсем не так… Я объясню…
Его бледные губы скривились в улыбке.
– А за то, чтобы переспать со мной, тебе тоже кто-то заплатил?
Ника вздрогнула, как от пощечины.
Егор впился взглядом, ожидая объяснений. Она и рада была рассказать все, да не могла, скованная льдом глупой гордости. Оправдываться перед Егором при Полине? Немыслимо! Публичное унижение – Никин персональный ад.
