– Да знаю я… Слушай, может, она меня чем-то опоила? А что? С этой станется! Мне как-то рассказывали, что в Японии так иногда гейши действуют, чтобы мужиков покрепче привязать, сыплют героин прямо на… – Егор наткнулся на взгляд Костяна и осекся. – Ладно, забей.
– Развеяться тебе надо, вот что! Я сейчас Ленке позвоню, она сестру свою организует. Блондинка – зашатаешься, как раз в твоем вкусе.
– Нет настроения. И потом, мне пацана скоро от соседки забирать.
Костян вздохнул и угрюмо уставился на плотный поток машин, медленно ползущий по дороге. Сейчас опять лечить будет, понял Егор.
– А знаешь, я тебе даже завидую, – неожиданно заявил Костян. – Ты Жанку помнишь?
Егор кивнул.
– Это незабываемо.
– Как я ее любил! Три часа мог под окнами торчать. А как бегал по всему городу, следил за ней, помнишь? Реально крыша съезжала. Денег хотел заработать только для того, чтобы Жанке что-то там доказать. Смешно даже. Ну, заработал. Жанка сразу как-то не нужна стала. А зачем? Появились девочки на любой вкус – беленькие, черненькие, рыженькие, да хоть в крапинку! Только вот влюбиться уже не получается. Обратная сторона медали…
– А Жанка?
– Замуж вышла. Такие дела. В общем, лови момент, братан!
Егор бросил машину возле ресторана. Решил немного прогуляться, проветриться. Он долго бродил по улицам, пока не вышел к набережной. Еще не стемнело, но в небе уже показалась долька молочно-белой луны. Егор оперся о кованые перила и уставился на мутную воду реки, бегущей внизу.
– Позолоти ручку, яхонтовый!
Он вздрогнул и обернулся, рядом стояла цыганка. Длинная юбка, черные волосы из-под причудливо завязанного платка, массивные серьги. Ни кожаной куртки с пуховым платком, ни золотых зубов, как у современных ромалов. Цыганка в стиле ретро. Видать, ряженая из ансамбля пляски-разводки. На корпоративе в плавучем ресторане денег мало дали, вот и решила подработать.
– Позолоти ручку, – ныла она. – Всю правду расскажу про твою червовую – вернется к тебе али к черту пошлет?
Взгляд у нее какой-то зловещий. Один глаз голубой, а другой карий с золотистыми крапинками. Да уж, не повезло этой Раде из погорелого театра, такое даже пластический хирург вряд ли исправит, усмехнулся про себя Егор, а по спине отчего-то побежали ледяные мурашки.
– Нет у меня денег! – резко бросил он и отвернулся.
– Эх, красавчик, не видать тебе счастья, не видать, – прошипела цыганка и рассмеялась хриплым грудным смехом.
«Ее барин из табора увел, развлекся и бросил, гад! А она взяла да и утопилась с горя. С тех пор является людям на берегах Москвы-реки и гадает. Подкинешь пару рублей, наобещает с три короба… А если ручку не позолотишь – все! Проклянет!» – пронеслись в голове Полинины слова.
Бред. Бабские сказки.
– Стой! – неожиданно для самого себя крикнул Егор и запустил руку в карман. Зажигалка, мелочь и две бумажки – тысячная и «пятихатка». Взял розовую, потом подумал и протянул гадалке тысячную.
Бумажка мелькнула в тонких пальцах и тут же исчезла в оборках лифа.
– Щедрый ты, касатик, но и я в долгу не останусь.
Она тронула руку Егора своими пальцами, ледяными, как речная вода в октябре, и посмотрела на его ладонь.
– А ты бедовый. Деньжата водятся, удача по пятам ходит, только вот с любовью не ладно. Жена во сырой земле лежит, а червовую твою вот-вот железная птица унесет. – Она посмотрела на небо и быстро зашептала. – Раз, два… Меркурий в третьем доме, четыре пять… Шестой день новой луне… Семь, восемь, вылет в девять. Да! Все свершится сегодня, яхонтовый. Лови момент!
Егор вздрогнул и ошарашенно взглянул на цыганку. Ее лицо кривилось в насмешливой гримасе. А может, это была улыбка, искаженная полутонами обманчивых сумерек?
Он задрал голову, между облаков бежала все еще бледная луна.
– Подождите-ка, а можно поподробнее… – хрипло начал он, опустив голову, и осекся.
Рядом с ним возле перил уже никого не было.
Черт знает, что такое! Бред сивой кобылы. Просто эти цыгане отличные психологи. Как штуку ей отдал, сам не понял! Егор сконфуженно зыркнул по сторонам. Хорошо еще, что ребята не видели, что эта шарлатанка ему по руке гадала, а то бы… Минутку, но откуда она могла знать про жену в могиле? Неужели это и правда та самая нежить, московское привидение, о котором говорила Полина.
Сердце застучало, как барабан на параде. Егор вытащил сигарету из пачки и закурил. Так-то лучше. Все свершится сегодня, значит. Ну-ну. А ему-то что за дело? Несколько секунд Егор гипнотизировал взглядом мутную воду, потом достал из заднего кармана джинсов телефон и по памяти набрал номер, зачем-то скрестив пальцы.
– Слушаю вас! – раздался в трубке незнакомый голос.
Наверное, с цифрами напутал.
– Здравствуйте, а это… номер Вероники Ромашовой?
– Да-да! – обрадовались в трубке. – Это ее мама. Мишенька, ты?
Сердце снова часто забилось, совсем с нервами беда.
– Д-да.
– Мишенька, она сегодня улетает к Андрею! Уже выехала на такси в аэропорт!
– А какой аэропорт? И номер рейса не подскажете?
– Шереметьево. Номера не знаю. Москва – Аликанте. 21:05. Возьми ручку и запиши, а то забудешь! – назидательно сказала она.
– Да-да, спасибо, обязательно, – пробормотал Егор и отключился.
Он приложил прохладную трубку к щеке. К Андрею, значит, уезжает. Что ж, совет да любовь. И почему этим мажорам вечно достается все самое лучшее? Егор поморщился от противного чувства – показалось, что его жизнь в один миг как-то обесценилась, все отошло на второй план, даже мечты о будущем ресторане. Егор вдруг совершенно отчетливо понял, что должен вернуть Нику. Не то чтобы он захотел этого. Просто не мог не сделать – как человек, которому укололи палец иголкой, не в силах удержаться и не отдернуть руку.
Вылет в девять, значит, регистрация начинается в семь? Или в шесть? На бегу взглянул на часы, потом на вереницу машин, тянущуюся по дороге. Вот блин. По пробкам до Шарика точно не успеть. Ну почему он такой невезучий?!
По разделительной полосе просвистел скутер, и Егора осенила шальная мысль.
Нет, это уже перебор. Зарок есть зарок, с ним шутки плохи, он всегда говорил…
Ветер шумел в шлеме, движок ревел. Егор сначала «ботанил»[4] – с непривычки чувствовал легкий тремор, а потом набрал скорость. А «Харлей»-то не зря столько бабок стоит – аппарат что надо!
Егор несся мимо тухнущих в пробке тачек, ползущих по тротуару людей, и горизонт заваливался на поворотах. По спине бегали мурашки, от холода – не месяц май все-таки – и опьяняющего чувства полета.
Сво-бо-да!
Как же он соскучился по этому! Почему так долго лишал себя такого счастья? Егор задыхался от адреналина и любви.
