Егор опустил глаза.
– Валите отсюда, обе!
– Егор, у меня есть оправдание, я сделала это ради любви, а не из-за денег, как эта актрисулька! – хлопая кукольными глазами, выпалила Полина.
Егор с перекошенным лицом схватил ее за локоть и потащил к выходу.
– Собирай манатки! – грозно бросил он Нике.
Несколько секунд она стояла неподвижно, потом вытащила из шкафа саквояж и машинально начала стряхивать в него мамины ретроплатья с вешалок.
– Ва-я! – донесся из детской испуганный голос.
Разбудили все-таки! Ника бросилась к двери.
Степка сидел в постели в своей любимой пижаме с машинками и тер кулачками глаза. Ника присела на корточки и потрепала его по растрепанным волосам.
– Спи, малыш, утро еще не скоро.
Степка опустил голову на подушку.
– А ты не уйдесь?
Попыталась проглотить липкий ком, вставший поперек горла.
– Ты же… помнишь, кто я такая? – Она всхлипнула и улыбнулась. – Секретный агент получил новое задание, очень важное, и мне надо… уехать.
– А я знаю твой секйет!
– Его теперь все знают…
Ника прижалась к Степке, вдохнув ни с чем не сравнимый запах маленького ребенка. Самый лучший запах на свете.
– Будь умницей, слушайся папу, он тебя очень любит… и я тоже. Помни об этом, ладно?
Он провел пальчиком по ее влажной от слез щеке и сказал:
– Не плачь, ты зе мусина.
Ника подхватила саквояж и бросилась к выходу.
– Ва-я! Ва-я! – кричал Степка ей вслед. – А-а-а!!!
Ника стиснула зубы, но не остановилась.
У входной двери наткнулась на Егора, который все еще выпроваживал упирающуюся Полину.
– Ключи на «стенке» в большой комнате. И не забывай давать сироп от кашля, – проговорила Ника сдавленным голосом, не глядя на него, и выскочила из квартиры.
– Какая блестящая игра, браво! Бис! Мы в восхищении! – донесся до нее истеричный Полинин голос. – Мери Поппинс, до свидания!
По щекам струились слезы, теплые и соленые, как кровь. Она слетела вниз на несколько пролетов и резко остановилась, схватившись за искореженные и кое-где пожженные зажигалками перила. Даже здесь был слышен Степкин крик. Она хотела убежать, провалиться на месте, только чтобы не слышать этот крик, стереть его из памяти! Но не могла двинуться с места. Казалось, что там, наверху, в кроватке в форме гоночной машины, осталось ее сердце.
Деревья на аллее за окном дрожали на ветру беззащитными голыми ветками, подножия черных стволов были усыпаны влажной листвой цвета охры. Сидящая на подоконнике Ника зябко поежилась и испытующе посмотрела на телефон в руке.
– Вышла бы хоть погуляла. – В комнату неслышно вошла мама.
Ника вздрогнула и кивнула, продолжая думать о своем.
– Угу.
В квартиру матери она вернулась неделю назад, а вчера и сама хозяйка прикатила из Кельна с кучей подарков и впечатлений.
– А я тебе рассказывала, как Эрик подбил всю группу уйти из детского сада?
– Угу.
– Вообрази, построил всех детей и вывел через заднюю дверь, – продолжала мать. Те истории, которые особенно ее впечатляли, мама любила рассказывать по несколько раз. – Что за ребенок? Просто оторви и выбрось! – с гордостью сказала она. – Воспитательница потом Оксане выговаривала, и она так расстроилась! Я говорю: «Да эта бюргерша сама виновата, надо было за детьми лучше следить! Радуйся, дурочка, у тебя ребенок – лидер». И главное, такой крепкий, тьфу-тьфу, почти не болеет! Даже ветрянки не было, хотя, может, они его прививали? Не знаю…
Интересно, а у Степки ветрянка была?
– Мам, а у меня ветрянка была?
– Не помню. Наверное. Оксана точно болела в семь лет. Ты уже у меня была, значит, тоже заразилась, потому что ветрянка – жутко летучая инфекция… Так, посмотрим, во сколько сегодня мой сериал? – Она принялась шуршать журналом.
Ника отвернулась от окна и посмотрела на мать.
– Объясни мне, как так можно?
– В смысле?
– Как можно настолько не любить собственного ребенка, чтобы даже не помнить, какими детскими болезнями он болел? Другие к чужим детям так привязываются, что… – Ника замолчала, боясь позорно разрыдаться.
Очки сползли на нос. Уронив журнал, мама растерянно хлопала глазами.
– С Оксаной ты всегда делала уроки. Ты прекрасно помнишь, когда у нее выпал первый зуб, какую оценку по математике ей вывели за год в пятом классе и как звали ее первого мальчика. Про Оксану есть куча историй. Единственная история, которую ты рассказываешь про меня, – это как ты беременная напилась какой-то дряни, чтобы избавиться от ребенка, но я там прям закогтилась, ха-ха! – Ника скопировала интонацию матери.
Родительница поджала губы, посмотрела на нее, как смотрит мать троих детей на мужа, который уходит из семьи к молоденькой. Отшвырнула журнал и удалилась в другую комнату.
Ника спрыгнула с подоконника, жутко недовольная собой. Корила себя за несдержанность. Все эти дни она ходила сама не своя, теперь вот к матери зачем-то полезла.
Из соседней комнаты доносились громкие всхлипывания.
Надо пойти успокоить ее. Ника сделала пару шагов к выходу, потом замерла в нерешительности, посмотрела на телефон и, словно боясь передумать, быстро набрала номер.
Трубку, как Ника и рассчитывала, взяла домработница.
– Валя? Здравствуйте, это Варвара, бывшая няня.
– А, привет, Варь. Шо, новое место нашла? Платят больше? Гляди в оба, девка, бесплатное сало – только в мышеловке. Тебе Егора позвать?
– Нет-нет, – быстро сказала Ника. – Я… просто хотела узнать, как там Степка, он поправился?
– Уже не кашляет. Та на тех детях все – как на собаках!
– А… вообще как? Не грустит?
Всхлипывания из соседней комнаты перешли в завывания, и Ника плотнее прижала трубку к уху.
– Та ну! Няню новую пока не взяли, Егор его за собой везде таскает, даже на работу – так Степка весь в счастье. Не переживай. Те дети быстро все забывают.
Ника грустно улыбнулась – это точно.
После разговора с Валентиной у нее отлегло от сердца. Главное, чтобы у него все было в порядке, а уж Ника как-нибудь справится.
Пиликнул компьютер. Видимо, сестра звонила по Скайпу. Ника подошла к маминой комнате и дернула за ручку – заперто. Приложила ухо к двери, потом робко постучалась.
– Мам, Оксана на связь вышла. Будешь разговаривать?
Тишина.
Вздохнув, Ника отправилась в большую комнату. Уселась за компьютер и сама ответила на видеозвонок.
Изображение на экране еще не появилось, когда раздался истеричный вопль:
– Прекрати сейчас же! Если ты оторвешь ему голову, все! Никакой кока-колы! Понял меня, Эрик? Никакой кока-колы!
На экране возникло грозное лицо сестры. На голове – гулька, под глазами залегли тени. С того момента, как Ника видела Оксану в последний раз, она стала больше раза в два.
