— Значит, в прятки играть не будем?
— Будем. Позже, после обеда. И после того, как ты скажешь, как пришла сюда. И зачем.
Омела перевела взгляд на Виолу, решая, можно ли говорить при ней, потом обратно, на Гиацинта. И просто сказала:
— Вы же хотите узнать, как пробраться в форт? Ну, я покажу вам подземный ход прямо до винного погреба. — Она достала из корзинки связку толстых свечей. — Раз вы не хотите играть, будем прятаться по-настоящему.
Немного помолчав, Омела спросила:
— Сколько вас было два дня назад?
— Четверо, — удивилась Виола и тревожно нахмурилась: — То есть, у нас оставались друзья на берегу… Ты что-то знаешь о них?
Омела кивнула:
— Я слышала. Вы спрятались в пещере, да?
— Да.
— Вам повезло. Когда вы убежали, два наших отряда нашли вашу стоянку на склоне. Они искали его — (она подбородком указала на Гиацинта), — а нашли других. Они огорчились, и была маленькая война. На целый день.
Виола сжала виски руками:
— О, Господи…
Джордано и Розанчик, вернувшись, стояли рядом. Они слышали последнюю фразу Омелы.
— И… Кто? — тихо спросил Гиацинт.
— Я спрашиваю, сколько вас было? — спокойно повторила Омела. — Потому что осталось не больше шести.
— Двадцать девять, — уронила Виола. — Это без нас. — Она подняла глаза на ребят: — Если Натал не успел вернуться, тогда в лагере оставалось двадцать шесть человек.
Они молчали. Омела окинула их взором и продолжала очень ровным голосом:
— Не знаю, о чём вы говорите, но в вашем отряде было два командира, когда они дрались с нашими.
Значит, Натал вернулся, и с ним двое матросов с "Дельфиниума". Всего их дралось с пиратами двадцать девять, кто же остался в живых?
Гиацинт посмотрел на девочку:
— Говоришь, шестеро остались. Где они, в форте?
— Нет, убежали, — ответила Омела. — Они оставались последними, как рассказывали наши ребята. Все отступали в горы. Их не нашли, и наши вернулись в форт. Сказали, что от вашего отряда осталось не больше шести человек, и я это слышала.
— А… кто остался?
Омела сердито спросила:
— Откуда я знаю? Я их не видела! Солдаты остались…
— Командиров убили? — через силу выговорила Виола, не глядя на девочку.
— Одного убили, — подумав, сообщила Омела. — Я не знаю, какой он был…
Взгляды друзей встретились:
— Нат? Не может быть…
— Может, — холодно возразил Гиацинт, и лицо у него стало таким, как в тот вечер, когда сообщили о пожаре в порту. — Это тот, с кем всё может быть. Но будем думать, что нет. Раз я ещё жив, думаю, и он тоже. Кто второй? — спросил он Джордано.
— Комендант флорентийского гарнизона. Солдаты моего отца…
— Да, вы говорили, — Гиацинт закусил губу и снова обратился к Омеле: — Детка, может ты слышала ещё какие-нибудь подробности. Может, говорили что-то про убитого командира, не можешь сказать?
Омела покачала головой:
— Они сказали, "один из главарей сбежал", откуда я знаю, кто? Вам виднее, кто оставался в лагере.
— Да, спасибо. Ты умница. — Гиацинт обвёл глазами своих: — Значит, шестеро. И нас четверо, и "Дельфиниум"… Они не придут к нам на помощь. Надо удирать отсюда и поскорей. — Он повернулся к Омеле: — Ты нам поможешь?
Девочка ничего не успела ответить, потому что Виола разрыдалась. Гиацинт левой рукой прижал её к себе и гладил по волосам, пытаясь успокоить. Мальчишки сели на землю, закрыв лица руками.
Больше двадцати солдат и Натал… А может, это он спасся? Где же они сейчас?… Ужасно.
Омела горестно развела руками:
— Но вы же не хотели играть. Вы же просили правду.
— Тацетта, хоть, сдох, надеюсь! — Розанчик глотал слёзы и не обратил внимания на молнию, метнувшуюся из глаз Гиацинта.
Омела внимательно посмотрела на пажа и обернулась к Гиацинту:
— Он умер вчера вечером. Это ты убил моего папу?
Выдержав ее взгляд пару секунд, он снова опустил голову:
— Да.
— Нет! — всхлипнула Виола, оторвав залитое слезами лицо от плеча мужа. — Это я его убила!
— Ты? — удивилась девочка без малейшей враждебности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы вместе стреляли, — тихо объяснил Гиацинт. — Думаю, попали оба. — Он снова поднял глаза на ребёнка: — Зачем ты спросила, если и так знала?
— Мне надо знать точно, — ответила Омела. — Значит, она тоже? — Девочка изучающе рассматривала Виолу. — Странно… Но так будет совсем правильно. Хотя странно: мамы у меня ещё не было… — Она серьёзно посмотрела на всех четверых, заключая договор: — Я помогу вам, если увезёте меня с собой.
— Куда это? — Джордано растерянно переводил взгляд с Гиацинта на девочку.
Омела развела в стороны ладошки, показывая на весь мир:
— Мне всё равно. Вы должны меня забрать.
— Подожди, — граф отстранил Виолу.
Омела спокойно глядела на него. Поставила корзинку на камни и засунула обе руки в карман на животе. Одна рыжая косичка лежала на плече, вторая торчала горизонтально. Склонив голову набок, малышка выжидательно смотрела на Гиацинта.
Он сидя наклонился вперёд, положив локти на колени:
— Это с какой же радости мы должны тебя куда-то забрать?
— Потому что ты теперь — мой папа, — терпеливо объяснила Омела и показала глазами на Виолу: — А она — мама. У вас ведь всё равно должны быть дети, вот, я и буду первой.
— Маленькая, но это невозможно, — начал Гиацинт.
— Почему? — её глаза колюче сузились. — Ты меня не любишь?
Он бессильно взъерошил волосы:
— Ну, люблю, но пойми, девочка, куда мы с тобой денемся? Не исключено, нас всех перестреляют по дороге к берегу или через пять минут после отплытия. Зачем тебе связываться с нами, если ты прекрасно можешь жить в форте с Неро`. Он тебя тоже любит.
Но у Омелы были на этот счёт свои соображения, и она резонно заметила:
— Но ведь моего папу убил ты.
— Мы были вынуждены, иначе он бы убил нас.
— Я знаю, — кивнула Омела. — Но теперь ты должен взять меня к себе.
— Куда, к себе?! У нас же ничего нет, ни денег, ни крыши над головой!
— А это что? — Омела невозмутимо подняла палец, показывая на потолок пещеры.
Гиацинт хмуро взглянул на неё:
— Как ты не понимаешь?
— Я всё понимаю! — отрезала Омела. — Ты убил того, кто заботился обо мне, теперь это твоя обязанность! Ясно?
— Дикость какая-то, — обречённо вздохнул Гиацинт. — Не могу я тебя забрать, мне просто некуда.
— А было бы куда, взял бы? — прокурорским тоном спросила Омела.
— Паразитка, — он безнадежно качал головой. — Шантажировать людей это… ну, в общем…
— А оставлять детей сиротами — хорошо? — перебила она.
Гиацинт собрал всю твердость и сказал своё последнее слово:
— Я тебя не возьму, потому что не могу тебя защитить и не смогу заботиться о тебе как отец. Ищи себе другого папочку. Неро` с радостью согласится на эту роль!
Омела дипломатично улыбнулась:
— Ладно. Поговорим после, а сейчас можете пообедать. У вас мало времени, надо начинать войну.
Она разложила на большой салфетке принесённую еду и наблюдала, как они обедают. Девочка вздыхала, бормоча обещающим тоном:
— Ну, раз вы играть не хотите…
С индюшкой быстро покончили, хотя особого аппетита у друзей не было. Никак не получалось забыть, что двадцать три человека из почти тридцати, оставшихся ждать их в тот день, больше никогда не вернутся домой из этого похода.
Не может быть, ведь не война же! У коменданта осталось двое детей, таких как эта малышка Омела, но вряд ли они так быстро найдут себе другого отца. А Амариллис? Если Натал, не дай Бог… Неизвестно, правда, увидят ли своих родных они сами, окружённые со всех сторон камнями и угрозой смерти в любую минуту. Если придётся выбирать между пиратами и пещерой, они предпочтут смертный бой, чем снова играть в прятки с темнотой и со смертью.
— Если вы не хотите просто играть, — ворчала Омела, — давайте играть серьёзно…
