— Так ведь тогда мы попадём прямо им в руки! Чёрный Тюльпан будет счастлив!
— Да, он обрадуется, — согласился Гиацинт. — Но я думаю, что его владения отделены от подземных галерей катакомб прочной железной дверью. И мы не сможем сразу попасть туда, даже если бы захотели.
— Надеюсь! — паж слегка успокоился. — И, надеюсь, в подвалах форта не водятся светлячки?
Джордано полностью поддержал его.
— Будем считать, что не водятся, — постановил Гиацинт. — Так спокойней.
40.
Они шли ещё с полчаса. Если можно назвать ходьбой заплетающееся шаткое ползание "по стеночке".
"Эфедра" мигнув, погасла. Это был последний огарок.
Банка сапожного крема давно опустела и болталась в кармане у Джордано. Ещё возле озера он собирался выбросить ее, но Виола сказала:
— Ты что, если выберемся отсюда, знаешь, какая будет реликвия! Оставь на память.
И плоская жестяная коробочка осталась у них. Зелёная с белой поперечной полосой на крышке, где крупно написано "Эфедра" и нарисована хвойная веточка. Небольшая, с ладошку, а спасала их двое суток, если не считать время сна. И вот теперь, они видели только летящие впереди искры светлячков и, держась за стены, следовали за ними.
Пол и стены пещеры на ощупь были уже не соляными, а каменными. Путь стал ровнее и легче, но двигаться становилось всё труднее. Сильно болела голова, хотелось спать, легкие сжались, каждый вдох давался с хрипом, и жуткая обморочная слабость разливалась по всему телу.
Ахлорофиллия вступила в свои права, темнота и смерть заключили союз против них, бредущих по коридору неизвестно куда, вслед за блуждающими огоньками.
— Как в море, — Гиацинт смотрел на мерцающий вдали маяк из маленьких искр. — Стойте, здесь что-то нет так! — настороженно предупредил он и остановился.
— Я больше не могу, — Джордано опустился на пол и, отчаянно хватая ртом воздух, прислонился к стене.
— Подожди, — капитан отпустил руку Виолы и прошёл несколько шагов вперёд. Снова и снова проводил языком по губам, потом, по морской привычке, поднял вверх палец, проверяя направление ветра. Гиацинт обернулся к друзьям:
— Вставайте, скоро конец.
Розанчик застонал в темноте:
— Конец будет сейчас: я больше не могу двинуться.
— Сможешь, — усмехнулся граф. — Я говорю не о лихорадке, а о конце тоннеля.
— Где?! — послышались восклицания из темноты.
— Розанчик, у тебя спички?
— Да, а что?
— Зажги одну, только закрой огонь рукой.
— Зачем? — вяло удивился паж, тарахтя почти пустой коробкой.
В темноте вспыхнул огонёк, но, метнувшись, сразу погас.
— Я предупреждал, — Гиацинт увидел друзей и приблизился к ним. — Давай ещё одну.
— Всего пару штук осталось, — Розанчик старался зажечь огонь негнущимися пальцами, сведенными судорогой. Наконец, ему это удалось.
— Глянь, который час, — устало попросил Гиацинт.
Джордано достал у Розанчика из кармана часы — хорошо хоть без крышки, у них бы сейчас не хватило сил её открыть.
— Половина четвёртого, — сообщил он. — Только не знаю чего, дня или ночи.
— Ночи, — заверил Гиацинт. — К этому же времени днём мы были бы в гораздо худшем состоянии. Слава Богу, можно выходить.
— Куда? — Виола растерянно оглядываясь в поисках светлячков. — Я не вижу наших проводников.
— Они больше не нужны, — мягко сказал муж, снова взяв её за руку. — Идём.
— Откуда ты узнал, что выход близко? — Джордано, царапаясь о камни встал и помогал подняться Розанчику. Но, потянув друга за руку, сам снова не упал от слабости.
— Разве не чувствуешь? По нашей галерее гуляет ветер. Морской. Солёный. Раньше сквозняка не было. — Гиацинт оглядывался, будто прислушиваясь в темноте к движениям воздуха. — Должен здесь быть выход и всё тут! Будем идти, пока не свалимся, так что, в любом случае, ждать недолго.
— Куда же делись огоньки? — Виола старалась не спотыкаться при каждом шаге. Всякий раз она тяжело повисала на руке мужа и знала, что в какой-то очередной раз он не удержит её и упадёт сам. А тогда больше ни у кого не хватит сил сделать хоть шаг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стены коридора очень сузились, и идти свободно, как раньше, стало невозможно. Они пропустили Розанчика и Джордано вперёд.
Коридор круто поворачивал вправо. Стало теплей, летний ночной ветерок чувствовался уже вполне отчётливо. Каменные стены продолжались, хотя вокруг посветлело, но у измученных путешественников перед глазами плыла всё такая же непроглядная тьма.
Внезапно Розанчик, задрав голову, увидел над собой светящиеся точки:
— Ой, сколько светлячков… — паж плавно опустился на землю. Не успев удивиться, что под ногами уже не камни, а мягкая трава, Розанчик упал в обморок.
— Звёзды! — Джордано судорожно вдохнул ночной воздух, падая рядом с другом.
— Нет уж, он прав — светлячки! — слабо усмехнулся Гиацинт, держась за стену ущелья.
Над головой у них расстилалось синее звёздное небо.
— А это — большой светлячок, — граф смотрел на выползшую над каменным гребнем ущербную луну, неровно отгрызенную за две ночи, что они не виделись.
Рука Виолы бессильно дёрнулась и выскользнула из его ладони.
— Девочка моя, что?.. — обернулся он и, потеряв опору от резкого движения, тоже съехал вдоль стены в траву. — О Господи, опять луна…
Небо перед глазами почернело; вместо звёзд на нём заплясали яркие летучие искры…
41. Ангел-Хранитель
.
Давно взошло солнце. Четверо друзей свалившихся замертво на пороге пещеры ещё не приходили в себя.
Им повезло: их Ангел-Хранитель не спал и не был подвержен ахлорофиллии. Он чутко следил, чтобы в заброшенное ущелье не заглянули пираты, рыскавшие по берегу, и дикие звери не нашли сюда тропинку. Правда, на рассвете, кроме ангела ещё одна пара глаз наблюдала за лежащими внизу людьми, но в данной ситуации это означало одно и то же.
К полудню лучи солнца перебрались через каменные стены ущелья и падали прямо на поросшую травой полянку, где "расположились" друзья.
Первым пришёл в себя Джордано Георгин и, оглядевшись вокруг убедился, что это не сон и чёрный кошмар пещеры действительно позади. Подняв лицо к небу, он понял, что "конец-света" им больше не грозит. Но, увы, других опасностей предостаточно.
Вход в ущелье довольно заметен. Невысокие стены, поросшие травой и зарослями дёрна, не скрывали этот овраг от людских глаз. Пара олив, склонившихся над ними, тоже укрытия не гарантировала. Серебристая прозрачная крона и тени-то особенной не давала: она вся рассеивалась по склону.
Джордано почувствовал, что оставаться с опасностью один на один ему не хочется да и не по силам ещё после болезни, и принялся будить друзей. Ближе всех находился Розанчик. Но, потормошив его, граф Георгин быстро убедился в тщетности своих усилий: паж спал как "спящий красавчик", и друг оставил его в покое.
Виола лежала на боку, протянув одну руку в сторону. Как шла, так и упала, склонившись лицом в траву, так что видна только щека с шевелящейся от лёгкого ветерка прядью волос. Джордано, встав на колени рядом с Виолой, легонько потряс её, стараясь привести в чувство, но вдруг обернулся, услышав какое-то движение за спиной.
Гиацинт, вероятно, только очнулся и, глядя на Джордано абсолютно чёрными сейчас глазами, сжимал в левой руке кинжал.
— А, это ты! — выдохнул он и расслабленно откинулся на спину, уронив руку с кинжалом в траву, — Джордано, извини, ради Бога! Почувствовал, что рядом кто-то ходит, и вижу человека, склонившегося над Виолой. Думал — бандиты…
Джордано широко улыбнулся, чувствуя, как проходит страх, и положил ладонь на грудь Гиацинту. Сердце у того билось часто и неровно:
— Извини…
— Да что, ты! Я наоборот рад, что теперь не один. Помоги мне.
— Что с ней? — спросил Гиацинт, вставая.
— Не знаю. Обморок. Что сделать, чтобы они очнулись?
