— Омела, прекрати, будь человеком! — взмолился он. — А то, ты не фея, а ведьма сейчас.
Малышка поучительно подняла палец:
— На правду всегда обижаются.
— Мамочки, откуда она взялась? — с трудом проговорил Розанчик, катаясь в траве и хохоча.
Гиацинт оборвал смех и стал серьёзным.
— С "Геснера". Это дочка Тацетты.
— Кто?!! — подпрыгнул Розанчик, мигом забыв про веселье.
— Чего дёргаешься? — хмуро спросил Гиацинт. — Дочь Тацетты и воспитанница Неро`, так что? — Сделав паузу, он добавил: — И моя подружка.
Глаза у Розанчика потемнели:
— Так она же…Надо взять её в заложницы, нас тогда быстро выпустят отсюда!
— Шевалье де Розан, — Гиацинт бросил на друга суровый предостерегающий взгляд: — вам не кажется это предложение несовместимым с дворянской честью?
Удивлённый серьёзным тоном графа, Розанчик смутился:
— А чего? Неро, вот, принц крови и испанский гранд, а хотел сделать тоже самое, только хуже. С нами всеми…
— А… — протянул Гиацинт, и глаза его сузились. — Если ты считаешь себя вправе поступать подобно некоторым благородным принцам, тогда конечно… можешь делать что хочешь, но нам больше не о чем говорить. И ребёнка ты пальцем не тронешь, иначе я буду вынужден защитить её и… — капитан обещающе посмотрел на него: — Ты меня знаешь.
43.
Розанчик сник, видя, что его друг говорит абсолютно серьёзно. Виола, Джордано и Омела удивлённо переглянулись. Ещё чуть-чуть и перед ними бы разыгралась настоящая дуэль. Гиацинт и Розанчик молчали, не глядя друг на друга и вообще ни на кого. Джордано растерянно пожал плечами в ответ на немой вопрос Виолы: "Что это с ними?"
Омела нарушила тишину и дипломатично вздохнула:
— Мальчишки, вы, наверно, голодные и поэтому злые. Хотите есть?
— Да! — сразу оживился Розанчик, забыв, что минуту назад собирался захватить девочку в плен и использовать как гарантию их безопасности. Джордано энергично кивнул.
Присев на корточки и поставив перед собой корзинку с едой, Омела бросила на Гиацинта торжествующий взгляд:
— Видишь! Они — хорошие, не то что ты!
Она принялась раздавать куски хлеба с сыром и достала из корзинки кувшин молока, закрытый, чтоб не расплескался, пергаментом. Сняв верёвочку, закреплявшую крышку, Омела протянула молоко Виоле, следом подала ей бутерброд. Держа ещё один кусок хлеба в руке, она оценивающе посмотрела на Гиацинта: "давать — не давать?"
Он не сделал ни одного движения, только иронично смотрел на неё.
— Они все — хорошие! — Омела широким жестом показала на его друзей, радостно жующих её "подарки". — Они хотят есть и берут еду, как нормальные люди, а ты упрямый и злой!
Он усмехнулся:
— Хм! Если говорить как ты, то они все — домашние животные, а я — дикий хищник.
Омела кивнула и восторженно улыбнулась:
— Правильно. На`!
Он взял у неё из рук бутерброд с сыром и лукаво подмигнул ей.
— Крокодил, — нежно вздохнула Омела и уселась на траву, сложив руки на коленях с чувством выполненного долга.
— Как я сразу не догадалась? — весело удивилась Виола, передавая мужу кувшин с молоком. — Тебя действительно надо дрессировать, а то не слушаешься меня совсем.
— Я?! — Гиацинт застыл с кувшином в руке.
— Ты, милый! Сколько раз я тебе говорила, чтобы не пытался что-то от меня скрыть? Ну, сколько?
— Двести или больше, — мстительно заметил Розанчик, не переставая жевать.
Гиацинт молча отпил молока.
— Хорошо, — ласково кивнула Виола. — Омелочка, расскажи мне, пожалуйста, как вы с ним познакомились?
Малышка подняла глаза и ладошки к небу:
— Ну, как… — она хлопнула себя по коленям. — Просто. У меня была ангина, и я не знала, когда он появился на корабле. А потом услышала, что Неро и Тацетта собираются убить какого-то своего пленника, который их окончательно доконал своим упрямством, потому что он колдун и чудовище. Ну и я решила на него посмотреть.
— И что? — Виола заинтересованно поглядывала на мужа. Он хранил молчание.
Омела развела руками:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Он мне понравился, хотя и сказал, что уже женат. Я хотела его выпустить, но поняла, что Неро говорил правду. Этот — (она мотнула толстенькими косичками в сторону Гиацинта) — таки упрямый! — Малышка взялась руками за голову: — Ох, я намучилась!… Я ему — "да", он мне — "нет". Кошмар какой-то! Есть — "не хочу", пить — "не буду", удирать уз тюрьмы — "буду", но сам. Всё хочет сам! Как ты с ним живёшь? — недоумённо спросила она у Виолы.
Та покачала головой:
— Знаешь, иногда сама удивляюсь. А что дальше?
Омела продолжала рассказ. Мальчишки и Виола старались не пропустить ни слова; Гиацинт делал вид, что это его не касается.
Девочка рассказала, что он обещал улететь из тюрьмы как ангел, без её помощи, и ему это прекрасно удалось.
— Неро` аж побелел весь, когда утром узнал, что тебя нет, — доложила Омела. — А Тацетта бегал по всему кораблю, орал и обещал убить тебя разными способами. Они никак не могли понять, куда ты делся. — Девочка проницательно посмотрела на него: — Как тебе это удалось?
Гиацинт наивно переспросил:
— Улететь? М-м, как ты просила…
— Нет, открутить решётку. Чем? У тебя же ничего не было.
Он нахмурился:
— Как же, а волшебство? Я её заколдовал.
— Чем?
— Волшебной палочкой, разумеется, — вздохнул граф. — Друзья твоего дорогого Неро` её не заметили.
— Покажи! — Омела требовательно протянула руку.
Гиацинт подал ей медальон:
— Вот всё, что от неё осталось.
Омела рассмотрела трофей, вернула владельцу и скептически поморщилась:
— Ну-ну… А Чеснок заснул на вахте очарованным сном?
— Конечно, — невинно подтвердил Гиацинт. — Как спящая красавица.
— Да! Он, когда его нашли, ничего не помнил, кроме того, как его здорово стукнули по башке. — Она лукаво улыбнулась, поставив зубки на нижнюю губу: — Тоже волшебной палочкой?
Гиацинт серьёзно подтвердил:
— А как же. Только другой. Вот этой, — он показал на рукоятку торчащего у него за поясом кортика.
Омела понимающе кивнула:
— Понятно. Я, правда, думала, револьвером…
Мальчишки изумлённо переглянулись: "Ничего себе, невинный младенец!" Виола безмятежно улыбалась, наблюдая за их беседой.
Склонив голову набок, Омела внимательно следила за каждый движением Гиацинта.
— Что ты на меня так смотришь?
— Ничего. Рука болит?
— Не очень.
Она недоверчиво хмыкнула:
— Они как увидели решётку, страшно взбесились. Тацетта её так тряс, что выломал, и всё время орал, что доктор Шалфей — шарлатан. А доктор сказал, что такое просто невозможно, у тебя там какие-то нервы в руке…
— Хватит уже красочных описаний, помолчи, — перебил он. Но безуспешно. Омела даже на слове не споткнулась, а уверенно продолжила:
— …и каждое движение должно причинять адскую боль. А они кричали, что они — круглые идиоты, потому что надо было заковать тебя в цепи, чтобы не мог двигаться. Правда, Шалфей говорил, что всё чепуха, и ты не мог действовать рукой, а они сказали, что раз уж тебя не берёт раскалённое железо, то какие там нервы! Это у них от тебя "нервы" и…
— Ну и язык у тебя, Омела, — процедил Гиацинт, отворачиваясь от взглядов друзей. Виола широко раскрыла глаза:
— Какое железо? — тихо переспросила она.
Гиацинт разозлился:
— Да послышалось тебе, ясно? Забудь! Я же говорил, что было — того нет, а ничего страшного и не было! А ты… — (он резко обернулся к Омеле), — больше не появляйся тут. Спасибо за заботу, конечно, но не ходи сюда, если хочешь нам помочь.
— Почему это?
— Потому! Заметят тебя и узнают, что мы здесь, поняла?
Она на удивление легко пообещала больше не приходить. Вернее, она сказала: "Хорошо, больше никто не увидит, как я иду к вам! Ну, до свидания…"
Омела забрала пустую корзинку, помахала им ручкой, и Розанчик проводил её до дорожки. Он следил, как Омела пошла в сторону форта. Малышка здоровалась с работающими на берегу бандитами, те кивали в ответ и продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на девочку. Вот она остановилась поговорить с кем-то, они смеются, и Омела идёт дальше, размахивая корзинкой.
