– Петр Григорьевич, кажется, все в жилу.
– Что в жилу? Я за ночь спал два часа. На лету ловить твои мысли не в состоянии.
– Мне позвонила лифтерша из дома Строковой. Она вспомнила, откуда ей знакома фотография Вольновича. Уверяет, что на фото его сестра. И самое интересное, что эта сестра посетила Марину поздно вечером, накануне убийства. Понимаете, что это значит?!
– Не совсем.
– Петр Григорьевич, проснитесь. Это, скорее всего, была Хлебникова в парике и очках.
– Погоди, Тимофей. Сенаторшу твоя лифтерша знает. При чем тут сестра Вольновича?
– Этого я и сам пока не понимаю. Но думаю, что Коровина путается. Лицо в парике старушке знакомо, вот ей и показалось….
– Вези Коровину и бабку с лестничной площадки Вольновича на опознание. Устроим маскарад. Проси Маслова подготовить трех девиц из Управления подходящей комплекции. Пускай раздобудут короткие черные парики.
– Хорошо, Петр Григорьевич. Отбыл выполнять?
– Выполняй. И про очки не забудь. Кстати, когда Медведенко выдаст заключения по вчерашнему обыску?
– Обещал к середине той недели.
– Поторопи, с париком, очками, перчатками и кассетой надо разобраться сегодня.
– Вы лучше сами к нему зайдите. Вам он не откажет.
– Хорошо, зайду. Дай сигаретку.
Оставшись в одиночестве, Ерожин выпустил колечко дыма и еще раз прокрутил в голове вчерашнее задержание. Все происходило вовсе не так комично, как он, подлизываясь после ночной задержки, представил жене.
Волков выполнил распоряжение начальника точно. Парочку взяли в подъезде. Но конгрессмен тут же потребовал представителя американского посольства. Хорошо, что квартира Сенаторши находилась рядом. Сотрудник консульской службы в сопровождении переводчика прибыл через двадцать минут. При обыске конгрессмен запретил открывать свой чемодан. Ерожин с трудом добился своего. Подполковнику пришлось три раза объяснять представителю консульской службы и самому конгрессмену, что лично американца ни в чем не подозревают. Ерожин не из ФСБ, а из милиции, и иностранные граждане в его компетенцию не входят. Русская приятельница Микоэла могла подложить в чемодан друга одну из улик. Поэтому чемодан необходимо просмотреть. Конгрессмен не смог скрыть удивления, когда в его вещах обнаружили кассету. Женатому политику огласка его московских похождений не сулила ничего хорошего. После странной находки он больше не выступал и при первой возможности поспешил удалиться.
Ерожин зевнул, встал из-за стола, потянулся и направился в туалет. Выбросив окурок, умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Видок, как у алкаша после длительного загула, – оценил он свою внешность и побрел к экспертам.
– Медведенко, с меня бутылка коньяка. Хорошего коньяка. Сегодня получишь, – пообещал подполковник с порога.
– Очень много работы. Одних «пальчиков» на неделю. О сегодня не может быть и речи.
– Паричок, очочки, перчаточки и кассетка. Только эти вещи. Будь человеком.
– Подкуп должностного лица на рабочем месте, – усмехнулся эксперт. – Ладно, попробую. За взятку чего не сделаешь. Тащи коньяк.
– Так рано?
– У меня уже кое-что есть. Женские волосы, обнаруженные на постелях Хлебниковой и Вольновича, идентичны.
– Володя, ты – Бог! Еще раз тебе это говорю. Бегу за коньяком.
Ерожин вернулся к себе в кабинет и послал за презентом Вязова:
– Возьми бутылку для Медведенко и парочку для нас. Чую, будет повод.
– Вы уже получили зарплату? – удивился капитан, наблюдая, как шеф извлекает из бумажника несколько крупных купюр. – Обычно выдают после обеда.
– Ах, да, зарплата… Спасибо, что напомнил. Нет, Дима, это из старых запасов. За одно и получку обмоем…
– За одно с чем? У вас, случайно, не рождение?
– Это пока секрет, капитан. Чеши в магазин. И закусить прихвати.
– На сколько человек?
– На весь отдел. Сам посчитаешь.
Спровадив Вязова, подполковник достал лист бумаги и принялся чертить схему двойного убийства. Ерожин не сомневался, что Хлебникова вышла через квартиру Сосновской, на лестничной площадке напялила парик с очками, поехала к Вольновичу, провела с ним ночь, что подтверждали ее волосы в постели убитого, под утро пристрелила парня и вернулась в своем обличии. Оставался вопрос: почему именно в своем? Она могла так же в парике войти в соседний подъезд, на лестнице стянуть парик и незамеченной, через балкон соседки, пробраться к себе. А она поперлась в наглую через собственную дверь? Ответа у Ерожина пока не нашлось, но он надеялся в ходе допроса его получить. Встречаться с Сенаторшей до очной ставки не имело смысла. Одна из двух старушек, по мнению Ерожина, должна опознать Хлебникову в ее маскарадном прикиде. Тогда преступнице деваться будет некуда. Четкой схемы на бумаге не получалось. Оставались пробелы. Подполковник начал их подсчитывать, но помешал Шмаков.
– Привет, Ерожин, твое задание выполнено.
– Присаживайся, Валерий Андреевич. В ногах правды нет.
– Некогда, дружище, как поговаривал Мюллер. Вот тебе список господ, застраховавших жизнь в компании «Забота». Их около пятидесяти. Большинство договоров составлено в начале деятельности компании. Два года назад и позже. В последнее время таких единицы.
– Спасибо, полковник. За тобой – два дня паузы. Не мути у них пока воду. Извини, сегодняшний не в счет. Мне нужно отчитаться Еремину о другом деле. Страховщиками я займусь завтра.
– Завтра суббота. Отдохнуть не думаешь?
– Некогда, дружище, – усмехнулся Ерожин.
– Ну ладно, Штирлиц, успеха. – Шмаков пожал подполковнику руку и поспешил к себе.
Ерожин разложил перед собой листки с фамилиями «застрахованных смертников» и… уснул.
– Товарищ подполковник… – Волков попытался разбудить шефа негромким окликом, но тот крепко спал, откинувшись в кресле. Майор осторожно потряс спящего за плечо: – Петр Григорьевич…
– Да, что? – Ерожин открыл глаза и в полном недоумении уставился на подчиненного.
– Петр Григорьевич, бабушки Сенаторшу не опознали.
– Сколько же я спал? – спросил начальник отдела, стараясь привести мозги в порядок.
– Сейчас три. – Улыбнулся Волков.
– Господи, чего же вы меня раньше не разбудили? Я половину рабочего дня прокемарил.
– Не хотели. Вы же ночью не выспались.
– Заботливые вы мои. Мне сегодня генералу отчитываться.
– Отчитаетесь. До шести еще время есть.
– Ладно, проехали. Прости, сразу не врубился. Что там насчет бабулек?
– Ни лифтерша Коровина, ни соседка Вольновича Хлебникову не опознали. Говорят, прическа похожа, а лицо другое.
– Подожди, Тимофей, я морду ополосну. – Ерожин резво вскочил с кресла, быстро дошагал до туалета и нагнул голову под холодную струю воды. Затем растер свой белобрысый бобрик куском бумажного полотенца и вернулся в кабинет. – Теперь я живой. Давай вместе пошевелим извилинами. Бабки правы. Если бы в парике ходила Сенаторша, Маслов бы ее не упустил. Вот в чем дело…
– Как не упустил? – не понял Волков.
– Я не точно выразился. Он бы, наоборот, дважды ее упустил. Дважды, потому что не заметил бы ее возвращения. Сам подумай: незнакомая брюнетка в очках входит в соседний подъезд. Да он бы и не чухнулся.
– Пожалуй, вы правы. Но как объяснить похожую прическу?
– Я у Ирины Сосновской три с половиной часа на кухне просидел. Она все вспомнила. Сенаторша ушла накануне убийства Вольновича из квартиры Сосновской в восемь вечера. И больше они до утра не виделись, пока Сенаторша в одиннадцать не появилась на балконе. А без пятнадцати одиннадцать ее засек Маслов. Несла она пакет. Коля его помнит. Пакет с париком… – Ерожин быстро зашагал по кабинету, потом резко остановился перед майором: – Какой же я болван! Это так просто. Нет двойного убийства! Не ходила Хлебникова в черном парике! Это Вольнович переодевался девицей. Ты понимаешь, Волков?!
– Начинаю.
– И помада на его губах, и шампуни да бальзамы в ванной! Вызывай на допрос, – приказал Ерожин, потирая руки.
– Сенаторшу?
– Да нет, Колесникова. Теперь нам будет о чем с ним поговорить. А пока его привезут, айда зарплату получать и обедать.
Бирка на груди сообщала, что полненькую кассиршу зовут Лидией Осиповной Куриной. Женщина внимательно рассмотрела удостоверение незнакомого подполковника, сличила фото с оригиналом и начала быстро манипулировать на компьютере.
– Да, зарплата на вас начислена. Получите и распишитесь.
– И это все? – удивленно протянул Ерожин, расписываясь в бухгалтерской книге.
– Три семьсот. Вы еще неполные две недели работаете, а оклад у вас десять тысяч двести. Минус подоходный, пенсионный фонд. Тут все правильно, товарищ подполковник. Если хотите, можете уточнить в бухгалтерии… – терпеливо поясняла кассирша.
– Лидия Осиповна, как же я на триста долларов месяц жить стану? У меня семья, двое малышей, – растерялся Ерожин.
